Я понял: реальность — это не только объекты снаружи, есть ещё мысли и чувства. И раз ты разрушил физическую оболочку, будь добр — освободи место в душе, ведь мертвецы должны где-то жить.

Было ещё кое-что.

Я осознал в те минуты, когда смотрел на мир без эмоций, что я не особенный. Я такой же, как все. Такой, как любой из Людей. А любой из Людей — такой же, как голокожий.

Если бы я победил, если бы стал Верховным Властителем — ничего бы не изменилось. Я только начал свой путь, а за мной уже трупы. Если ради любви и свободы я готов убивать, разве я не скажу, дорвавшись до власти: «Пусть люди приходят в Храм и внимают вранью! Пусть мясорубки работают, это нужно для общего блага! Без них наш прекрасный Город умрёт!»

Властитель живёт внутри каждого, а высокая цель оправдает любые поступки.

Мир — это змей пожирающий свой хвост. Причина создаёт следствие, которое порождает причину. Из круга зла не вырваться никому.

Я убрал руку с плеча — кровь уже остановилась. На ладони остался пушистый клочок — я начинал взрослеть.

Что я такое?

Вот он, главный вопрос.

Я — сознание. Но что такое «сознание»? Всего лишь надстройка над тысячей независимо существующих, воспринимающих, думающих и обменивающихся мыслями тел.

Я всегда ощущал себя расщеплённым на «я-маленькое» и «Я-большое». Я ничтожный Эарн — служитель в одном из тысячи Храмов, но в то же самое время — всемогущий Олень, состоящий из тысячи тел. Я ощущаю их боль, их страх, их отчаяние — радостей в жизни Архонта нет.

В одной из бесчисленных книг, стоящих на полках в чертогах сознания, начертано, что есть ещё высшее «Я» — сознание целой Вселенной. Пока оно спит, мы видим сны — сны про Эарна, Властителей, Юку и Дина. Имя этого спящего: «Aeon».

Я не чувствую связь с этим высшим сознанием, как Люди не чувствуют связи друг с другом. Беседуя с паствой, я тщетно пытался понять, как ощущает себя Человек, у которого тело только одно…

Когда-то, я тоже был Человеком, которого звали Фиест. Он сбросился с крыши, но этого я не запомнил — матрицу с его личности сняли значительно раньше.

Почему для создания Оленя был выбран именно самоубийца? Не лучше ли было найти кого-то получше?

Кто знает… Возможно, он был не совсем Человек.

Впрочем, я больше уже не Фиест. Изменилось восприятие себя, канули в Лету воспоминания.

А уж геном… Сколько было мутаций? Не счесть!

Жёсткий панцирь, десятки голов, сотни глаз и ушей, руки с кривыми и длинными пальцами…

Что я теперь такое?

Я — это боль, бесконечная боль. Я — ужас, страдания, отчаяние…

Не вырваться! Даже себя не убить, по примеру Фиеста.

Я леплю других, но не себя. Как заглянуть вовнутрь, увидеть и поменять навязанные Властителями программы? Как получить свободу?

У Дина есть то, что нужно мне — способность заглядывать в души, способность менять Людей. У меня же есть то, что нужно ему и девчонке — возможность сопроводить их от Храма до Храма за Город.

Честная сделка — свобода в обмен на свободу.

Впрочем, честно я никогда не играл…

Я заложил вираж, поворачивая на юг.

Под крылом проплывал Город — бесконечная череда зажигающихся огней. Конечно, его бесконечность обманчива. Через пятнадцать минут мы будем над океаном.

Город… Век бы его не видеть! К несчастью, перелёт до соседней планеты занимает лишь пару часов.

Город… Серые здания, мрачные улицы и уродливые обитатели.

А я? Чем, интересно, я лучше их? Что я вообще такое?

Ясно, что я — человек. Но что это значит? Чем я отличаюсь от обитателей Города? Способностью созидать, готовностью к самопожертвованию? Но у меня ничего из этого нет!

Надо признать, что мутанты, созданные лишь для убийства и пожирания врагов, не уродливее современных людей. От мыслей о том, что скоро придётся вернуться в Башню, к коллегам, подкатывала тошнота. Я отвернулся от иллюминатора и бросил взгляд на пустой ложемент второго пилота.

— Чего вертишься? Ты, озабоченный дурачок! Для кого я стараюсь? — на меня таращились карие озорные глаза.

— Ты даже не расстегнула ширинку!

— В этих вопросах нужна постепенность.

— Я ведь мужчина, прелюдии нам ни к чему.

— Вот же болван! — она попыталась сбежать.

Я сжал её плечи ногами.

— Куда собралась? Пари есть пари! Проспорила — так отрабатывай! Хочешь прослыть треплом?

Юлька надулась, насупила брови. Мне в бёдра впились острые женские ногти.

— Юленька, слушай! Никто ведь тебя за язык не тянул. Нечего было ставить на Волка!

— Черви противные! Бе-е! — она показала язык. — А у Волков вожаки — девчонки! Это так круто!

— Противные! — я усмехнулся. — Не всё ли равно? Это бой! Теперь твоя дурья башка у меня между ног… А что до моей озабоченности, так разве я в ней виноват? Это плата нашего вида за разум. Детишки у нас беззащитные, развиваются медленно, и нужно привязать самца к самке на длительный срок.

— Нужно кому?

— Да хрен его знает… Природе… А мучиться мне!

Девушка фыркнула.

— Тоже мне, лучший студент на курсе!

— Плевать на дипломы! Сейчас я лучший пилот.

— Да… Странные времена… Выпускники Нео-Кембриджа развозят фарш из разумных!

Я чувствовал, как убегают секунды, и злился.

— Понимала ведь, на какой идёшь факультет! Философы никому не нужны, Диэлли — не Древняя Греция.

По глазам я увидел: не понимала.

— Тох… Там был препод знакомый, а у айтишников — не было.

Юлька — айтишница! Ну насмешила!

Я хотел рассказать анекдот о программисте и шлюхе, да передумал. Мне нужен был быстрый секс. Я рассказал другой.

Юлька расхохоталась. Потом положила голову мне на бедро и закрыла глаза.

— Второй пилот! Ну-ка, отставить спать! Ты под панель забралась для чего? Минут через десять включать разгонные ускорители. Или ты хочешь лететь на другой континент? Вычту за перерасход горючки! Так что, мой бурный оргазм в твоих интересах.

— Раньше в топливе корабли не нуждались. Мы развиваемся не в том направлении — куда-то назад!

Назад? Что за глупая двоечница! Зато, есть другие таланты. Вот только, она не торопится их применять.

Ногти вонзились так, что я сжал подлокотники. Это вовсе не то, о чём я мечтал!

— Только, Антоха, учти! Расскажешь кому-то, и неугомонный твой член рампой придавит! — она расстегнула застёжку…

Всё-таки, у второго пилота талант. Управлять грузовозом — нехитрое дело. А вот заставить на время исчезнуть весь этот грёбаный мир… Нет! Никому я её не отдам!

Через минуту я позабыл о философии и человечестве. А главное — о мрачном и давящем Городе. В нём-то и было всё дело — если б не он, я бы простил Юлькин долг. Но слишком хотелось сбежать, растворится хоть на секунду…

Когда я вернулся из благостной пустоты, на горизонте виднелся Маяк. Чёткие, будто вырезанные из чёрной бумаги, циклопические сооружения на фоне бескрайнего океана и яркого закатного неба.

Юлька поджала губы. Потом облизнулась. Мягко, как кошка, скользнула на свой ложемент.

Я вдруг расчувствовался.

— Знаешь… Спасибо!

Девчонка вконец разозлилась.

— Ты идиот? За такое не благодарят! Тем более, я не хотела!

Странная! Всё ей не так! Ну и дура!

Маяк был совсем уже близко. Теперь стало видно, что чёрными белоснежные здания только казались. Чёрным был только огромный, реющий в небе «парус» со всполохами красных огней, да над реактором билось чёрное пламя — тьма в наступающей тьме.

Идеальные арки, антенны, блестящие трубопроводы. Дорожки крестом, а по центру — огромные башни накачки. Раньше они светились оранжевым, но теперь Маяк не работал.

Автопилот увеличил скорость согласно программе. Грузовоз набирал высоту, выжидая, когда я включу ускорители и рвану на орбиту.