КОП, снова прерывая речь сержанта, разразился длинной очередью, увидев что-то среди сгоревших кустов. Брызги гильз, ослепительно сверкая на солнце, закувыркались по почерневшему дерну.

– Итак: внимание, гигиена, уход за оружием. Не расслабляйтесь. Джунгли обожают слабых. Выступаем через полчаса. Командиры отделений – провести гигиенические мероприятия, чистку оружия. Разойдись!

Солнце пекло так, что стволы винтовок раскалялись, словно после долгой стрельбы. Радовался пеклу, пожалуй, только Сергей, приказавший КОПу развернуть солнечные батареи для зарядки источников питания. Холм быстро пустел. Исчезли смотанные проволочные заграждения, мины улеглись в заплечные мешки, свернулись палатки. Часовые вытряхивали из мешков землю. Вскоре, только неглубокие окопы да обертки от сухого пайка в плохо присыпанном временном нужнике, да еще россыпи пулеметных гильз на склонах, напоминали о лагере. Сквозь сгоревший дерн проклюнулись зеленые стрелки ростков бамбука. Побег красной лианы просунулся из зарослей на склон, ткнулся в землю, жадно пуская корни. Джунгли возвращались на место.

Автодоктор инъекцию за инъекцией вливал в кровь коктейли-антидепрессанты, порции антидотов, витаминов и еще кучу всякой дряни. Зрение обрело непривычную резкость. Полутонов не осталось. Цвета четко делились, не переходя друг в друга, словно в цифровом объективе ночного видения. В голове слегка звенело, словно после порции кайфа. А может быть, это и был кайф. Какой-нибудь новый, одобренный правительственными тестерами, стимулирующий повышенную реакцию и не вызывающий привыкания. А может, и вызывающий – кто знает? Тактический блок отсчитывал последние секунды до начала операции. Так по-военному красиво называлась маленькая резня, которую они вот-вот должны были устроить среди полей красноватой дурь-травы, теснящих сожженные, вытравленные какой-то жуткой химией джунгли. Был определен и тип операции – тотальная зачистка. Звучало как музыка. Ритмично и волнующе. Тем, кто придумывает такие определения, надо ставить прижизненные памятники. Официальное наименование операции – «Корм для щенков». Что ж, тоже без затей – коротко и понятно.

Спутники и десятки мошек-разведчиков выдавали на тактический дисплей четкую картинку. Приземистые, затянутые маскировочной сеткой, длинные низкие бетонные блоки, в количестве двадцати штук. Крохотная взлетно-посадочная полоса, скорее всего, для вертолетов. Небольшой зеленый ангар. Пара сторожевых вышек, скрытых в тени крон нескольких, видимо специально оставленных деревьев. Полоса проволочных заграждений. Мерцающая красная россыпь точек – активные мины. Пятна полей – как монеты на зеленом ковре. Четкий полукруг дружественных сил – жидкая цепочка зеленых точек в противоположном от Сергея конце поселения. Две одинокие точки – его и КОПа, на неровной монетке поля с другой стороны. Редкие облака на ночном небе с надоевшими россыпями ярких, режущих глаза, звезд. Шелест змеи-швейки в траве перед наспех сооруженным бруствером из двух набитых землей мешков. Привычная оценка – тварь неопасна. За три недели, что они шли по девственным джунглям, поневоле пришлось выучить – на что можно и нужно тратить боеприпасы, а на что не стоит. И от чего надо сматываться, не тратя времени. Тем более что сейчас стрелять было нельзя. Активированный вибронож в правой руке – его единственное оружие на протяжении последних трех часов. Бесконечная светящаяся цепочка ядовитых жуков-жнецов волочет куда-то мимо его носа бревна травинок, царапающих стекло шлема. В зарослях травы справа от него, буквально в паре-тройке метров, здоровенный, грозный с виду, но совершенно неопасный болотный варан жрет отчаянно пищащих птенцов из чьего-то гнезда. Где-то впереди многоногие красные скорпионы, величиной с ладонь, дерутся за тело питона-висельника, вздумавшего откусить ногу Сергея, когда он устанавливал управляемые мины перед своей позицией. Вибронож отделил его голову от тела и по самую рукоять вошел в сухую комковатую землю. Фонтан крови из перерубленного туловища щедро окатил броню и выцветшие штанины комбинезона. И теперь приходилось терпеливо пережидать возню сотен трупных мух на своей спине и ногах вместе с прикосновениями цепких лап пожирающих насекомых веретенообразных землероек. И оглядываться в поисках гадюк, которые любили жрать землероек. Одновременно приходилось терпеть жуткое жжение в ногах, съедаемых местным грибком несмотря на все прижигания и профилактику. И нестерпимое желание запустить руку под броню и чесать, чесать ногтями спину, покрытую пятнами рыжей плесени, снова и снова возникавшей на белье через несколько часов после того, как оно пропитывалось потом. В сорока метрах левее Сергея, на границе леса, недвижным истуканом застыл КОП. Его стволы были покрыты и плотно перетянуты брезентовыми чехлами – единственной защитой от насекомых, норовящих забиться в каждую щель.

«Пик-пик» – ожил тактический дисплей. Три часа ночи. Цепочка зеленых точек пришла в движение.

«Бум-бум-бум» – частые разрывы фугасных гранат из подствольников донеслись сквозь микрофоны шлема. Красные точки мин гасли, растворялись, обрисовывая черную дорожку прохода к крайним баракам.

«Ш-ш-ш-ш, бамм!» – это лаунчер. Плазменный заряд. Верхушка вышки исчезает в ослепительном шаре. Срабатывает светофильтр шлема. На мгновенье над поселком появляется и тут же растворяется в черном дыму крохотное солнце.

Ошалевший часовой на второй вышке, вместо того, чтобы бросить все к чертовой матери и бежать к лесу, разражается длинными суматошными пулеметными очередями. Красные росчерки трассеров проносятся над домами, чиркают по земле, рикошетом разлетаются от бетонных покрытий. Часовой успевает сделать три или четыре очереди в темноту, пока очередная ракета подается в ствол лаунчера и стартует яркой искрой.

– Твою мать! – орет кто-то в эфире искаженным то ли от боли, то ли от ненависти голосом.

«Бамм!» – вторая вышка испаряется вместе с дураком-пулеметчиком. Или – героем. Поди разбери.

– Триста двадцатый, оружие к бою!

– Принято. – Тихо сработали магнитные защелки, соскользнули чехлы, обнажая тускло блестящие стволы.

Неровные пятна света от догоравших вышек метались над разбуженным поселением. Буднично, как на учениях, взвод разбился на группы, методично охватывая периметр.

– Не отставать, не отставать, – подгоняли сержанты. – Гранаты к бою! Первые номера – вперед!

Струи огня почти одновременно выхлестнулись из низких окон крайних бараков. Спустя секунду до Сергея донесся сдвоенный хлопок плазменных гранат. Взвод приступил к тотальной зачистке.

– Тевтон, двое на одиннадцать! Слева, слева! – чей-то возбужденный крик словно дал сигнал: затрещали очереди винтовок, кося выбегающих из дверей полуголых сонных людей.

– Есть, сделал!

– Группа на два часа, Лях – пара фугасных! – спокойно приказывал Бахча.

– Салочник, твою мать, ты меня чуть не поджарил! – истерично кричал Крыса.

– Внимательнее, внимательнее, никого не пропускать. Осматривать помещения, – стараясь перекричать какофонию в эфире, приказывал Кнут.

Снова вмешался лаунчер. «Бамм!» – ангар вспух изнутри, повисел в воздухе и сложился, словно карточный домик. Веселое пламя заплясало над его остатками.

Люди, потерявшие от ужаса голову, выскакивали из уцелевших бараков, вливались в бегущую толпу. Багрово-дымная темнота взблескивала яростными короткими вспышками. Разрывные пули с сухим треском выбивали из-под ног бетонную крошку. Поток толпы растекался ручьями между горящих строений, ручьи упирались в колючее ограждение, выплескивались через поваленные ворота на поле перед позицией Сергея. Мерцающий звездный свет серебрил белые тела. Кто-то в панике кинулся к лесу прямо через минное поле. Дымная вспышка разорвала беднягу дождем поражающих элементов, хлестнула стальными шариками по обезумевшим людям. Многоголосо гомоня, ковыляя на раненых ногах, давя и отталкивая друг друга, толпа надвигалась на Сергея, растекалась по полю, маленькими бледными муравьями стремясь укрыться от смерти. Уже раздался полный тоскливого ужаса вопль укушенного каким-то гадом. Кто-то, яростно вертясь на месте, отмахивался окровавленными руками от роя голодных насекомых, облепившего тело.