Покровен все-таки выполнила свое обещание, пронеслось в голове яркой молнией, и я сначала отпрянула от палатки тренера, словно черт от ладана, а потом побежала, не разбирая дороги, натыкаясь на деревья, падая и снова поднимаясь. И мешали слезы, нескончаемые слезы, струящиеся потоком из невидящих глаз.

Бежала я бесцельно, ноги просто уносили меня подальше. Я даже думала о том, вдруг я заблужусь. Пускай, и желательно, чтобы нашли меня не сразу. Или еще лучше — вообще не нашли. Я все думала — почему мне не везет и как с этим бороться? Всё же было хорошо, почему он повелся на эту искусственную красоту? Неужели я ошиблась в нем, и все, что он делает, лишь показуха для окружающих с целью впечатлить таких, как Покровен?

Не знаю, насколько глубокое то озеро, где мы купались утром, но я едва это не проверила. На поляну я выскочила неожиданно для себя самой, и лететь бы мне ласточкой в воду, если бы не сильная рука, что схватила меня за одежду и с силой дернула назад. Я больно шлепнулась на мягкое место, а надо мной нависла огромная черная тень.

— Тебе понравилось утреннее купание в одежде? — строго поинтересовалась она голосом Агеллара, и я не выдержала.

О том, что он не один, Алестер услышал заранее. Он встал по направлению к звуку, прислушался. Сначала он подумал, что на него выскочит дикий зверь, но из-за кустов выскочила Ранхил и даже не притормозила перед озером. Руку он успел выбросить на одних инстинктах. Куда она так неслась, если даже под ноги не смотрела?

Безобидный, казалось бы, вопрос привел к совершенно неожиданному эффекту. Девчонка всхлипнула, затем еще раз, и разразилась таким потоком слез, в сравнении с которым лесное озеро — просто жалкая лужа.

Алестер присел на корточки. Может, ударилась?

— Ранхил? — осторожно позвал он. — Что случилось?

Ответа не было. Были только нескончаемые слезы.

— Лианетта? Ты поговоришь со мной?

Она вздрогнула, услышав свое имя.

— Там, в вашей палатке…

Агеллар выругался. Она видела. И это он виноват в том, что не оградил ее от этого зрелища. Алестер все понял еще у костра, а когда своими глазами увидел недвусмысленно трясущуюся палатку, убедился, что был прав. Даже для него это было шоком, что говорить о впечатлительной девчонке.

— Иди сюда, — прошептал он, протягивая руки. Она пошла неохотно, словно раздумывая. — Не стоит это твоих слез. Ничто не стоит. Ни один мужчина на свете. Тебе просто…не стоило отдавать путевку… Ему.

Агеллар успокаивающе гладил девчонку по спине. Слова давались ему с трудом. Больше всего ему хотелось сорваться с места и свернуть Лагерре шею за то, что он такой ублюдок. Если их связывали какие-то отношения, зачем он повелся на провокацию со стороны Покровен? Да и она хороша, не получилось с одним, прыгнула в объятия другого.

— Причем здесь он? И кто — он? — возмутилась Ранхил.

— Как кто, Лагерра…

— Да плевать я хотела теперь и на Лагерру, и на всех, с кем эта стерва там кувыркается! Главное, что это не…

— Кто? — не своим голосом спросил Алестер. Он терял терпение.

— Не важно, — выдохнула она, пряча лицо у него на груди.

— Скажи мне, главное, что не — кто?

— Не вы, — пробормотала она.

Он замолчал, потрясенный ее признанием.

— А как же Лагерра? — тихо спросил он, инстинктивно прижимая ее сильнее, словно куратор мог прийти и отобрать у него девчонку.

— Он мой… — Алестер замер на вдохе, — крестный.

Тренер украдкой выдохнул. Крестный. Всего лишь крестный. А он подумал…

— Если вы здесь, тогда это… Покровен с Лагеррой?! — Ранхил засмеялась, сквозь слезы, заразительно, вызывая у Агеллара ответную улыбку. — Она думает, что она… С вами! А там…. Лагерра! — она даже икать начала.

— Какого ты, однако, обо мне мнения, — проворчал Алестер, накрывая своей ладонью маленькую руку. И снова она была ледяной.

Веселая истерика прекратилась. Она опустила голову, пряча глаза.

— Мне стыдно, — призналась Ранхил. — За то, что усомнилась в вас.

Ему тоже было стыдно, но признаться в этом он не смог. Он и себе едва признался, что его задевают ее слезы, пролитые из-за другого мужчины. Но таков парадокс, что этим мужчиной оказался он сам. И шею нужно было бы свернуть именно ему.

— Ты… Не жалеешь?

— Я жалею только об одном, — слишком серьезно произнесла она. — Что из-за собственной глупости заставила себя поверить.

Алестер вздрогнул, почувствовав короткое прикосновение ее губ к подбородку, но оно было настолько быстрое и невесомое, что он решил, будто ему показалось.

Девчонка тихо захихикала.

— Что? — спросил Алестер, думая только о ее прикосновении.

Он боялся ее напугать, ждал, что Ранхил повторит свое действие и поможет ему убедиться в том, что первый поцелуй ему не померещился, но она уже развернулась к нему спиной. Агеллар ничего не имел против такого поворота событий, наоборот, притянул девчонку ближе под её неловкое ойканье и сомкнул на её животе руки. Лишь на губах осталось лёгкое чувство досады.

— Вы представляете ее реакцию, когда она утром увидит, с кем она… Ну, вы поняли.

— Алкоголь до добра еще никого не доводил, — заметил Алестер. — И глупость этой женщины тоже. Она переоценила себя и недооценила меня, так что поделом ей.

— Поделом, — эхом повторила Ранхил, смотря вдаль.

Трещали кузнечики, в лесу закричала какая-то птица. Что-то плюхнуло об воду, выводя Алестера из состояния задумчивости.

— Вы вернетесь на родину? — почему-то спросила она.

— Моя родина там, где я. Я ничего не хочу иметь общего со страной, погубившей моих друзей и мою семью. С меня хватит ужасов войны, я понял, что в кои-то веки хочу пожить для себя.

Он наклонился и коснулся губами ее виска. Алестер еще не знал, хотел ли он большего, но чувствовал, что не в силах отпустить.

…быть с тобою рядом целый век мало мне…

Спасение утопающих — дело рук куда более опытных в этом вопросе людей ***

Мы возвращались рано утром. У меня уже слипались глаза, но я не хотела уходить. Настоял Агеллар, нехотя выпустив меня из плена рук (во всяком случае, мне бы хотелось так думать). Странная штука — мы ни о чем не разговаривали, ничего друг другу не рассказывали, но было хорошо — просто сидеть и молчать. Слушать тишину на двоих и радоваться каждой проведенной рядом минуте.

Думать о том, что мы вернемся — и все будет как раньше, мне не хотелось. Я понимала, что чувства не рождаются за один день и на пустом месте, но неведение всегда страшнее.

Мы не держались за руки, хотя я то и дело бросала косые взгляды на его руку. Мне хотелось вновь ощутить тепло его пальцев в своей ладони, чувствовать незримую поддержку.

У полевой кухни нам пришлось расстаться. Я замялась, чувствуя некоторую незавершенность ситуации, тренер вопросительно изогнул бровь.

— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — будничным тоном спросил он, а я неизвестно от чего вспыхнула, замотала головой и спешно зашагала к своей палатке.

По дороге я несколько раз хотела обернуться, но невесть чего испугалась и обругала себя за это нелестными словами. Ведь я хотела, так почему же повела себя, как монашка, впервые увидевшая голого мужчину?

Гидра спала, и чтобы не разбудить ее, я легла в одежде поверх одеяла. Уснуть, несмотря на очевидную усталость, сразу не получилось, поэтому я стала думать о тренере и о том, как все непросто. То, что он давно и плотно занял мои мысли, не подвергалось никакому сомнению, только не рою ли я для себя очередную яму? Мне не хватало по этому поводу совета со стороны, но подруга, услышав эту историю, точно покрутит пальцем у виска. И будет права.

Сон избавил меня от моральных терзаний. В отличие от яви, в мире иллюзий случилось то, чего я так ждала в реальности.

То ли я проснулась слишком поздно, то ли ничего и не было, но, когда я вышла к завтраку, вся наша компания дружно "болела". Покровен не шарахалась от Лагерры, а очень даже миролюбиво разводила ему аспирин в пластиковом стакане. Я потихоньку спросила у Гидры, не пропустила ли я метания ножей или каких-нибудь воплей, но подруга только отмахнулась, мол, не приставай с ерундой, лучше водички налей. Я озадаченно присела. Что же это, выходит, замдиректора осознанно пришла именно к куратору? Я на всякий случай привстала — нет, топор из его спины не торчит. Чудеса…