Сев в седла, они немедленно встали в строй, чтобы не сердить капитана. Окситанцы отстали, и капитан отправил сэра Майкла поторопить их.

Потом он выехал вперед.

– Мы направляемся в худшее место из всех, где нам случалось бывать, – сказал он. – Если повезет, нам придется пройти две сотни лиг и сразиться единожды. Но, друзья мои, шутки кончились. С Дропси я обошелся мягко. Тот, кто заснет на посту завтра, может стать причиной нашей смерти и проигрыша. – Он оглядел свое войско. – Волшебник захватил Тикондагу. Насколько нам известно, он нацелился на гостиницу в Дормлинге, а потом на Альбинкирк. Мы попробуем остановить его. Следующие несколько дней мы будем очень быстро идти по земле, жители которой уже могли стать нашими врагами. Того, кто заснет на посту, выпорют, даже если это будет рыцарь.

Все молчали.

– Хорошо. Правое плечо вперед, в колонну по четыре становись, марш!

Весь отряд послушно выполнил морейский маневр. Длинный строй глубиной в три всадника превратился в выстроившуюся по четыре человека колонну, обращенную лицом к дороге.

– Смирно! – крикнул капитан, и все подровнялись.

Капитан поднял молот над головой и вздрогнул. С утра у него болело все тело. Он тряхнул головой и резко опустил молот. Габриэль встал во главе колонны, где его ждали Тоби, Нелл и остальное его копье. Солнце на востоке освещало горы Морей.

Галопом подъехал сэр Майкл.

– Принц еще даже не проснулся.

– Тогда он останется позади.

– Отличная идея, – сказал сэр Майкл.

Капитан нахмурился и снова взмахнул молотом.

– Вперед! – крикнул он.

Де Марш умер при штурме Тикондаги. Нет, он не погиб на стене, отчаянно прорубаясь вперед. Он умер во время грабежа, когда детей расчленяли и ели, когда моряки весело скармливали монстрам людей, просивших о пощаде, и за несколько ударов сердца испуганной жертвы случалась сотня кровавых расправ.

Де Марш стоял во дворе, истекая кровью, пытаясь остановить ее, и каменный тролль раздавил ему голову. Боглины обглодали его, пока он там лежал, а потом что-то, у чего было очень много ног, оторвало ему руку и унесло ее в темноту.

Шип наблюдал за этим. Он походил на огромное окаменевшее дерево. Он не двигался – это было бы напрасной потерей энергии. Он просто смотрел. Штурм и последующие заклинания лишили его изрядной части силы, по крайней мере на время, и он не сумел восстановить ее за счет Гауз, как рассчитывал. Вокруг продолжалась резня.

Он смотрел, как сопротивлялся де Марш, как он встал между хищником и жертвой, как он пал. А потом увидел, как тренох, болотная тварь, пожирает тело и оттаскивает в сторону куски для своих омерзительных детенышей.

Шип тоже наслаждался пиром, но мысленным.

Сэр Хартмут подошел и остановился неподалеку. Он ничего не сказал – просто смотрел на людей, которые вели себя куда хуже чудовищ. С гарнизоном Тикондаги было приятно позабавиться.

И наконец, когда нападающие насытились и даже воины Кевина Орли отошли в отвращении, в ужасе или просто от усталости, появился Эш. Казалось, он наполнил весь двор, и у Шипа возникло странное ощущение, что он тоже питается. Но при этом он вновь явился в виде пары шутов в засаленной одежде, которые говорили одним и тем же металлическим голосом.

– Посмотри на них, – он указал палочкой, выточенной в форме змеи, на двух моряков, этрусских или галлейских наемников, которые пытали человека, не имевшего сил даже кричать, – погляди. Им только дай возможность, и они покажут все, на что способны.

Шип не повернул головы:

– Кто они, мастер?

– Они хуже любых Диких, – пояснил Эш, – люди – самые жестокие и злые создания, которые когда-либо рождались в этом мире. Они верны только своему пороку и испорченности.

Шип склонен был с этим согласиться.

– Один из моих планов не удался, – сказал Эш, – так что тебе придется быстрее идти на Дормлинг.

Шип до сих пор разбирался с тем, что узнал в момент смерти Гауз и сразу после нее. Кипящая мощь, поток раскаленной силы… Он многое увидел. И до сих пор распутывал некоторые хитро затянутые узлы, вплетая другие в новые барьеры.

Он пытался как-то разобраться с черной дырой, возникшей где-то в его разуме. Мысли, которые привели его к определенным выводам, сложно было восстановить, но он понимал, что забрал некоторые воспоминания Гауз, пытаясь поглотить ее. Одно из этих воспоминаний что-то затронуло.

Черная дыра в разуме имела тот же размер и ту же форму, что черные яйца, которые он таскал. Она появилась в то же самое время и была сотворена той же рукой.

По той же причине.

Он, он сам, что-то вынашивал. У него была интересная идея насчет того, что это такое.

Он начал предпринимать определенные шаги, чтобы обмануть своего хозяина и – возможно – выжить.

И не только.

– Один из твоих планов провалился? – серьезно спросил Шип.

– Я не могу быть везде, – прошипел Эш, – эта сучка-королева и ее слуги успели раньше меня.

Шуты, похожие на уродливых жирных детей с длинными тонкими конечностями, хором захихикали и одновременно сплюнули.

– В самом деле не можешь? – спросил Шип, пытаясь скрыть свои мысли. Он плел сеть из непрочной материи, из которой строятся Дворцы воспоминаний, и намеревался использовать ее для маскировки, чтобы Эш увидел только то, чего ожидал.

Сэр Хартмут что-то проворчал.

– Ты с кем говоришь, волшебник? – спросил он.

Шип ткнул пальцем:

– Ты видишь двух скачущих детей в шутовских костюмах?

Сэр Хартмут покачал головой:

– Я вижу много жуткого, но вот шутов здесь нет.

Шип и это учел.

– Нет, я не могу быть везде, – ответил Эш. – А тебе уже давно пора понять, насколько мутным делается все, во что лезет сразу много людей, – как илистая вода.

Разум Шипа яростно работал, возводя плотины искажения за рощами обмана, разделяя пространство, где он думал, и черноту.

– Это не имеет особого значения, – заметил Эш, – я так или иначе ее обхитрил, она выбрала неверный момент и неверное воплощение. А потеря нескольких заложников, пусть даже моих любимцев, не имеет большого значения.

Шип подумал, что если мерзкие близнецы на самом деле являются людьми, то Эш сейчас выдает свою злость, унижение и боль потери.

– Даже если и так, – сказала темнота, – пора показать, на что мы способны, и ограничить ущерб. Ты это видел?

Эш показал хитрую конструкцию из заклинаний, где одно было спрятано в другое, а то – в третье. В целом это выглядело так сложно, что у Шипа закружилась голова.

– Я и понятия не имел, – сказал он. – Это была очень маленькая жизнь.

– Маленькая, зато удаленькая, – хихикнул Эш, – а иногда управлять мелочами важнее всего. Вперед, на Дормлинг, мой верный слуга.

Шип слушал детский смех в ночи и думал: «Он проиграл какую-то битву. Он хочет меня предать. Он не бог и даже не дьявол. Я могу это сделать. Отлично».

– Нам нужно двигаться в Дормлинг, – сказал Шип сэру Хартмуту, – как можно быстрее.

Сэр Хартмут мрачно усмехнулся:

– Когда все женщины умрут и пожары погаснут, ты, может быть, заставишь это стадо двигаться дальше. По моему опыту, большинство созданий – не только люди – берут, что могут, и бегут домой. Они не рассматривают войну как средство достижения цели. Это и есть цель.

И действительно, на следующий день армию покинуло почти столько же Диких, сколько в нее пришло. Новые твари и людские отряды прибивались каждый день: пришедшие из-за Стены, бандиты, пещерные тролли, племена боглинов, ведомые шаманами, и твари покрупнее, например целая стая виверн, которых Шип раньше никогда не видел, и большой отряд Стражей: огромные, крепко сбитые ящеры с севера Страны Тыкв, вечные враги Моган и ее рода.

Жители северного Хурана, пришедшие добровольцами, уходили: кто-то от омерзения, кто-то просто захватил достаточно добычи или пленника, которого можно было приспособить к работе или пытать.