Конечно, секреты были и у меня. Под сценическим образом «Эльвира» скрывалась я. «Эля», как любит называть меня Макс не имеет со мной ничего общего, ибо мама при рождении дала имя Веста. Веста. Так была названа римская богиня — покровительница семейного очага и хранительница жертвенного огня. В ее честь существовал целый культ в Италии, поддерживаемый жрицами храма весталками. Но все течет, все изменяется. Время прошло, культ развенчали. И теперь Вестой зовут стриптизершу в баре «Silver». Вот тебе и семейный очаг, вот тебе и хранительница жертвенного огня.

— Эля, — произнес Максим застегивая ширинку брюк. — ты неотразима, как всегда, девочка моя.

— Спасибо. — скромно улыбнувшись, я подняла с пола кружевные трусики. — ты тоже был класс.

— Можно просьбу? — он улыбнулся, нежно обвив ладонью мой локоть. — не заставляй меня ревновать.

— Я танцую стриптиз. Ты не забыл? — засмеявшись, я поправила бюстгальтер, а затем высокие ажурные чулки. — я не пай девочка с детского утренника, что танцует в розовом платье танец маленьких утят. Я оголяюсь за деньги и дарю удовольствие. Пора бы тебе уже привыкнуть.

— Ты оголяешься перед этими парнями у сцены. — голос его захрипел. — ты делаешь это так, словно тебе самой это нравится.

— Так, парень, — вытянув руку вперед, я уперлась кистью о крепкий живот. — хватит.

— Может быть, я что-то не знаю? Может быть, ты вообще трахаешься с одним из них и поэтому так задорно несешься на сцену? — прошипел Макс грубо сжимаю мое запястье.

— Ты делаешь мне больно. — ответила уверенно я.

Свист с зала подзывал меня на сцену. Я дернулась в сторону сцены, но Максим не отпускал меня. Недовольство клиентов становилось громче, и я видела, как вены на шеи Макса пульсировали от злости и того самого ревнивого скотства, что пронизывали тонкими иголками недоверия его душу. «Пусти меня»-прошептала я, чувствуя, как сжатие становится только сильнее. Макс не сводил с меня своего почерневшего взгляда. Не отступала и я. Его откровенно бесила моя уверенность, смелость и он сдался, высвободив мою руку. «Не смей ко мне приближаться»-прошептала потирая запястье я.

Нежные нотки света загорелись разными прожекторами от кона сцены, и доходили до яркого света к основанию шесту, где можно было увидеть мой силуэт. Свист сидящих у сцены мужчин становился громче, и Дима бросил к моим ногам цветы алых роз. Я склонилась и подняла один из цветков. Колючие шипы касались кожи шеи, груди и живота, и вдыхая их сладкий запах, я подмигнула их хозяину. Разноцветные огни света замелькали быстрыми, короткими сияниями и зал наполнился музыкой саксофона, играющего современный свинг. Своим кошачьим шагом я подошла к краю сцены, где расположился еще один шест. Мое чувственное тело скрыто за полупрозрачным костюмом. Черный топ плотно облегал мою грудь позволяя при особо ярком свете разглядеть отвердевшие соски, соединялся золотой цепочкой по пупку к обтягивающим, черным трусикам, что в свою очередь не скрывали бугорка Венеры и позволяли увидеть вьющиеся волосы по лобку.

Ступая по своему подиуму, как по Бродвею, я чувствовала ту переполняющую меня самоуверенность, и в некоторой степени надменность. Обхватив ладонями шест, я прижалась к нему спиной, ягодицами. Медленно спускаясь на корточки, и двигая плечиками, я заставляла медленно колыхаться грудь нежно ударяясь друг о дружку в этом тесном топе. Голос…чарующий, чуть с хрипотцой эротичный женский голос заполнил стены зала. Изящная лань заведения «Silver»…Шантель…она же Шэйла…она же Маша. Ей двадцать один год, и поет она совсем недавно. Появилась в стенах Сильвера где-то с год, но за этот год мы сдружили так сильно, что сейчас я плохо представляю, как вообще жила без нее. Ее роскошные, пепельно-русые волосы собраны в высокий хвост, что своим кончиками щекочет ее поясницу. Изящно сложена, с этим великолепным изгибом талии, что делает ее схожей с Джессикой из фильма «Кто подставил кролика Роджера?». Полная грудь подпрыгивает при быстрой ходьбе, что делает ее идеальным персонажем порнографического нуара.

«Как вышло так? Ты со мною стал жесток: уходишь прочь, и горький мне даешь урок. Гляжу тебе во след, больно на душе. Туше, финал, прощальный сей жест…

Не остановлю, ведь больше не наивна.» — пропела своим сладким голосом Шантель, и мужчины, что сидели возле сцены чуть ринулись вперед. Все…кроме Димы. Ему нравилось прожигать меня своим взглядом заставляя чувствовать стыд. Обхватив ладонями шест, я медленно начала двигать бедрами в такт урчащего голоса напарницы. Резкий переход, и вот я обнимаю ножкой холодную опору. Взрывной припев срывается сладкой негой куплета, и вот я уже скольжу до самого основания вниз.

В этом номере я не раздеваюсь, но завораживаю не меньше. Прозрачная сеточка на лакомом кусочке трусиков, что мечтают сорвать многие мужчины так и заставляло их дыхание становится частым, тяжелым, словно они прикасаются ко мне руками. Я знала, что Дмитрию нравится такая игра света и тени, порока и невинности. Почему я думаю о нем, когда танцую? Просто это единственное, что заставляет меня быть сейчас лучше. Доставить моральное удовольствие зрительного возбуждения, но не дать ни кусочка своего тела. Это вверх извращенного искусства нашего современного мира, какое я только смогла познать на пике фривольного танца.

«Ну же, честным будь с самим собой! И движений море ты открой! Давай играть мелодию конца, «Танцевать» любовь, что мы искали так давно!»-пропела Шейла, и вот я ступаю на самый первый от стены столик. Игривые движения бедрами, резкие приседания, ритмичные в такт саксофона шевеления ягодицами, и вот я одарена настоящим восторгом. Шаг еще шаг. Оказываюсь на столике. Не Димы…нет. Я не позволила бы себе такой жестокости по отношению к нему. Дразнить голодную собаку лакомой кость — вверх жестокости, а я добрая, хоть и своенравная, кошка. Нежно, плавно, я протянула ступню к сильным, крепким плечам Кирилла. «Обещание твоё одна игра: докажи любовь!» — прошептала в микрофон Шейла, и я плавно, двигая бедрами спустилась на его пах заставляя сердце бешено биться.

Кирилл…он заместитель хозяйки, но только забывает об этом каждый вечер, и считает, что полномочий у него больше, чем есть на самом деле. Он взял на себя слишком много ответственности, когда женился на женщине с дочерью-подростком, которая переживает разрыв отношений родителей сильнее чем что-либо. Кто по натуре он? Я склоняюсь к хищным птицам. Если вцепиться когтями, то живым от него уйти просто не получится. Его отношение я всегда чувствовала, или же он никогда его не скрывал. Хотя жену свою считает королевой, да только почему же ты, король ее сердца, позволяешь себе прикасаться к моему телу так, словно оно принадлежит тебе? Песня подходила к концу, и я вернулась на столик, чтобы шагая по столешницам дойти до сцены.

«Красивых слов ты мне много говорил, тем самым был ко мне несправедлив. Ты пообещал, я тебе доверилась, в объятиях так было тепло. Называл меня личною своей судьбою. Если любишь, будь со мною — не смей больше убегать!». Далее следует только страстный саксофон, под который меня трогают за щиколотки грубые мужские ладони. Пора. Словно стремящийся за жертвой хищник, я скрываюсь за кулисы под звуки чистейшего восторга. Аплодисменты.

— Откроем же шампанское. — воскликнула Вероника достав из ведерка со льдом заранее охлажденную бутылку. — за еще одну удачную смену, дорогие мои.

— Сегодня все прошло на редкость тихо. — улыбнулась Марго. — представляете, — девчонка подставила высокий фужер барменше и вздохнула. — я заметила интересную деталь. Сегодняшний вечер был тихий, потому что не было малолетних дебоширов.

— Малолетних? Девочка моя, — барменша наполнила до середины фужер игристой, золотистой жидкостью, что от рук профессионала не дала пену. — здесь вход строго с восемнадцати, как по мне, здесь быть не может твоих малолетних дебоширов.

— Ника, милая, а для меня все кто младше двадцати восьми считаются малолетками. Ты никогда не замечала, что чем младше мужчина тем более он наглый? — Марго отпила глоток шампанского и облизнулась. — чем старше мужчина тем более он уверенный в себе, и лучше знает, как доставить удовольствие женщине. При чём, чем он старше, тем более младше себя выбирает, а это на руку мне. Мне нравится, когда взрослый мужчина нежно целует в щеку и говорит: «Девочка моя».