— Я уже голову сломал, — пожал плечами Ярослав. — Идей — никаких.

— Значит, институт нейрореанимации? — спросил вдруг Коган, меняя тему.

Ярослав кивнул. — И ваши портреты на логотипе. Вы там — историческая личность, Давид Аркадьевич.

— Интересно, — пробормотал Коган. — Значит, в этом времени у нас все-таки существует шанс выжить, и даже изменить будущее к лучшему…

Ярослав нахмурился. Ему казалось, они уже закрыли с Коганом эту тему, но временами возникало ощущение, что перспектива карьеры в семнадцатом веке все больше занимала мысли реаниматолога. Он вспомнил, как в альтернативном будущем его сознание словно переключалось между двумя режимами, борясь друг с другом. Что, если здесь есть такой же эффект, и Коган, вместе с остальными постепенно начнет думать, что его место — здесь, а то и вовсе забудут о жизни в двадцать первом веке?

Появление Ирины в сопровождении Ляпунова отвлекло его от этих мыслей.

— Готов? — спросила она, входя в палату, и жестом останавливая склонившихся в поклоне монахинь.

Ярослав кивнул.

— Тогда идем!

Ирина повернулась к Ляпунову. — Воевода, пошли человека на конюшни, да вели подать карету для прогулок. Тот конюх, что со мной в лесу был, пусть ею правит, других людей не надо.

— Не нравится мне, что ты затеваешь, царевна, — проговорил Ляпунов настороженно. — К чему все это?

— Так нужно, Прокопий, — Ирина махнула рукой. — Не волнуйся ни о чем, через час вернемся обратно. Просто хочу потолковать вот с этим лекарем, — она кивнула на Ярослава.

Ляпунов покачал головой, но распоряжение отдал.

— Удачи, Ярослав, — негромко сказал на прощание Коган. — Вот, возьми, на всякий случай.

Он протянул пакет. — Тут кое-какие лекарства, шприцы, бинты, пара систем… Наверняка пригодится.

— Спасибо, Давид Аркадьевич, — Ярослав с чувством пожал врачу руку. — Увидимся!

Коган лишь вздохнул.

Они направились по коридорам дворца в сопровождении Ляпунова и двоих стрельцов.

Воевода был мрачнее тучи и настороженно косился на Ярослава.

— Зачем карету велела подать, царевна? — заговорил он, когда они отошли от спальни. — Если побег затеваешь, то не выйдет — лучше сразу из головы выбрось…

— Эх, Прокопий, — безмятежно улыбнулась Ирина. — Куда же я от тебя…

И она слегка приобняла Ляпунова за плечи, отчего тот переменился в лице и, опасливо глянув на невозмутимых стражей, торопливо отодвинулся от Ирины.

Им удалось покинуть дворец беспрепятственно — стражи расступались перед ними, склоняя головы.

Ляпунов вывел их на площадь через малые ворота, использовавшиеся, преимущественно, слугами для хозяйственных нужд.

Здесь уже дожидалась карета, запряженная тройкой лошадей; на козлах с заправским видом восседал Евстафьев.

— Знаешь дорогу к Тайном приказу? — повернулась Ирина к Ляпунову.

— Известное дело, царевна, — отвечал тот. — Тут и пешим ходом идти недалече. Но зачем тебе туда?

— Дело у меня там, — отрезала Ирина. — Поехали!

Когда карета остановилась у тяжелых обитых железом ворот, у Ярослава ёкнуло сердце.

В памяти были совсем свежи воспоминания о часах, проведенных в подземелье.

— Ира, — прошептал он, наклонившись к ней, — а если Симеон сейчас там?

— Вряд-ли, — шепнула в ответ Ирина. — За обедом я добавила ему в вино микстуры для сна, которую мне выписал местный лекарь. После обеда у них принято спать, так что надеюсь, он будет почивать до самого утра.

При виде царевны в сопровождении Ляпунова, стражники у ворот оторопело переглянулись.

— Открывайте! — не давая им опомниться, скомандовала Ирина.

Ярослав шагнул в знакомую караулку, где их появление также произвело переполох.

Не обращая внимания на повскакавших с мест солдат, Ирина уверенно направилась в зал допросов.

Также, как и во время допроса Ярослава с Коганом и Евстафьевым, здесь горели свечи.

Старик-писарь вытаращил на них глаза, и выронил перо.

Еще двое рослых мужиков в фартуках склонились в поклонах.

— Где… начала Ирина и осеклась, уставившись на дыбу.

Человек, висевший на ней был, казалось, без сознания. На шее вздулись вены, руки были покрыты ожогами, на впалых боках темнели кровоточащие полосы.

Несмотря на освещение и наготу, Ярослав сразу узнал человека. — Это он! — негромко произнес он.

Ирина, словно завороженная, смотрела на растянутое ремнями тело.

— Освободить, немедля! — выговорила она, опомнившись.

— Да как же так, царевна Ксения, — проблеял старик. — Симеон Никитич…

— Ты что, оглох?! — обрушилась на него Ирина. — Царевна приказывает освободить узника, сей же час!

Старик нервно сглотнул и едва заметно кивнул замершим подручным.

Беззубцева бросили на лавку, окатили водой из ведра.

Он застонал и разлепил глаза. — Снова ты, зараза… — пробормотал он, увидев лицо склонившегося над ним Ярослава.

— Погрузите его в мою карету, осторожно! — продолжала командовать Ирина.

Палачи в замешательстве посмотрели на писаря. Тот заметно разволновался.

— Царевна Ксения, не погуби, Христа ради, — завопил тот фальцетом. — Симеон Никитич с нас шкуры спустит, коли узнает, что без его ведома лазутчика отдали, да еще не допросив толком!

— Так пусть и не узнает, — отрезала Ирина. — Скажите, мол, пыток не перенес, помер, тело закопали.

— Так прознает ведь! — в ужасе прошептал писарь.

— Если не разболтаете, то и я не скажу, — пообещала Ирина.

Она сняла с руки перстень с крупным камнем. — Вот вам за конфиденциальность!

— Давайте, ребята, что стали! — она обернулась к сопровождавшим ее телохранителям. — Помогите им!

Общими усилиями, Беззубцева выволокли из комнаты.

— Уходим? — спросила Ирина.

Ярослав кивнул. Ему не терпелось покинуть это место.

— Царевна Ксения! Не погуби, матушка! — донеслось до них неожиданно из угла.

Ирина вздрогнула. — Кто это?

— Да, разбойник, егоже Афонькой кличут, — пояснил писарь, ставший намного разговорчивей после того, как получил перстень. — Нечего горлопанить! — строго прикрикнул он. — Али язык тебе укоротить, лешачий сын?

— Не погуби, матушка! — продолжал надрываться узник. — Яви милость, заступись, деток ради сиротинушек!

— Что его ждет? — голос Ирины дрогнул.

— Известно чего, — писарь ухмыльнулся, — завтра вздернут за разбой и твое, царевна, похищение.

По лицу Ирины Ярослав увидел, что последние слова ее сломили.

— Ира, — предупреждающе сказал он, — не надо…

— Этого тоже освободить! — твердо сказала Ирина.

— Ты что, — прошипел Ярослав, хватая её за рукав, — всю тюрьму решила разом выпустить?

— А почему и нет? — яростно огрызнулась она. — Тебе жалко, что ли? И человека из-за меня повесят!

— Да при чем тут ты-то!

Но Ирина уже не слушала его.

Приведенный разбойник оказался уже знакомым одноглазым, которого Ярослав ранее видел здесь на дыбе, а до того — на поляне, в шайке Ворона.

— Отпустите его, пусть идет на все четыре стороны, — велела Ирина, кладя в руку писцу еще один перстень.

— Век за тебя Бога буду молить, царевна, храни-тебя-Господь, — скороговоркой выпалил одноглазый, тряся головой и кланяясь, когда прислужники поволокли его следом за Беззубцевым.

Они снова оказались на улице возле кареты.

Ирина повернулась к Ярославу. — Будь осторожен, — тихо сказала она.

— Ты не передумала? — спросил Ярослав. — Остаешься?

Ирина кивнула. — Здесь я, по крайней мере, царевна, — грустно усмехнулась она. — И Давида Аркадьевича одного оставлять нельзя.

— Ладно, — Ярослав вздохнул. — Тогда — берегите друг друга. Надеюсь, у меня получится все исправить.

— Удачи, — промолвила она.

Ярослав взобрался в карету, где, обмякнув на подушках, лежал Беззубцев.

— Поехали! — бросил он Евстафьеву.

— Пошла! Пошла! — Евстафьев тряхнул поводьями, и кони устремились вскачь по деревянным мосткам.

Ирина немного постояла, глядя им вслед.