От мокрых поцелуем дрожало тело, но только я не могла прекратить подставлять под эти поцелуи губы. Сладкие прикосновения женщины заставляло меня млеть перед лицом незнакомой мне ранее страсти. Поцелуи…эти гладкие скольжения по бедрам…оставался шаг до крика моего морального оргазма. Покрывая бархатную кожу моих ключиц своими прикосновениями мягких, чувственных губ Мисти оставляла мокрые дорожки…свои метки. Смелость женщины способна свести с ума…способна дать то изнывающее чувство страсти, настоящее возбуждение. Стыдливый скулеж…я не понимаю, что со мной происходит, но только слезы наворачиваются на глаза от прикосновений, от дрожи, что она дарует мне, как награду за ее дозволенность. Раздевая глазами и без того раздетую деву, я заставила задрожать ее мягкий животик.

— Что же ты… — простонала Мисти опуская свою ладонь к промежности. — млеешь перед женщиной, как перед властным самцом?

Мисти остановилась. На ее личике заиграла хищная улыбка гиены. Сжав со всей силы своих чувственных ладоней мои скулы, она провела языком по губам слизывая помаду оставляя влажную дорожку. Несколько раз шлепнув меня по щеке, она облизнулась.

— Малышка… — прошептала женщина, и уйдя так же изящно в темноту, она оставила за собой шлейф терпких цветов, что еще долгое время будет витать в этой комнате, и оставленный на моей одежде запах будет заставлять испытывать возбуждения от одних воспоминаний о той неподдельной чувственности, какой она наградила меня. Мои глаза словно обволокла бархатная ткань, а тугие наручники освободили замлевшие запястья.

Мне нужно было успокоиться. Я снова забежала в уборную. Переворачивая дрожащими ладонями сумочку, я высыпала содержимое в раковину, и несколько секунд перебирала пальцами предметы. Все валилось из рук, и я не понимала, что заставляет сердце биться в этом приступе неизвестных мне чувств. Неужели, если женщина способна так вскружить голову, то и у меня получается нечто подобное? Мысли сменялись в голове хаотичным темпом и в какую-то секунду, я просто потеряла контроль. Все расплывалось в глазах, и только непонятные мазки вокруг. Такие грубые, небрежные. Холодное прикосновение нежной ладони заставили меня тяжело задышать. Испуг. Испуг смог перебить похотливое вожделение. Перед мной оказалась миловидная девушка лет двадцати шести. Уборщица.

— Может быть, тебе помочь? — девушка улыбнулась. — ты вся бледная. Тебе плохо?

— Мне просто нужно успокоиться. Знаешь, кажется это нервное потрясение. — вздох. — впервые увидела женский стриптиз и все такое. Ты ведь знаешь, как это бывает, да? — я попыталась наладить с ней телесный контакт, как это делают мужчины, и легонько толкнула собеседницу сжатым слабым кулачком в плечико.

— Ты ведь неместная, правда? — девушка облокотилась о швабру. — ты не из круга нашей владелицы.

— Как ты это поняла? — я начала складывать в сумку лишние вещи. — или это…

— Типа того. — девушка улыбнулась. — считай это наблюдательностью или проницательностью. Если не секрет, то ты от того следователя, что присылает к нам своих засланных? Все вы капаете не из того. Думаете, что все очевидное и на поверхности, но только все намного глубже.

— Значит, здесь всё-таки промышляют проституцией? — воодушевилась я остановив нанесение помады.

— Опять ты про это. — девушка открыла шкафчик, и засунула швабру. — я говорю о том, что действительно важно, а не про эти вот наживки для полиции. Заглотив такую мелкую рыбу они довольные, как наглый кошки, покидают бар оставив настоящую акулу плавать в море продолжая пожирать рыб.

— Слушай, если тебе есть что сказать, то говори… — пробурчала я. — не люблю загадки.

— Если бы ты не любила загадки, то не согласилась бы никогда на такую работенку. Что заставляет тебя подставлять под удар голову? Глупость, любопытство или жажда обычной наживы?

— А что заставляет тебя работать полотёркой? — я ухмыльнулась. — или твоя работа не заканчивается вылизыванием одного только пола?

— Может и не заканчивается. — не растерявшись ответила мне девушка, и вильнув бедром она покинула уборную.

В зале царила атмосфера нависающей угрозы. Почему-то я буквально чувствовала, как все вокруг провожают меня недоверчивым взглядом. С одной стороны, если уборщица права, то все давно уже поняли, что я здесь чужая, но с другой стороны, почему нужно отрицать факт собственной сексуальности? Двери, ведущие в тот злосчастный зал к Мисти, раскрылись, и танцовщица вышла из него, но только не такая, какой она предстала передо мной. Совершенно иная. Я посмотрела на Мисти и от восхищения не могла сдержать писка. Подкидывая высоко в воздух яблоко, женщина ловит спелый, ярко-красный плод и сжимает длинными, черными коготками так, что плод сочится липким, приторным соком. На изящной шейке у нее набит японский иероглиф, значение которого мне неизвестно. Танцовщица остановилась у одной из вышибал, и облокотившись о крепкое женское плечо улыбнулась. Боже, да она напоминала мне фривольную девицу, но в этом круговороте гендерных ролей, она словно забыла, что должна соблазнять мужчину, но все-таки в этой неправильной игре было что-то притягательное.

— Это Дракон, киса. — улыбнулась барменша. — а это, — резко, но не пролив ни капли она подвинула мне небольшую стопку заполненную нежно-розовой жидкостью. — за счет заведения, киска.

— Дракон? — удивленно переспросила я. — спасибо большое, но может быть, все же заплатить?

— Не говори чепухи. — девушка глубоко ввела сжатую полотенцем кисть и протерла узкое горлышко. — у Мисти на шейке.

— И почему вы здесь зовете ее Мисти? — отпив глоток я почувствовала, как с виду нежный напиток обжег горло.

— А тебе я смотрю хотелось бы знать ее имя? — девушка засмеялась. — Мисти это…

— Мисти это сценический псевдоним, дорогая. — танцовщица резко забросила на сидушку высокого стула свой небольшой рюкзак. — или звучит не так красиво, как Эля? Сделай мне, как всегда. — танцовщица облизнулась подмигивая своей напарнице по бару. — не бойся, — Мисти склонилась к моему уху одновременно обвивая тонкой кистью мою талию. — мне совершенно все равно, что ты здесь вынюхиваешь, маленькая, полицейская ищейка… — прошептала женщина поймав на резком скольжение высокий фужер. — твое здоровье, киса. Кстати, Лиз, а ты слышала новости?

— Смотря какие. — барменша снова начала до блеска натирая стаканы. — тебе ли не знать, что через мои уши здесь проходит поток сомнительной информации.

— До меня дошли слухи, что одна особа вынюхивает для полиции подробности… — женщина отпила глоток. — поговаривают, что кто-то взболтнул о царившей в стенах бара горячей проституции.

— Оу, — барменша улыбнулась. — удачи тому, кто пытается здесь кого-то снять.

Двое подошедших мужчин отвлекли барменшу своим заказом, и девушку метнулась в их сторону. Они о чем-то шутили, болтали, и только я чувствовала взгляд танцовщицу, что медленно пьет джин. В каждом моем вздохе отражалась та похоть, какой она наградила меня путем своего танца. Я была пленницей, заложницей собственных чувств, что подставляли предательскую подножку каждый раз, как только я старалась казаться смелее. Мисти допила напиток, и громко поставила фужер на стол. В ее темно-зеленых глазах находило отражение мое восхищенное вожделение. Она знала это, а вернее чувствовала, как никто лучше.

— Хочешь покататься с ветерком? — улыбнулась Мисти.

— Покататься? — я удивилась. — в смысле на машине?

— Лучше. — прошептала подмигнув танцовщица.

В сумерки ночи так легко фантазировать о вечном, о безупречном, что иной раз так больно возвращаться в жестокую реальность. Я подумала, что напоминаю сейчас невинную девчонку из какого-нибудь старенького слэшера, которую везут в глушь леса, чтобы надругаться из-за милой мордочки. Обнимая Мисти, я чувствовала себя жертвой домогательства, но такого желаемого домогательства. Где-то подсознательно я хотела почувствовать ее объятья, хотела ощутить настоящую женскую любовь, или хотя бы попробовать ее на вкус…капельку этого запретного нектара.