— Измена?! — воскликнул Федор, выхватывая из ножен меч. — Ко мне, верные слуги!

Рынды шагнули вперед, с бердышами наперевес, заслоняя собой царя, но прогремели выстрелы, и они рухнули, распластавшись на полу. Темно багровые пятна расплывались на белых с золотом одеждах.

Федор зарычал и бросился с мечом на Шерефединова.

С неожиданным для своего возраста проворством, старик отскочил, вместо него на царя накинулись Молчанов и Рубец-Мосальский.

Истошно завопила царица, но вопль тут же оборвался, перейдя в надсадный хрип.

— Мама! — Федор обернулся, и в этот миг Молчанов бросился на него, и обхватил, прижимая руки к телу.

Выросший за спиной Федора Шерефединов накинул на шею царя кушак и затянул его.

Федор захрипел, хватаясь за кушак, пытаясь сбросить с горла удавку, но ему мешал Молчанов.

Лицо его побагровело, глаза вылезали из орбит.

Коган, парализованный ужасом, словно в кошмарном сне смотрел, как руки Федора бессильно поникли, колени подкосились, и юный монарх, проносивший царский венец всего лишь день, рухнул на пол. Его застывший взор, казалось, немым укором уставился на Когана.

Шерефединов переступил через тело царя, поддел его ногой. По лицу его промелькнула довольная злая улыбка. — Вот и поквитались, Борис, — пробормотал он.

Затем склонился над все еще хрипевшей царицей, покачал головой, и, выхватив из ножен кинжал, всадил его с размаху в неё.

Выпрямился, обвел взглядом распростертые на полу трупы и ухмыльнулся.

— Наша взяла! — сказал он.

Молчанов, Мосальский, Голицын и стрельцы разразились торжествующими воплями.

Коган, воспользовавшись всеобщим ликованием, начал медленно, ползком продвигаться к дверям. Сердце его лихорадочно колотилось. Медленно выпрямившись по стенке, он сделал шаг, и уже был на пороге, когда сзади раздался окрик: — Стой, жидовин!

Коган бросился бежать, не разбирая дороги. Следом раздался топот сапог.

Он знал эту часть дворца, и сейчас молился про себя, чтобы на пути ему не встретились захватчики. Но, видимо, дворец подвергся разграблению — там, где обычно стояли посты стражи, сейчас никого не было.

Он промчался по коридору, свернул на лестницу и оказался на своем этаже, где располагались выделенные ему комнаты, включая кельи для монахинь и «лабораторию».

На какую-то секунду он заколебался. Настасья…

Нет, слишком рискованно, на счету каждая секунда. Он бросился в лабораторию.

…и застыл на пороге.

Столы с реактивам были опрокинуты, инструменты и посуда разбросаны по полу.

Тело Иоганна Шварца, словно сломанная кукла, в неестественной позе лежало в луже крови посреди комнаты, по которой сновали стрельцы, переворачивая вверх дном все то, что еще не было перевернуто.

Один из них обернулся и хищно осклабился при виде Когана.

— Эва! Главный жид пожаловал! — гоготнул он. — А ну, подь сюда! Да не боись — не будешь мучаться, коли сразу расскажешь, где золото прячешь!

Коган затряс головой, отступая, и тут до него донесся пронзительный женский крик.

Настасья! Он застонал. Не успел! — билась мысль в висках.

Стрелец направился к нему, скаля кривые зубы.

Коган бросился к келье, распахнул дверь и едва не споткнулся о распростертое тело старой монахини. Пелагия…

Рослый стрелец обернулся к нему, лицо его было расцарапано, по рыжей бороде текла кровь.

Настасья, в разодранной одежде, пыталась вырваться из его хватки.

— Ты еще кто? — прорычал стрелец.

— Жид он, — хохотнул другой, появляясь за спиной Когана, и хватая его за шиворот. — Вишь, Мить, ты на его зазнобу, видать, глаз положил!

— Отпустите её, — хрипло сказал Коган. — Я… я покажу вам, где золото, много золота. Только отпустите!

— Ишь, как заговорил, — протянул тот, что держал его. — Слышал, Мить? Ну как, поверим жиду?

— Пусть сначала золото покажет! — отозвался другой, в глазах которого загорелся алчный блеск. — Тогда и с девкой решим! — он встряхнул Настасью и щелкнул языком. — Показывай!

Подталкиваемый в спину ножом, Коган направился в лабораторию.

Нужный ему ящик стоял у окна — он был раскрыт, пропитанные составом болванки были разбросаны по полу.

Он едва сдержал стон. Даже если успеть подобрать, нужно где-то добыть огонь…

Секунду спустя, его взгляд остановился на небольшой металлической колбе с привинченной крышкой, чудом уцелевшей среди погрома. Она была в двух шагах от него — в ней они со Шварцем проводили первые опыты, и, по идее, там должно было оставаться некоторое количество нитроглицерина… По крайней мере, достаточное для того, чтобы запустить реакцию.

— Ну?! — сердито рявкнул стрелец. — Где золото-то?

— Оно… оно спрятано… там… — Коган кивнул в сторону окна.

— Где — там? — подозрительно переспросил стрелец. Мы с ребятами там все обыскали!

— Вон те чурбачки, — Коган показал на сделанные им со Шварцем шашки. — Золото внутри них, мы специально его спрятали…

— Да? — стрелец сощурился. — Щас проверим! Смотри, жид, лучше бы ему там быть!

— Держи бабу! — велел он рыжему и направился к окну. Остальные стрельцы наперебой бросились собирать шашки.

Коган затаил дыхание. Он считал шаги. Один, два, три… Пора!

Он бросился в комнату, подхватил металлическую колбу, и метнулся назад. Стрельцы, кажется, что-то кричали, но он ничего не слышал, из-за стучащей в висках крови. Размахнувшись, он бросил колбу в стену у окна и тут же с силой налег на дверь.

Секунду спустя, его швырнуло на пол вместе с дверью. Дворец содрогнулся до основания, от грохота заложило уши.

Что-то упало на него сверху, он закашлялся и приподнялся, задыхаясь от кружащейся в воздухе пыли.

Взрывом снесло половину комнаты — стены с окном больше не было, вместо них высилась груда обломков, за которой виднелось небо.

Рядом с ним на полу валялась треснувшая дверь с вывороченными петлями, а чуть поодаль — рыжий стрелец и Настасья. Стрелец ошалело тряс головой, взгляд его был расфокусированным.

Коган, прихрамывая, подошел к нему и подобрал валяющийся нож.

Стрелец поднял голову, встретился с ним взглядом, и на лице его отразился дикий животный ужас; пятясь задом на карачках, он начал отползать, непрерывно крестясь при этом.

Коган сделал еще один неуверенный шаг, стрелец заорал, вскочил и бросился бежать.

Коган склонился над Настасьей. Девушка была без сознания. Он бегло осмотрел голову — вроде цела, видимых повреждений не было. Пульс ровный. Он попытался поднять ее — Настасья застонала и открыла глаза.

При виде склонившегося над ней Когана глаза ее изумленно расширились.

— Что… — начала она слабым голосом.

— Шшш! — перебил ее Коган. — Нам надо бежать! Срочно!

Настасья замолчала и кивнула.

Он помог ей подняться. Спускаться во двор по развалинам было небезопасно, но о том, чтобы пытаться покинуть дворец обычным путем не могло быть и речи.

Осторожно, балансируя на шатающихся бревнах, они выбрались наружу.

— Куда мы идем? — подала голос Настасья, когда они смешавшись с толпой, оказались на соборной площади.

Коган вздохнул, глядя на пламенеющие багровыми отблесками кресты на куполах соборов в лучах солнца.

Ему вспомнились последние слова царицы, обращенные к Федору.

— В Лавру, — сказал он.

***

— За государя Димитрия!

Ярослав почти оглох от непрерывно провозглашаемых здравиц, гогота казаков и грохота литавр — пиршество сопровождалось почти непрерывным музыкальным аккомпанементом.

Раскрасневшийся Димитрий принимал поздравления, громко смеялся, шутил и был в прекрасном расположении духа.

Ему вторили чубатые казаки, опрокидывавшие в себя кружки браги одну за другой; польские офицеры держались особняком, но то тоже не отставали в выпивке.

Внимание Ярослава привлекли двое монахов, в черных сутанах, сидевших возле Димитрия. Они мало ели, едва пригубляли кубки и лишь изредка обменивались друг с другом скупыми фразами.