— Ха! — победно прокричала я, усаживаясь поудобнее и сдувая с лица выбившиеся пряди. — Вы повержены, просите пощады!

Пол и потолок поменялись местами, и тот же самый маневр, перевирая "Камасутру", повторил Агеллар.

— Сдавайся, Ранхил, — ласково протянул он, поднимая мои руки над головой и сжимая их одной рукой. Другая рука прошлась по ребрам, словно пробуя звук у струн гитары. Я дернулась.

— Вы не посмеете, — заныла я, сжимаясь всем телом.

— Как ты там сказала, проси пощады? — напомнил он.

Пальцы заскользили по коже куда ощутимее.

— Да ни за…ах-ха-ха-ха! что.

— Знаешь, что бывает со строптивыми жертвами? — и снова в голове прорезался маньяк-извращенец. Он склонился к моему уху и горячо зашептал:

— Их долго… грубо… извращенно… пытают!

Ненавижу щекотку. Особенно, когда нет никаких шансов вырваться, а легкие раздираются от недостатка кислорода. Смех вырывается из меня рывками, а с лица Агеллара не сползает довольная ухмылка.

— Все-все! Ахах…хватит… больше не могу!

— Не слышу? — тренер склонился надо мной, снова подбираясь рукой к ребрам.

— Нет! — визжу что есть силы, заливаясь хохотом. — Я больше не выдержу! Пожалуйста, тренер!

— Так-то лучше, — он очень легко меня отпускает, позволяя почувствовать все оттенки разочарования, перекатывается на спину и подкладывает руки под голову.

Я отдышалась, выровняла дыхание и повторила за ним это жест. Тренер молчал, я рассеянно рассматривала потолок и думала о чем-то отстраненном. Потом мысли вернулись в спортзал, к тому, что сейчас происходило.

— Тренер?

— Мм? — кажется, кто-то уже задремал.

— Наверно, мы оба больные, — резюмировала я и глупо хихикнула.

Агеллар усмехнулся.

— Ранхил, ты еще такой ребенок…

Я уничижительно фыркнула.

— И это мне говорит человек, минуту назад убегающий от меня с мячом и пытающий щекоткой.

Мы снова замолчали. Тишина звенела, не нарушаемая даже звуками с улицы.

— Тебе хорошо? — тихо спросил он.

Это было самое странное времяпровождение, но…мне хотелось еще и еще. И просто лежать на пыльных матах рядом с ним — о чем еще можно мечтать? Я честно призналась:

— Хорошо.

— И мне хорошо, — не задумываясь ответил он. — Поэтому мы не больные, Ранхил. Мы — счастливые.

Мы. Счастливые. Его слова набатом гудели в голове, вызывая глупую улыбку.

— А теперь…дай поспать, — и Агеллар повернулся на бок, ко мне спиной.

Так я его с матов и столкнула под его возмущенный вопль.

— Вставайте, старая ленивая задница! — рявкнула я. — Мы еще не отработали штрафные.

И громко хохоча, понеслась прочь от возможного возмездия.

И вот, пришел день крайне важного матча в жизни колледжа. Не могу сказать, что я не волновалась — еще как, но старалась делать вид, будто ничего сверхъестественного не происходит. Да, мы едем на игру с самой лучшей командой города, да, я помню, что в прошлом году они разгромили нашу сборную (целиком состоящую из программистов, кстати) со счетом 50:3. Причем пять голов были забиты по совокупности пяти штрафных. И да, я верю в нашу команду, вечная нам память и светлый покой.

— Неужели вы нисколько не волнуетесь? — тихо спросила я, пока мы ждали остальных членов нашей команды.

— Эмоции, Ранхил, это лишняя трата нервов, — нравоучительно произнес Агеллар. — К тому же, и тебе, и твоим коллегам будет лучше видеть перед собой уверенного человека, а не дергающуюся истеричку.

— Эх, а я думала, у одной меня поджилки трясутся, — притворно вздохнула я.

Тренер увесисто шлепнул меня по плечу.

— Не дрейфь, прорвемся.

Команда собралась точно ко времени, мы приняли решение переодеться сразу, чтобы не тащить лишних вещей с собой. Телефоны и прочие ценные вещи сдали Агеллару на временное хранение.

Ради такого случая нам наняли микроавтобус, чтобы мы комфортно въехали в стан врага. Ехать до академии было недалеко, и вот мы уже въезжаем в их парадные ворота. Сразу покинуть салон тренер не позволил, сначала сказал напутственное слово:

— Помните обо всем, что я говорил. Не рвитесь к их кольцу — защищайте лучше свое. Первый тайм так уж точно. Дальше делаем акцент на их усталость, но это мы еще обсудим в перерыве. И еще, отдельно для некоторых — оставьте свои чувства внутри этого транспортного средства. Там, на площадке, должны быть только уверенность в себе и воля к победе, пять товарищей за спиной и шесть врагов перед глазами. Нам всем нужна эта победа, так что соберитесь.

— Вам только вступительные речи писать, — восхитилась я.

Ребята шли сзади, а мы с Агелларом шагали во главе колонны.

— Зацепило? — осклабился тренер. — Всю ночь сегодня репетировал.

Спортзал в инженерке гораздо больше нашего, с трибунами наверху и судейской будкой в центре. Зал был полон до отказа, что сильно смутило членов команды.

— Тренер, а почему мы не взяли группу поддержки? — расширившимися от ужаса глазами Ранхил смотрела на количество соперников. Их было явно не шесть. Похоже, вся академия пришла поддержать свою команду.

— Вспомни, что я сказал про лишние эмоции, — отрезал Алестер, чувствуя, как в нем зарождается злость.

Не мог он рассказать, что колледж не выделил даже рваной купюры на микроавтобус. И уж тем более не мог объяснить, почему никто не захотел поддержать сборную только потому, что в ней нет ни одного "элитного" студента.

Приветствовали нас, мягко говоря, не очень. "Фу-у-у!!!!" и "Пошли вон!!!" были самыми цензурными выкриками, которые лично я услышала. А спустившийся с трибуны безобразно полный карлик откровенно посмеялся над составом нашей команды.

— Алестер! Ты все-таки привез свой сброд? Да еще и в неполном составе! Что, не смог из всех своих неудачников отобрать и шести человек?

— Лейб! — не хотела бы я, чтобы Агеллар хоть когда-нибудь улыбнулся мне такой улыбкой. Даже мороз прошелся по коже от этого оскала. — А ты, как я погляжу, или слаб глазами стал, или считать разучился.

— Сам, что ли, играть будешь? — изумился карлик, умудряясь смотреть на Агеллара с превосходством. Я подумала, что при желании тренер мог бы его раздавить одной ногой и спокойно пойти дальше.

— Нет, — у меня бы уже мышцы свело судорогой, а тренер все улыбался.

Взгляд карлика переместился на меня, оказывается, он еще неприятнее, чем мне показалась первоначально. Янтарные глаза выдавали в нем человека злого, мелочного, алчного, лживые узкие губы его сложились в едкую усмешку, а маслянистый взгляд вызывал стойкое чувство брезгливости.

— Девчонка? За сборную будет играть эта малышка? Ты серьезно, Агеллар?!

Лейб сложился пополам от хохота, хотя он итак казался половиной Агеллара. Тренер смотрел на него, как на таракана, явно борясь с желанием раздавить его или выбросить в окно. Публика уничижительно заревела, поддерживая своего военрука, хотя я на их месте лучше бы поддержала нашего даже по внешним данным, не говоря уже о человеческих качествах.

— Ты опозорился, как только мог, — простонала карлик, вытирая выступившие слезы. — Девчонка… Ох, ну и насмешил…

— Мы будем разглагольствовать или играть? — оборвал Агеллар.

— На твоем месте я бы поразглагольствовал. На большее твоя команда вряд ли способна.

— Ты не на моем месте. Твою команду мы вообще еще не видели.

Вспомни, как говорится… Шесть соперников, не торопясь, прошествовали к центру поля. Будто не на матч пришли, а во двор семечки погрызть. Морды наглые, как у наших программистов, все, как на подбор, высоченные, но в глазах ни единого проблеска ума. Только спесь.

— А вот и мои чемпионы, — растекся в улыбке Лейб, делая широкий жест. — И рейн главный судья.

Судья-то меня не впечатлил. Серый, неприметный, малоподвижный человек — такого подкупить — раз плюнуть. Он дал командам сигнал построиться, подозвал обоих тренеров.

— Так, уважаемые рейны, — шустро заговорил он, — мы собрались здесь на ответственный матч. Правил не нарушать, мы следим, вести себя корректно, буду удалять, буду наказывать. Капитаны команд определены? Вот и хорошо. Минута на подготовку, и начинаем.