— Знаешь, Толлер, ты так и не научился бить вовремя, — сказал я, словно поддерживал разговор.

Я пнул сапогом землю перед собой, и пыль взвилась облаком. Тут же прыгнул на стоявшего справа, прикрываясь от удара рапирой, которую держал в левой руке. Моя атака не удалась, конечно, потому что дашини ловко отпрыгнул назад, оказавшись вне досягаемости. Он попытался вогнать клинок мне в руку, но я лишь едва шевельнул кистью, и его стилет ударился о гарду рапиры.

— Почти достал твоего дружка, Толлер. Может, хватит уже развлекаться? Поможешь мне прикончить его?

— Тебе хочется спать, — прошипели они, и я почувствовал, как слипаются глаза. Проклятые дашинские штучки. Не знаю, как это работает, но им можно противиться.

— Ты знаешь, как мы убьем тебя? — спросил тот, что стоял справа. — Это забавная история.

— Тебе хочется молчать, — снова прошипели они, но с этим справиться оказалось просто.

— Вообще–то это не забавная, а великая история. Видишь ли, несколько лет назад королю пришла в голову отличная мысль. И если уж совсем честно, ты давно мог бы это и сам сообразить. В чем ваша таинственность? Вы не открываете друг другу лиц и не знаете имен? Эти маски к тому же меняют голос так, что вас и родная мать бы не узнала? Король был умный парень, он сообразил, что если мы поймаем пару дашини и убьем их, то, следите за мыслью, нам будет очень просто заменить их своими людьми: они вольются в орден, и этого никто не заметит.

Они обрушили на меня град ударов, но я довольно легко отбил их, используя преимущество в длине клинков.

— Как ты думаешь, что бы мы сделали с двумя нашими парнями внутри храма? Нет–нет, мы бы не стали растрачивать их силы на бессмысленное, хоть и героическое нападение: плащеносцев тут же убили бы, а вы бы узнали о нашем замысле. Глупо было бы, правда? Мы бы заставили их разделиться и начать шпионить за жизнью в храме. Знаю, это звучит несколько надуманно, но только представь, что храмовым монахам–ублюдкам заказали убить плащеносцев. Тогда наш парень сделал бы все, чтобы попасть в пару, которой поручили это дело. И тогда… Может, сам ему все покажешь, Толлер? — спросил я.

На миг, всего лишь какой–то миг, они застыли на месте, прервав свой танец, и поглядели друг на друга с внезапным недоверием. А затем посмотрели вниз и увидели, как острия рапир пронзают им грудь чуть ниже ребер. Я слышал, что дашини умеют останавливать кровотечение, что они могут выжить, даже получив рану, от которой обычный человек умирает. Поэтому я вытащил клинки и вонзил их еще пару раз, чтобы добить наверняка. Не знаю, может, это сломило их противоестественную сопротивляемость ранениям, либо чувство достоинства не позволило им просто так стоять и сносить удары, но они сползли на землю.

Я воспротивился желанию усесться рядом и передохнуть, достал из кармана платок, не желая рисковать, на случай если их одежды тоже пропитаны ядом, и осторожно стянул шелковые маски с лиц дашини.

— Теперь понятно, — сказал я. — Выходит, каждому из них на лицо наносят уникальную татуировку. Значит, влиться в их ряды было бы непросто. Интересно, у них у всех такие? Слишком уж сложно, на мой взгляд, — учитывая, что большинство погибают от руки мастера, прежде чем получат первое задание.

Сзади подошла девочка и положила руку мне на плечо. Посмотрела на них, не подходя слишком близко.

— То есть вам не удалось заслать своих шпионов в их храм?

— Гм-м. Нет, конечно. Вернее, король несколько раз пытался это сделать, но дашини их попросту убивали. Тела они возвращали весьма своеобразным способом. А поймать двух живых дашини и переманить их на свою сторону попросту невозможно.

— Но эти вам поверили… В этом и заключалась идея короля?

— Да. Король понял, что люди, которые всю жизнь обучаются искусству убивать и при этом ничего не читают, никогда не общаются с людьми и не слушают даже похабных песен, скорее всего, склонны к паранойе.

Она посмотрела на меня как на идиота.

У меня слегка кружилась голова. Я только что победил двух дашини. Видел бы это Кест. Я улыбнулся Алине и наконец–то облегченно выдохнул. Ее глаза вдруг округлились, и она повела себя довольно странно: развернулась и бросилась бежать изо всех ног. И тут меня ударили по затылку, и я потерял сознание.

Я несколько раз приходил в себя после того, как нас схватили и повезли во дворец герцога. Руки и ноги мои были привязаны к деревянному столбу, и я раскачивался из стороны в сторону. Передо мной стоял высокий мужчина с широкой спиной; второй — тот, что находился сзади, — наверное, был невысок, точнее я определить не мог, потому что моя голова болталась ниже всего остального тела.

— Он очнулся, — хмыкнул тот, что был сзади.

— Тогда еще раз ударь его, — сказал стоявший впереди.

— Нет, пока не надо, — возразил третий с выговором человека из общества, голос его показался знакомым. Внезапно передо мной появилось лицо: длинные золотистые волосы свисали вниз и почти щекотали мой нос. Симпатичное лицо, правда, украшенное синяками и ссадинами. Недостаточно украшенное.

— Лоренцо.

Он улыбнулся.

— Не думали, что встретимся вновь, первый кантор?

— Лоренцо, как ты успел вылечить синяки за такое короткое время?

— Магия — вещь недешевая. Но вот боль, верите, совсем не снимает. Ломит так же сильно, словно вы только что перестали метелить меня сапогами, Фалькио.

— Я собирался извиниться за это. Прости, Лоренцо, мне очень жаль.

Я посмотрел вправо, чтобы понять, где мы находимся. Судя по толпе, где–то на главной улице, может, даже на Кестрель — дороге, ведущей к герцогскому дворцу.

Сильной рукой Лоренцо ухватил меня за подбородок — левой, заметил я. Пальцы правой я знатно покалечил.

— Вряд ли я смогу принять ваши извинения, Фалькио. По крайней мере, до тех пор пока не буду убежден в их искренности.

Я попытался освободиться от его руки, но почти не чувствовал тела, так что вышло не слишком удачно.

— Где девочка, Лоренцо?

— Отвезли ее пораньше. Мы хотим начать с ней как можно скорее.

Я вздохнул. Алина забрала тянучку — скорее всего, она уже мертва. У нее был выбор хотя бы на этот раз. Я думал о том, как им удалось догнать нас, но кое–что вдруг привлекло мое внимание.

— Мы? — спросил я.

— Что?

— Ты сказал: «Мы хотим начать». Ты же имеешь в виду герцога? И как твои так называемые новые плащеносцы относятся к тому, что ты, получив легкую затрещину, так быстро забыл о своих высоких принципах и стал прислуживать знати?

Лоренцо изучающе посмотрел на меня.

— Вы что, серьезно? — искренне спросил он, затем коротко рассмеялся, словно гавкнул. — В самом деле? Вы не знаете? — залился он смехом. — Святые угодники, Фалькио! Вы не знали? И надавали мне тумаков? За то, что я оскорбил раздутое достоинство плащеносцев?

— Ага, ну теперь все стало намного понятней.

Казалось, этот разговор его забавлял.

— Фалькио, может быть, вы и болван и умирать будете очень нехорошо, но у вас есть стиль.

— Значит, эти твои новые плащеносцы…

— Могут пригодиться. Полагаю, в каком–то смысле вы были правы, хотя… Им и впрямь не хватает достоинства. Но в этом–то вся штука: вернуть назад плащеносцев, которых так любят в народе, но более сговорчивых и знатных.

— То есть глупых, тщеславных и в основном бесполезных?

Он улыбнулся.

— Полагаю, это вполне справедливая характеристика. В целом да: дать людям тех, кто выглядит как плащеносцы и говорит как плащеносцы, но при слушании дела выносит более предсказуемый и удовлетворительный приговор.

— А что будет, когда люди поймут, что этим магистратам нельзя доверять?

— Они отвернутся от плащеносцев, что само по себе тоже хорошо.

Я подумал пару мгновений.

— Должен снова принести тебе свои извинения, Лоренцо.

— За что?

— В следующий раз, когда я повалю тебя на землю, сделаю так, что ты никогда больше не встанешь. — От постоянного раскачивания меня начало мутить, и я обратился к сидящему впереди: — Эй ты, не тряси повозку, иначе не получишь на чай, когда мы доберемся до дворца.