Все остальные жители королевства считали Рижу ужасным городом. Издалека он выглядел блестяще — не в том смысле, что сиял или светился, нет. Так блестит лоснящаяся кожа мертвеца или глаза человека, собирающегося безнаказанно убить тебя. Богатый и напыщенный, город был опасен для любого человека без прикормленного шерифа в кармане и собственного войска, прикрывающего спину. В Рижу землевладелец мог в любой момент изменить условия ренты, получив разрешение от шерифа, и никто не смог бы это оспорить. Однажды король послал нас с Брасти разрешить спор ювелира с благородным лордом, который в очередной раз изменил условия сделки и хотел самолично устанавливать цены в ювелирной лавке. Мы выслушали дело и вынесли решение в пользу ювелира, а на следующий день его обнаружили мертвым. Герцог заплатил штраф, не задавая лишних вопросов, и по его улыбающемуся лицу мы поняли, что можем вернуться в любой момент, если захотим увидеть, как убьют кого–нибудь еще. Я поклялся, что однажды приеду туда и наведу порядок в этой дыре. Но так и не выполнил этого обещания, как и множество других. Какую справедливость и правосудие мог принести я целому городу, если не сумел сохранить жизнь даже одному его жителю?

— Миледи, — я решил попытать счастья в последний раз, — как только мы переступим черту города, никто не сможет гарантировать вашу безопасность.

— Какая чушь, — возразила она. — С нами пойдут десять человек, к тому же до сих пор ты замечательно расправлялся с разбойниками.

— Поймите, всех в город не пустят. Люди герцога нам этого не позволят. Потому что, если вас будут сопровождать больше двух–трех вооруженных телохранителей, кто–нибудь обязательно решит, что вы объявили войну, и нападет на вас.

Я подождал, пока сидящая за занавесью все обдумает. Наконец она ответила:

— Хорошо. Фелток, возьми с собой этого шкурника и еще двоих. Следуйте за моей каретой в город, чтобы я могла обсудить свои дела с герцогом.

Теперь пришлось задуматься мне и попытаться найти нужные слова.

— Миледи, не думаю, что герцог согласится встретиться с вами. Не сомневаюсь, что у вас дома, в Орисоне, вы очень влиятельное лицо, но в Рижу вы не более чем мишень.

— Не более чем? — воскликнула она из–за занавеси. Тон ее голоса не предвещал мне ничего хорошего. — Фелток! Прикажи своему пистольщику выстрелить этому человеку прямо в голову, если он сейчас же не оседлает лошадь и не отведет нас в город.

Фелток, не раздумывая, дал сигнал невысокому парню с пистолем. И повернулся посмотреть, что стану делать я. В последние дни он проникся ко мне симпатией и, скорее всего, разделял мою точку зрения по поводу Рижу, но, будучи солдатом, выполнял приказ.

Кест стоял слева от меня. Брасти я не видел и предположил, что он прячется с луком наготове где–то среди деревьев, растущих по обе стороны от дороги, которая вела в город.

— Думаю, я успею отразить пулю, — веско бросил Кест. — Смогу примерно рассчитать, куда она ударит, учитывая наклон ствола.

— Примерно? — уточнил я.

— Я же раньше такого не делал. Так что придется рискнуть.

— В таком случае лучше не умирать прямо сейчас, а попробовать отложить это на какой–нибудь следующий раз, — сказал я и оседлал лошадь.

Огляделся и увидел, что Брасти возлежит на куче рогож в одной из открытых повозок.

— Ты меня отлично прикрываешь, Брасти.

Он зевнул и похлопал по луку у ноги. Перед ним лежали наготове десять стрел — полагаю, я уже только за это должен был его поблагодарить.

— Я полностью уверен в твоих дипломатических способностях, — сказал он. — Особенно когда следует исполнять приказы. Но ты сошел с ума, если считаешь, что вернуться в Рижу лучше, чем попытаться отразить пулю клинком. Не беспокойся. Я останусь здесь и буду охранять караван.

— Поднимай свою задницу, парень, ты едешь с нами, — рыкнул Фелток. — Раз уж вы так много знаете об этом городе, то наверняка сможете сохранить достоинство миледи, наряду с собственными шкурами.

— Ты же понимаешь, что, отъехав от каравана, мы трое можем попросту убить тебя и смыться? — спросил Кест.

— Так и есть, — ответил Фелток и усмехнулся. — Но в этом случае вы вновь останетесь без денег и работы, и, насколько мне известно, герцог Джиллард не слишком благоволит к драным шкурам.

— Могу убить тебя просто из принципа, чтобы ты прекратил нас так называть, — пригрозил я.

Вскоре мы вчетвером уже вели карету по широкой, обсаженной с обеих сторон деревьями дороге, которая шла от караванного тракта к городу, и, пройдя сквозь ворота, оказались внутри городских стен. Рижу нельзя назвать городом–крепостью, но, чтобы попасть в него, нужно миновать трое железных ворот. Первые, казалось, совсем не охранялись, но в деревьях, растущих вдоль дороги, вполне могли прятаться с полдюжины сторожей с арбалетами. Если ты выглядишь не настолько подозрительно, чтобы тебя убили на месте, и никто не заплатил сторожам за твою голову, то можешь продолжить путь ко вторым воротам, охраняемым стражниками в доспехах. Ворота открывались, скользя по углублению меж двух каменных колонн. Стоило лишь потянуть рычаг, они тут же падали вниз, пронзая все на своем пути. Любимая шутка стражей вторых ворот: «Не нужно просить разрешения, чтобы попасть в Рижу, — надо лишь пройти под воротами». Если они решали уронить ворота тебе на голову, то это значило, что во входе тебе отказано, можно вернуться завтра и попробовать еще раз. Их это несказанно веселило…

Фелтоку подобные шутки не нравились, поэтому он достал бумаги госпожи и вручил их стражнику. Тот бегло просмотрел их и передал второму, который принялся вчитываться в каждую букву. Первый же подошел к нам и осмотрел меня с ног до головы. Молодой парень с темными волосами и короткой жидкой бороденкой, которая ему совсем не шла. Но вел он себя уверенно, потому что доспехи прикрывали крепкое тело.

— Ты же из драных шкур? — спросил он с сильным акцентом. Далеко же нас занесло от караванного рынка и еще дальше от Варна, куда мы направлялись.

— Мы называемся по–другому, но в целом ты прав.

Стражник разглядывал мой плащ, затем протянул руку и как ни в чем не бывало принялся его ощупывать. К нам подошли его товарищи.

— Значит, правду говорят, что вы в них спите, в плащах–то? — Он повернулся к своим. — Похоже на правду: уж больно от него воняет!

На самом деле плащ — самое ценное, чем владеет странствующий магистрат. Он сделан из кожи, но в него вшиты тонкие, очень легкие костяные пластины, способные выдержать случайный удар, а если ты удачлив, то даже и нож, который может вонзить в спину недовольный истец. Плащ может сохранить тебе жизнь, если ты застрянешь в дороге в мороз.

— А правда, — поинтересовался стражник, — что вы прячете в карманах целую кучу оружия?

Согласно легендам, в плаще намного больше потайных карманов, чем я смог обнаружить. Никто точно не знает, каким образом они сделаны, потому что их сшила одна–единственная Швея, и неизвестно, что стало с ней после смерти короля.

— Нет, — ответил я. — Но я держу в них целую кучу цыплят.

В разговор вступил Брасти:

— А я в своих храню целую кучу рыбы, потому что не люблю курятину.

Стражники расхохотались, но первый все не унимался, задетый тем, что наши шутки оказались смешнее:

— Что ж, может, мне стоит забрать оба плаща. Я люблю и курятину, и рыбу.

— С этим может возникнуть небольшая проблема, мой друг, — спокойно сказал я.

Он переглянулся с товарищами, потом посмотрел на меня.

— Да ну? И какая?

— Если ты возьмешь мой плащ, тебе придется его носить.

Стражники вновь рассмеялись, и парень решил, что с него довольно.

— Верно, черт побери. Но стоит мне только захотеть, ты его живо снимешь, это уж как пить дать.

Скрытая угроза. И вовсе не потому, что все знали об оружии в потайных карманах наших плащей, а потому, что никто и никогда не отбирал плаща магистрата. В давние дни, когда нами восхищались, все знали, что любого, кто посмел бы украсть плащ магистрата, нашли бы даже на краю земли. Теперь же они стали никому не нужны, потому что никто не хочет умереть из–за какого–то плаща. Так что слава и бесславие не так уж и отличаются друг от друга.