Но Билл согласился вступить в союз. Он знал, что ждет впереди. Большая часть его мужчин собиралась воевать. Некоторые женщины тоже. Бесс была на сносях, но все равно рвалась в бой.

Все повстанцы проголосовали против того, чтобы брать на войну беременных женщин.

– Если нас всех убьют, – сказал Джейми Картрайт, – ваши дети сохранят память о нас.

Бесс выругалась и целый день ни с кем не разговаривала. Тапио, Сказочный Рыцарь, пришел и сел рядом с ней. Она всегда так радовалась его появлению, как будто он был ангелом или самим Господом Богом.

Он взял ее за руку.

– Бес-с-с, – сказал он, – ес-сли мы победим, ты ничего не упус-с-стишь, кроме крови. Но ес-с-сли мы проиграем, я обещ-щаю, что враг придет с-с- сюда и вы с Тамс-с-син с-с-сможете с-с-сражатьс-ся.

Она огрызнулась:

– Я не для того стала повстанкой, чтобы меня оставляли в тылу только потому, что в меня попало мужское семя.

– Я уверен, что ещ-щ-ще будут войны. Так же уверен, как в том, что с-с- солнце вс-с-стает по утрам, – он криво улыбнулся, – вс-с-се с-с-создания в мире воюют. В этом мы похожи.

Он поднялся с изяществом, недоступным человеку. Скорее он походил на змею.

Поэтому Бесс выпрямляла древки и разогревала сосновую смолу, какой хорошо крепить к ним наконечники. Пришедшие из-за Стены танцевали военные танцы, войска Моган шли с севера, народ Экреча добирался с запада, оставляя за собой слухи о войне, а повстанцы заканчивали приготовления, набивали мешки едой и изучали своих союзников.

Фитцалан отрастил бородку и стал вести себя намного взрослее. Теперь он не нападал на всех, кого видел. Он завел себе любовницу – женщину из-за Стены. Ее звали Лири, у нее были миндалевидные глаза, и она пришла с запада. Говорили, что там есть река, широкая, как озеро. Ее народ назывался ренардами, кожа у них была красно-золотая, как и глаза и волосы.

Или, скорее, она его завела. Из них двоих она вела себя более властно.

За две ночи до того, как вся армия Сказочного Рыцаря должна была выступить на восток, он собрал большой совет. Арфисты пели о войнах прошлого. Не о славе – в их песнях говорилось о поражении, боли, потере, отчаянии и ранах. Музыка была прекрасна и навязчива.

Билл Редмид думал о своем далеком брате. И о королевстве Альба. И о том, как мало это все значило для него теперь. Он угрюмо улыбнулся, поняв то, что Нэт Тайлер знал еще зимой. Для Редмида этот зал и Н’Гара вместе с ее странными обитателями стали домом. Он посмотрел на Фитцалана, который курил длинную каменную трубку вместе с Аун’шеном, одним из командиров Моган. Многие из них курили. Некоторые ели мясо сырым. Чтобы жить в Н’Гаре, нужно было привыкнуть к тому, что многие ведут себя непривычно.

– Радостные песни могли бы воодушевить наших товарищей, – сказал Редмид.

– Зато в этих все правда, – возразил Фитцалан.

Леди Тамсин появилась из воздуха. По крайней мере, так казалось.

– Ирки отправили воинов в путь, напомнив, куда они идут и что оставляют за собой, – сказала она. – Возможно, ваш народ меньше страдает от потерь, потому что меньше живет. Но это странно. Мне кажется, если жизнь коротка, ее следует беречь особо.

Редмиду тяжело было долго смотреть на Тамсин, поэтому он перевел взгляд на арфистов на помосте. За ними на живом гобелене люди в странных доспехах резали воинов с копьями. Редмид уже где-то видел такие доспехи. Кажется, на старых статуях за Харндоном. Доспехи времен Архаики, шлемы с гребнями, большие прямоугольные щиты. Легионеры.

Стоит только подумать, что ты можешь понять ирков или что это просто еще один народ, они тут же напомнят, что старшие из них прожили уже тыщу лет и видели то, что люди давно забыли. О чем даже в книжках не пишут.

И в любом случае они помнят все совсем не так, как люди.

Редмид смотрел на музыкантов.

– Немногие из нас ценят жизнь, миледи.

– Ради поцелуев твоей милой Бесс, смертный, вернись домой. Это меньшее, что ты можешь сделать. – Она сладко улыбнулась, и как будто все юные девушки всех весен мира слились в одну деву с острыми зубами. – Забудь о славе. Уйди попозже, сражайся быстро, возвращайся пораньше и живым.

Билл Редмид засмеялся:

– Миледи, вы уговариваете меня дезертировать.

Тамсин раскинула руки:

– Война – чудовище, которое поедает разумные расы, я советую всем друзьям не соваться к ней в пасть.

– Но кто тогда остановит волшебника? – проговорил Билл Редмид. – Кто спасет медведей в лесу или крестьян в полях?

Она указала на живой гобелен.

– Возможно, им стоит спасаться самим. – Она подняла руку. – Мир, друг. Ты не найдешь аргумента, который заставит Тамсин смириться с потерей своего лорда.

Но Сказочный Рыцарь стоял на помосте в одиночку, облаченный в алые одежды из кожи и паутины. Он вскинул руку, призывая к тишине, так выразительно, что все в зале замолкли. Боглины и болотные тролли, золотые медведи, Стражи, ирки и люди.

– Завтра мы идем на войну, – сказал он.

Все молчали. Не жужжали мухи, не пролетала мимо моль.

– Мы не хотим никого завоевывать. Мы сражаемся, чтобы защитить своих друзей. Скорость станет нашей броней, а тишина – нашим щитом.

Он развел руки, и в воздухе засиял образ западных предгорий Эднакрэгов, как будто увиденных с большой высоты.

– К западу от Лиссен Карак стоит Стена, – продолжал Тапио, – она тянется с севера на юг у подножия гор, – он указал на башни, – мы должны миновать ее здесь. Здесь стоит королевский гарнизон, который мы уничтожим. – Он улыбнулся, демонстрируя клыки. – Так или иначе, мы никогда не признавали, что эта земля принадлежит так называемому королю Альбы.

Кто-то из повстанцев одобрительно заворчал. Остальные встревожились.

– Миновав Стену, мы должны будем двигаться быстро. Нес-с-сколько кланов медведей идет навстречу нам, и мы должны защитить их.

– А где Шип? – рявкнула одна из Стражей. Племянница Моган, Тремог. Ее сине-голубой гребень встал торчком.

Тапио кивнул:

– Здесь можно называть его имени, – он посмотрел на тонкого высокого темноволосого человека, сидевшего на помосте, – но, когда мы выступим в поход, я прошу всех забыть это имя. Мы хотим войти на территорию Альбы незамеченным, а его шпионы везде.

Он снова посмотрел на темноволосого, и тот встал. Человек развел руками и заговорил – тихо, но его голос слышался во всех уголках зала.

– Шип собирается осадить Тикондагу, – сказал он, – сегодня он принял бой на дороге, которую построили его рабы. Граф Западной стены ждал его в засаде. К сожалению, у Шипа теперь есть хорошие военачальники, и граф не преуспел. Завтра, не позже, он подойдет к крепости.

– Мы будем с ним сражаться? – спросила Тремог.

– Это трудно предвидеть, когда участвует столько сил, – честно сказал Тапио. – У нас недостаточно воинов и волшебства, чтобы встретиться с его армией в открытом бою, но, если он решит с нами сражаться, мы станем шакалами, цепляющимися за его ноги.

Гребень Тремог поник. Сама она задрожала. Редмид знал, что у Стража это признак неуверенности, а не гнева.

– Если мы не собираемся встречаться с ним лицом к лицу, зачем отправлять армию? – спросила она.

– Война – это не только битвы, – сказал Тапио. – Война – это еда, и вода, и болезни, и терпение, и гнев, и ненависть, и холод, и ужас, и хитрость, и сладкое серебро, и горькое железо, и блеск доспехов в лучах солнца или луны. Мы берем столько клинков, сколько можем потерять, столько, сколько можем прокормить, столько, сколько могут двигаться быстро. У Шипа куда больше воинов. Но может ли он прокормить их? Контролирует ли он их? Вступят ли в игру другие силы?

– Мы хотя бы спасем медведей, – добавил человек. – А потом, может быть, уйдем. А возможно, мы отыщем союзников среди врагов Шипа.

Тремог разинула пасть и заревела – у Стражей это сходило за смех.

– То есть ты не доверяешь нам свой мудрый план. Просто говоришь, как поступить. Мы что, дети людей, чтобы лгать друг другу? Ты наш предводитель. Если ты скрываешь что-то, так тому и быть. Худшее, что мы можем сделать, это уйти.