Дураков этот мир не любит. Даже в мирное время, любой мог остановить тебя и поставить Задачу. И от того, как ты разбираешься в комбинациях классов алгебраических циклов и уравнениях движения сплошной среды, зависела жизнь.
Дни напролёт я копался в себе. Открывались новые и новые блоки, а код не давался. Попробуй пойми, для чего в тебя встроен тот или иной оператор!
Зато (вот ирония!), я получил сверхспособность. Теперь я видел код электронных устройств, и мог изменять его на лету. Включались ноутбуки, открывались замки, светофоры меняли цвет. Не влезал я лишь в камеры и коробки — знал, что нельзя.
Жажда мучила. С каждым днём всё сильнее хотелось кровавого свежего мяса. Терпеть помогала любовь, встречи с Юкой.
Но, в один из вечеров я попробовал выйти, а замок меня не пустил.
— Будешь выходить с моего разрешения. Дверь теперь пропускает только меня. Твои электронные штучки, разные там деблокираторы, я отобрал.
Я обернулся. Рот Нура растянулся в улыбке.
Показывает клыки. Жест торможения агрессии. Значит, не хочет ругаться. И я не хочу. Но, мне нужно к любимой!
— Ну-у-р… Почему-у… — я тоже ему улыбнулся. Отвернул голову в сторону, сжался, всем видом изобразив подчинение.
— Считаешь меня дураком?
Я не знал, как относится к брату, но дураком его не считал. О чем прямо ему и сказал.
Нур усмехнулся.
— Думаешь, я ничего не вижу? Смотришь целые дни в потолок, а по вечерам убегаешь. Куда? — он вздохнул. — Дин, я тебе зла не желаю. Ты уже взрослый. Скажешь, в какую девчонку влюбился — пущу.
— Я не…
Он перебил.
— Я у себя. Заходи, как созреешь для разговора, — сверкнув на прощание глазами, Нур удалился.
Вот и всё. На окошках — решётки. Замок… Я открою его без проблем, но что будет потом?
Во-первых, брат догадается о моих сверспособностях. Хотя… Мало ли, как я открыл! Что-нибудь можно наврать.
А во-вторых… Во-вторых, Нур меня просто убъёт, и его никто не осудит. Неподчинение старшему брату — дерзость неслыханная. Нура поддержит любой: «Таких надо уничтожать, чтоб не распространялась зараза!»
Да. Нур меня непременно убьёт.
Как же он догадался? И, что он знает?
Может, совсем ничего. В нашей Стае девчонок полно.
А если следил? Что, если брат ходил за мной по пятам? Нур — опытный следопыт, я его никогда не замечу!
Нет. Я ведь трясусь перед запертой дверью, раздираемый жаждой встречи и страхом. А если бы брат что-то знал, я уже был бы мёртв.
Вспомнилась крыша, свобода, ветер и девичий смех. Сразу со всех сторон навалились стены — замызганные и подранные, в лохмотьях обоев. Запахи — резкие, мерзкие запахи Человеческого жилья: чай и еда, пыль и плесень, моча… А на свободе пахло лишь холодом, звёздами, и немножечко мамой — от Юки.
Что означает «свобода», удастся понять лишь тогда, когда её отберут. До этой поры, «свобода» — обычное слово. Такое же, как «диван» или «стол». Ты и не знаешь, что у тебя она есть.
Это был переломный момент — как тот день, когда я встретил Юку, и осознал, что не могу убивать. Сегодня я понял ещё кое-что: свобода — важнее всего. Важнее брата, отца или Стаи. Важнее Архонта, важнее Творца. Даже важнее, чем Юка — думаю, Рысь бы со мной согласилась. И уж кончено, важнее, чем жизнь. Быть Человеком — значит ценить свободу превыше всего.
Я поменял в регистрах замка единичку на ноль. Раздался щелчок, я схватился за ручку и вышел за дверь. Всё это случилось, как будто само по себе.
Когда я спускался по лестнице, прыгая через ступени, до ушей долетел отчаянный рык.
Да, Нур меня непременно убьёт.
На крыше было тепло, весна постепенно вступала в права.
— Как бы хотелось увидеть лето! Узнать, что же это такое! Представляешь, повсюду тепло, как в квартире! — Юка вдруг осеклась. — Дин, что с тобой? От тебя пахнет страхом!
Я рассказал.
— Значит, не будем больше встречаться! Я не приду!
— Он меня не удержит! Пусть лучше убьёт!
— Дин, ведь он так и сделает!
Я отвернулся.
— Какая я дура! Это я во всём виновата! Зачем я тебя позвала! Разве было не ясно, чем это закончится.
Я не знал, что ответить. Ляпнул, для утешения:
— Юка… Дело совсем не в тебе. Всё равно, мне не жить — трусов, не желающих воевать, в нашей Стае не держат…
— Ты ведь не трус! Наоборот! Ты пошёл против всех!
— Пустые слова…
Она замолчала. Я сидел и смотрел на звёзды, размышляя о том, что я больше их не увижу. Всё это — крыша, свобода и ветер, сегодня в последний раз.
— Дин, давай убежим. Ты — электронщик, и у нас есть оружие. Ты ведь сам говорил…
— Говорил… Только это пустые мечты! В одиночку в чужих районах не выжить.
— Ну и куда ты пойдёшь?
— Домой. Будь, что будет.
— Тогда будем сидеть до утра. Отец сегодня в дозоре, а мама заснула.
Так мы и сделали. Что уже было терять?
В квартиру я вошёл сам, открыв замок тем же способом. Ноги подкашивались, а руки дрожали от страха. Замер, прислушиваясь и втягивая носом воздух.
Никого! Я не слышал ни звука, а запах брата был слишком слаб.
Я обошёл все комнаты, чтоб убедится. Даже заглянул под кровать и открыл шкафы. Я понимал, как всё это глупо, но ничего не мог сделать.
Всё осмотрев, я выпил из крана воды и упал на диван. Страх уходил, только есть всё равно не хотелось. Я просто лежал, уставившись в потолок, вздрагивая от каждого шороха. Потом, чтобы как-то отвлечься, стал рыться в коде.
День ничего не принёс, код не давался. Вероятно, я просто не мог как следует сосредоточиться.
Поздним вечером, в сто шестьдесят семь часов, щёлкнул замок. Хлопнула наружная дверь, воздух принёс запах Нура.
Я лежал, не дыша, прислушиваясь к шагам в коридоре.
Нур прошёл к себе в комнату, даже не заглянув. Под его весом скрипнул диван, и всё стихло.
Я совсем ничего не понимал.
Что это значит? Стая решила устроить показательный суд, и меня ненадолго оставят в живых?
Теперь, рядом с братом заснуть я не мог. Казалось, что он подкрадётся, и перережет мне горло. Я только лежал в темноте. В комнате было тепло, но по коже бежал мороз.
В конце концов я не выдержал: поменял регистры, предварительно поставив «будильник», и провалился во тьму.
Поутру Нур позавтракал и куда-то ушёл. Осмелев, я пробрался на кухню — всё-таки, нужно было поесть. К тому же, мучила Жажда.
Я открыл холодильник и обомлел — полки были пусты. Ни пайков, ни мяса. Нур убрал все продукты.
Что это — наказание?
Я заварил чай из листьев и лепестков яркогня, кинул побольше сахара. Порылся в шкафах, но ничего съедобного не нашёл.
В общем-то, голод меня не особенно мучил. Но Жажда! Кожа под шерстью горела; воздух, с надсадным сипением, едва выбирался из лёгких; мысли крутились только вокруг одного. А это ведь только начало! Что будет со мной через день? Даже страшно представить!
С другой стороны, до нового дня ещё надо дожить…
В попытке уменьшить мучения, я вновь принялся редактировать код. Сидел, заваривал чашку за чашкой, и пробовал пробиться сквозь символы.
Терять было нечего, и я делал то, на что бы в другой момент не решился. Но, всё было зря. Всякое изменение приводило к ошибкам. Дёргались руки, терялось зрение и слух, нарушалось мышление. Несколько раз я даже упал с табуретки.
Зато, страх меня совершенно покинул. Я настолько увлёкся своими смертельным экспериментами, что пропустил возвращение Нура. Когда я в очередной раз свалился под стол, до ушей долетел удивлённый возглас:
— Эй! Ты чего тут творишь?
Я быстренько отменил изменения и распахнул глаза. Я не боялся, мне было уже всё равно.
Брат протягивал руку. Я выделываться не стал, и схватил ладонь.
— Дин, тебе плохо?
Я вконец растерялся. Что ещё за забота, вместо расплаты?
— У меня всё хорошо, — сказал я, как автомат.
