Несмотря на дезертирство, хозяйство Шипа было огромно. Сокровища Тикондаги не могли удержать армию надолго. Или накормить ее. Люди Хартмута и матросы выстроили лагерь и укрепили его, питались из своих запасов и отказывались делиться с бандитами Орли.

Банда Орли теперь была так хорошо вооружена, что они походили на отряд мрачных рыцарей, покрытые шрамами и татуировками и наряженные в сюрко из оленьей кожи. У большинства имелись тяжелые клевцы или топоры, а у некоторых даже арбалеты. Имя Кевина Орли становилось известным. Люди стекались под его знамена, и он звал себя графом Западной стены. Стальной кулак рода Орли бился на ветру над дымящимися руинами Тикондаги.

Сэр Хартмут был хорошим учителем в том, что касалось военного дела, и Шип слушал его, как и собирался. Потом он приказал своей орде идти вперед и грабить Эднакрэги, чтобы посеять еще больше ужаса.

– Встретимся на лугах под Волчьей Головой через пять дней, – сказал он, и голос его гремел, как летняя гроза. – Мы возьмем Дормлинг и снова устроим пир.

Сэр Хартмут командовал людьми: галлейцами, матросами, пришедшими из-за Стены, отрядом Орли и обозом. В последний день в Тикондаге к ним присоединилось запоздалое подкрепление из Галле: еще сотня копий и большая группа наемников со своими капитанами. Герлен Капо командовал бриганами, жестокостью не уступавшими людям Орли, а сэр Кристан де Бадефоль – сотней этрусских копий под черным знаменем. На его доспехе красовался девиз: «Враг Господа, милосердия и справедливости», – написанный золотыми буквами. Говорили, что когда-то он состоял в ордене Святого Фомы.

Прибыв, он немедленно направился к сэру Хартмуту. Они осторожно обнялись, и де Бадефоль изучил руины Тикондаги.

– Я сообщил д’Абблемону, что вы взяли крепость, – сказал этруск. – Я привел всех, кого смог. Вокруг творится много дерьма.

Сэр Хартмут брезгливо наморщил нос, услышав такие слова.

– Не изображайте из себя ангелочка, – сказал де Бадефоль. – Перед самым выходом из порта мы услышали, что король Галле потерпел сокрушительное поражение на юге Арелата. В Трех Реках ходят слухи – после приезда этрусских купцов, – что этруски просили императора о помощи, а это плохо.

Де Бадефоль смотрел, как взлетает виверна. Кончики длинных крыльев задевали воду при каждом ленивом взмахе. Когда она поднялась в серое небо над горами, на воде остался ряд расходящихся кругов. Шестнадцать раз взмахнув крыльями, она оказалась на другой стороне озера, у далекого леса, где Дымоход высился над Зелеными холмами.

– Ей-богу, сэр Хартмут, мне нравится, что мы в союзе с силами Сатаны, которого я всегда почитал.

– Не говорите неумной чепухи, мой друг.

– Д’Абблемон знает, что мы поддерживаем тех, кто воюет против короля в Галле и Арелате? – спросил де Бадефоль.

– Мне плевать, – отрезал сэр Хартмут, – у меня есть приказ, и я ему подчиняюсь, пока все не будет сделано.

Де Бадефоль кивнул:

– Как просто. Думаю, моим головорезам понадобится несколько дней, чтобы… черные ангелы ада, что это такое?

В нескольких ярдах от него возникли из-под земли два боглина. Они прокопали проход, пока земля была мягкая, и теперь выскочили посреди людского лагеря. Сразу же схватили козу и принялись пожирать ее.

Сэр Хартмут вытащил меч, который вспыхнул огнем. Он убил обоих боглинов – меч без труда прошел сквозь их тела – и оставил их лежать в том же виде, в какой они привели козу.

Через несколько мгновений с неба спустились хищные птицы.

– Где я, мать вашу? – ошалел де Бадефоль.

– Это земли Диких, – пояснил сэр Хартмут, – придется привыкнуть. Здесь можно быть либо хищником, либо жертвой.

В шестидесяти милях к востоку от Дормлинга император сел на коня, взял шлем у младшего спатариоса Деркенсана и меч у старшего, Гюнтера Дубоноса, и поехал к офицерам, собираясь оглядеть свою великолепную армию. Деркенсан до сих пор не понимал, какое положение занимает, и колебался, подбирая обращения. Дубонос – высокий, медноволосый, но лысеющий обладатель самого огромного носа, какие только видел Деркенсан, был лордом. Ярлом. По рождению. Он не умел охранять, зато был знаменитым убийцей.

Деркенсану он нравился, но при этом само его присутствие обозначало главную проблему императорской армии. В ней было слишком много новичков.

Армия императора свернула лагерь и выдвинулась навстречу сырому рассвету. Вьюн петлял справа, а на юге подножия Зеленых холмов переходили в длинные долины. Кое-где стояли древние крепости, окруженные земляными стенами, и высились пирамиды из камней – такие старые, что никто из людей не помнил, зачем их строили.

Император наблюдал за командирами своей армии. Сегодня их охраняли нордиканцы, вооруженные огромными топорами или длинными двуручными мечами, в хауберках до колена или ниже, стальных, бронзовых или тусклых железных. Многие нордиканцы щеголяли этрусскими или альбанскими нагрудниками поверх кольчуг, а некоторые носили новомодные бацинеты с кольчужной бармицей, защищавшей плечи, где возлежали топоры. После прошлогодней кровавой победы во Фраке почти все обзавелись поножами. Но великолепные плащи остались прежними, и многие шлемы горели золотом под лучами солнца.

За императором ехали схоларии, элитная морейская кавалерия, с роговыми луками у бедра, в стальных бригантинах поверх легких кольчуг, в сюрко из золотой парчи, в шлемах с гребнями, изготовленных в далекой Венике из закаленной стали. У каждого отряда были лошади своей масти: у первого вороные, у второго гнедые, у третьего серые. Вардариоты в пурпурных плащах ускакали далеко вперед. Они двигались среди холмов почти невидимой стрелковой цепью, прикрывая строй спереди и с флангов.

За схолариями ехали два полка императорских страдиотов, полуфеодальной кавалерии, жители города и южной Мореи. Северной Морее и Фраке понадобится целое поколение, чтобы оправиться от предательства, застоя и войны. За последний год вооружение страдиотов изменилось, они стали ездить на более крупных лошадях и предпочитали броню потяжелее – этруски продавали все это по весьма разумным ценам.

За страдиотами шел отряд горных стрелков родом со склонов, разделявших Альбу и империю. Это были высокие, сильные мужчины и женщины, вооруженные тяжелыми дротиками и тяжелыми луками. Они не носили доспехов, если не считать железных касок. Многие держали при себе небольшие круглые мишени, но ни у кого бы не нашлось ножа длиннее собственного предплечья. Горные стрелки сами выбирали себе командиров, бородатых мужчин на маленьких пони, и пешком шли, не отставая от всадников.

Еще дальше продвигался отряд жителей южного Хурана, что вокруг Оравы, самых северных форпостов империи. Они пришли на юг в Миддлбург, и многие из них уже следили за войсками волшебника. Впереди всех ехал и курил Яннис Туркос. Строя они не держали и порой просто выходили из колонны.

И наконец, в арьергарде ехал сэр Милус с огромным знаменем святой Екатерины, а рядом с ним Морган Мортирмир и почти половина отряда. А может, и не почти – сэр Милус постоянно вербовал новых солдат.

Испытанных ветеранов, готовых воевать на севере, набралось всего пять тысяч. Но если император и тревожился, его прекрасное кроткое лицо этого не выдавало.

Армия поприветствовала его, а потом развернулась, как один человек, и двинулась на запад.

Морган Мортирмир очень приятно проводил семестр, оттачивая свои навыки, пока через несколько недель императорский гонец и сэр Милус не натолкнулись на него на лестнице гостиницы и не призвали на войну. Но он успел научиться нескольким новым трюкам и первые десять дней после отъезда из Ливиаполиса потратил на то, чтобы найти им практическое применение.

Во-первых, у него было простенькое герметическое устройство размером с трутницу. Нажав на особую заклепку, разведчик заставлял сильно вибрировать другое такое же устройство на расстоянии лиги, а то и больше. Оно все еще работало неидеально, и Морган подозревал, что его можно учуять в эфире, но оно давало императору возможность заглядывать за следующий перевал, если только туда уже добрались разведчики.