— Может, с голоду… Садись вот, поешь. Я принёс пайки… И свежее мясо! — Нур засуетился, доставая пакеты из переноски.

«Прозрачная, как положено, — отметил я автоматически. — Каждая камера отследит, что внутри».

Брат разогрел паёк, поставил передо мной дымящуюся тарелку с белковой синтетики. А рядом другую — с мясом «живым», в лужице свежей крови.

Забыв обо всём, я вцепился зубами. Кусочек был маленький, я быстро его проглотил.

«Рысь» — определил биочип. Статы не изменились.

Рысь! Перед глазами возникла Юка.

Что, если это была она? Неужто, я слопал любимую?! А может, её отца или мать?

Я закашлялся от отвращения. Кусок будто жёг желудок внутри.

Брат смотрел, изумлённо тараща глаза.

— Дин! Ты серьёзно болен!

Да, я был болен — любовью и состраданием. С этой болезнью исход лишь один — это смерть. Таков наш безжалостный мир.

— Может приляжешь? — кажется, Нур был и правда обеспокоен.

Странно! Он что, решил меня оставить в живых?

Может и так, ведь наша семья уничтожена. У Нура из близких остался лишь я. Может поэтому, он пытается дать мне ещё один шанс?

Напрасно! Ему меня не приручить и не удержать!

Я встал, и Нур попытался подставить плечо. В этот раз я отстранился. Прошёл в комнату и упал на диван.

— Выздоравливай! Если что надо, скажи! — в голосе Нура звучала отеческая забота.

Верить ему или нет?

До самого вечера я занимался самоисследованием, без страха открывая огромные блоки «запрещённого кода».

Да только, всё было без толку, и возникали крамольные мысли о том, что я слишком часто в последнее время смотрю в потолок. А жизнь пролетает, минуты уже не вернёшь! Разве не лучше жить полной жизнью, как все?

О времени, проведённом с любимой, я не жалел. Но дни, растраченные на самоисследование…

Текст, символы, код… Если, каким-то чудом, я доживу до старости, до зимы — мне нечего будет вспомнить.

С другой стороны, единственный путь к свободе — улучшение себя. А за свободу нужно платить.

К тому же, что означает «полная жизнь, как у всех»? Носиться по улицам, рвать на куски врагов, делать детей и бороться за место в Стае? Разве это мне нужно?

Да и отчаиваться совсем ни к чему. Есть принцип Парето. Лишь двадцать процентов усилий приводят к желаемым результатам, а восемьдесят — пустая работа. Однако, без этих восьмидесяти, не случится тех двадцати.

Надо просто работать, не жалея себя и забыв обо всём.

Брат заходил ещё несколько раз, спрашивая, чем мне помочь. Он был живым воплощением заботы. Но я ему не доверял.

Поздним вечером я прокрался к двери, и открыл замок. Руки тряслись, но я боялся не за себя. Мне казалось, что крыша пуста, что я слопал Юку.

Это была идиотская мысль — какова вероятность того, что Нур её выследил и убил, а теперь проявляет «заботу»? Но я ничего не мог сделать — ум, вышедший из-под контроля, не удержать.

Погружённый в фантазии, я не заметил, как сзади подкрался Нур.

Сильные руки прижали меня к двери.

— Ты опять за своё? — глаза брата, синие, как небеса, были так же пусты. — Значит, смерть! Ты всё понимал, и это твой выбор!

Я ощутил, как лезвие ножа прижимается к горлу, как сразу намокла футболка…

Что ж, брат прав. Я понимал, что за всё придётся платить: за Юку, за ветер, за звёзды.

— Ты понимаешь, что подставляешь не только себя? Если я тебя не убью, мне конец!

Я молчал. Честно сказать, об этом я даже не думал.

Брат был прав — у него не было выбора. Как не было и у меня. Есть ли выбор вообще, хоть у кого-нибудь в мире, или всё в этой жизни предрешено?

Кровь текла уже по ногам. Но я, почему-то, был жив.

— Дин! Обещай, что останешься дома!

— Не могу.

Нур зарычал — отчаянно и безнадёжно.

— Упёртый придурок! — он развернулся и ушёл в свою комнату, так сильно захлопнув дверь, что разлетелось стекло. Осколки со звоном посыпались на пол. — Дал…сь т…бе эта чёр…ва Р…сь! — последняя фраза тонула во всплесках эмоций, в шуме помех. Я не мог разобраться, действительно я слышал «Рысь» или просто додумал.

Я схватился за горло, зажав рану рукой.

«Здоровье — девяносто четыре процента. Лёгкие повреждения сосудов. Небольшое кровотечение», — выдавал биочип.

Я опустился на корточки, прижавшись спиной к стене, и закрыл глаза.

«Здоровье — девяносто шесть…»

Рана уже начинала затягиваться. Костный мозг восстанавливал кровопотерю. Хотелось пить.

Я прошёл в ванную, выпил из крана воды и умылся. Сбросил пропитанную кровью одежду, сунул её в стиральный автомат и встал под вяло текущие струи воды.

Глядя на окрашенную розовым воду, я пытался понять, что вообще происходит.

Неужели Нур знает про Юку? Неужели он всё же следил? Или мне показалось? Я был в таком состоянии, что мог услышать всё, что угодно.

Ещё одна мысль не давала покоя: Нур может из-за меня пострадать. Жертвовать собой — дело одно. Но, не братом.

Нур меня не убил, пошёл на смертельный риск. Я не смогу об этом забыть, и бегать к Юке, будто ни в чём не бывало.

Сердце рвалось на части. Без Юки я просто не мог, без неё в моей жизни не было смысла. Но я уже понял, что я поступлю, как взрослый, как мужчина и как Человек.

Осталось в последний раз увидеться с Юкой и всё объяснить. Она ведь сама говорила: «Не нужно нам больше встречаться!»

А я… Я уже к жертвам привык, лишь бы не жертвовать совестью.

Струя стала тоньше. Потом вода вовсе пропала.

Проклятье! Когда-то здесь мылись вообще без воды, за одну лишь секунду — в стенах ещё сохранились поломанные излучающие головки. А теперь…

Я кое-как вытерся полотенцем, прошёл к себе в комнату и переоделся. Заглянул в комнату брата.

— Нур! Я в последний раз…

И вышел за дверь.

Недавно прошёл санитарный ливень, по тротуарам текли зловонные потоки воды. В грязных лужах дрожали звёзды.

Рана полностью зажила, но прохожие принюхивались и оборачивались, чуя свежую кровь. Я брёл, не поднимая глаз, слыша рычание со всех сторон.

Так Город устроен: если упал, тебе не помогут. Скорее, добьют.

Потом я свернул в переулок, и дальше двигался скрытно, до самой крыши.

Юка сразу нахмурилась:

— Почему от тебя пахнет кровью?

Я ей рассказал.

— И ещё… Брат, кажется, догадался — про крышу, и про тебя.

— Кажется?

— Да. Я точно не знаю.

Юка вздохнула.

— Дин… У меня тоже всё плохо…

От Рыси шёл запах страха и боли. Как я не заметил сразу! Видно, сосредоточился на себе.

— Давай уже, говори!

— Я Достойная! Меня отправляют на Небо! — она захлебнулась слезами.

— Мечты сбываются. Ты ведь хотела!

— Раньше, но не сейчас! Как же ты? Как же наша любовь?

— Она была бы недолгой, и ты это знаешь. Грядёт большая война.

— С тех пор, как ты передал разговор Властительницы и Эарна… С тех пор, как рассказал мне про код… Я им больше не доверяю!

Юка глядела в ночное небо и хмурилась всё сильней.

— Всё это тебе не кажется странным? Почему Олень говорит, что жить нужно достойно — терпеть, стойко переносить лишения и сдерживать гнев? Ведь мир устроен не так, в нём выживает сильнейший! Мне кажется, это отбор. Они просто увозят брак! И брак — это я!

— Нет. Олень всеми силами старается прекратить столкновения.

— Выходит, он противится воле Творца? Вернее, не он — Олень ведь, только посредник. Значит, Властители? Они не хотят, чтобы мы убивали?

— Скорее, они не хотят, чтобы мы убивали чрезмерно. Не хотят, чтобы Город исчез, поглотив сам себя.

— Значит, поддерживают баланс? Но зачем? — в радиопакетах Юки наблюдалось переполнение эмоциональных полей. Я прямо видел, как единицы дрожали, и выли от страха нули. — Дин, я боюсь — так, что сам собой поджимается хвост. Что меня ждёт?

— Не знаю. На Небе будет уж точно не хуже, чем здесь.