Приятное послевкусие длилось несколько дней, но Антон не искал повторной встречи. А потом вообще на месяц уехал в командировку и почти забыл про спонтанное знакомство.

Но спустя два месяца снова позвонил тот же приятель с аналогичной просьбой. Еще до того как он ее озвучил, сердце Антона выдало сбивчивый ритм. Он уже понимал, что ему предоставляется второй шанс. И он им воспользовался. С того дня они с Верой почти не расставались, по крайней мере, учитывая плотный рабочий график у обоих.

Как выяснилось, оба были не готовы и побоялись вступать в новые отношения. У обоих за спиной неудачные браки и романы. Но решение рискнуть и попробовать что-то построить из общения пришло обоюдно. Вернее, они никогда не обсуждали это решение, но на деле давали друг другу понять, что им хорошо вместе. Точно так же, не обсудив ничего, Вера ушла. Вчера она покинула его навсегда.

Воспоминания прервал телефонный звонок, отразившись острой болью где-то в центре головы. И все-таки сознание – странная и жестокая штука: первым делом Антон подумал о том, что это, возможно, звонит Вера. Тут же осек себя, и боль стала еще нестерпимее. «Марина» – издевательски высвечивалось на настойчиво вибрирующем аппарате.

Зачем-то он ответил. Вера терпеть не могла Марину – эту «сшитую по частям куклу с отверстиями для надува в нескольких ключевых местах и носом Майкла Джексона». Природная аристократичность в Вере прекрасно уживалась с жаргоном, приобретенным за годы проживания с музыкантом и вращения в рок-тусовке, пусть и культурной столицы.

– Антоша, хочу напомнить, что жду тебя сегодня в шесть на своем дне рождения. Если хочешь, можешь взять с собой эту свою… Веру? Хотя ты знаешь, что больше всего я обрадуюсь, если ты будешь один.

– Я уже один, – прохрипел Антон и отключил телефон.

Ему удалось снова уснуть на несколько часов, но когда он проснулся, голова еще побаливала. Он поискал что можно выпить, но дома ничего не оказалось. Он собрался было в магазин, но вдруг вспомнил про приглашение на праздник. Там уж точно будет, чем залить свою печаль. Он слегка привел себя в порядок и отправился к Марине.

Не слишком уж долго он выдержал общество тусующейся золотой молодежи, но влить в себя успел достаточно и, решив, что хватит, довольно рано собрался домой. Выходя из заведения, он с трудом отбился от блондинки в соболином манто, которая пристроилась к нему у бара и старалась пить наравне с ним. В какой-то момент он устал сопротивляться, и у него промелькнула мысль пуститься во все тяжкие, оправдываясь чувством невосполнимой утраты, но что-то остановило его. И в этом состояла большая удача для него, потому что то, что он увидел около своего дома, было предназначено только для его глаз. Хотя, как знать, возможно, если бы он приехал к дому не один, то не начал бы сходить с ума.

Мы рождаемся с криком,

Умираем со стоном.

Остается только жить со смехом.

Виктор Гюго

Вера сладко потянулась после крепкого сна. Пробуждение в незнакомой квартире на чужом диване ее не сильно смутило. Что-то подсказывало, что страшнее, чем вчерашнее пробуждение в железной ячейке морга, уже ничего не будет. А значит, самое страшное позади.

Вчерашней одежды на ней не было. Только длинная свежая футболка. Ну, ничего, Пахом уже видел ее голой – успокоила себя Вера. Ведь вчерашний таксист должен был отвезти ее именно к нему. Девушка огляделась. Скромная квартирка, в советских мотивах, однушка, максимум двушка. Но все довольно аккуратно и чистенько. Вкусно пахло свежеприготовленной едой, скорее всего с кухни. У Веры свело желудок – она почти сутки ничего не ела, если не считать черный хлеб, которым закусывала медицинский спирт. Девушка пошла на запах.

– Какое умиление! – обратилась она к стоящему у плиты в нелепо повязанном фартуке Пахому, – Вот каждое утро наблюдала бы такую картину! Мужчина в фартуке, готовит завтрак, – мечтательно протянула Вера.

– Ну, во-первых, я уже пообедал. Ты проспала целый день. Но я подумал, что супом угощу тебя попозже, а пока решил пожарить яичницу. Ты как?

– Валяй, я сейчас слона съем.

Вера продолжала с умилением наблюдать за хозяином квартиры.

– А шарфик-то зачем нацепил? Тут тепло.

Поверх домашней футболки действительно намотан легкий шарф.

– Хочешь походить на итальянского шеф-повара? – Веселилась она.

– Я в магазин ходил, – серьезно ответил Пахом и кивнул на пакет стоящий в углу, – Там тебе кое-какая новая одежда, в том числе нижнее белье, так что можешь одеться.

– Спасибо, мне и так комфортно пока. Да и у тебя, наверное, не часто по дому расхаживают полуголые красотки, которым ты готовишь завтрак, – заговорщически подмигнула Вера, – Так что продлю тебе удовольствие. Можешь даже вообразить себе, что развлекался со мной всю ночь. Разрешаю, – прыснула она.

В ответ перед ней на стол упала тарелка с чуть подгоревшим омлетом:

– Приятного аппетита.

– Ну ладно, не злись. Будет и на твоей улице праздник.

– Меня больше интересует вопрос, что делать с тобой дальше.

– Сейчас я позавтракаю, кстати вкусно, с сыром! Ммм…, – рассуждала Вера, уплетая за обе щеки, – Потом схожу, наконец, в душ. А потом ты отвезешь меня к Антону. Тачка у тебя есть?

Пахом смотрел на нее устало, не веря в столь легкое избавление от нежданной гостьи.

– И все?

– Ну как все? Потом вернемся к тебе и будем думать, как нам разгребать все дерьмо, в которое я влипла.

– Нам? Что-то я не понял. Я думал вам – с Антоном.

– Нет. К Антону мы едем за другим. Сам все увидишь. Я уже все продумала. Сведу его с ума за предательство.

Пахом в очередной раз закатил глаза и принялся заваривать чай для своей гостьи.

– Ну и? – поинтересовался Пахом, припарковавшись, где указала ему Вера.

– Теперь ждем. Дома его нет.

– С чего ты взяла?

– Свет не горит.

– И сколько ждать?

– Не знаю. Сколько нужно.

– А если он не придет сегодня?

– Если он посмел загулять на следующий день после моей смерти, то я ему просто сразу голову оторву.

После этого замечания Пахом напрягся и замолчал. Вера тем временем принялась снимать с себя одежду.

– Жарко? Давай печку убавлю.

– Нет. Мне нужно подготовиться.

– Что ты задумала?

– Хочу, чтобы он увидел меня именно такой, какой оставил в морге.

– Мертвой?

– Нет. Обнаженной.

Вера сняла всю одежду и, накинув на плечи пальто, принялась ждать.

– Ничего что на улице минус десять? – опасливо покосился на нее Пахом.

– Это не займет много времени. А я в молодости ныряла в прорубь на Крещение. Хотя вчера в морге было все равно холоднее. О, такси! Это он!

Вера скинула пальто и в чем мать родила вышла из машины и пристроилась за углом дома. Прислонив указательный палец к губам, она выпучила глаза и замахала в сторону Пахома. Тот погасил фары, выключил зажигание и принялся наблюдать за разворачивающейся на его глазах трагикомедией, разыгрываемой какой-то полоумной девахой.

Молодой человек, которого вчера Пахом уже видел в морге, покачивающейся походкой вышел из такси. Еще с минуту, придерживаясь за дверь, он расплачивался с водителем, после чего, пошатываясь, направился к подъезду.

– Твой выход детка, – Пахом, зарядившись Вериным энтузиазмом, довольно потер руки.

Обнаженная девушка с длинными темными волосами появилась из-за угла дома и окликнула молодого человека. Тот остановился, замер и долго вглядывался в ее черты. Пахому показалось, что Антон пустил слезу. Вера протянула руки вперед и медленно, как будто плывя по снежному насту направилась в его сторону. Ее губы едва заметно шевелились: она что-то шептала. Пахом готов был аплодировать стоя. Паночка из Гоголевского Вия нервно курит в сторонке по сравнению с сегодняшним выходом Веры. Тем временем Антон что-то сказал в ответ, всего одно слово, и скрылся в подъезде.