— Тренер, — восхищенно воскликнула я. Агеллар лениво прислонился к дверному косяку. — Я готова признать, что вы самый лучший мужчина на свете.
— Так уж лучший? — усмехнулся он, лукаво приподнимая бровь.
— Ну, если не лучший, то один из лучших — это точно, — закивала я, подкрашивая со скоростью звука глаза и губы. На остальное просто не хватило времени. — Все, я готова.
— Ранхил, можно было так не спешить, — дьявольски улыбнулся Агеллар. — Я — почетный член жюри, так что без меня все равно ничего не начнется.
У меня отвисла челюсть.
— А раньше об этом сказать нельзя было? — просипела я от негодования, сжимая до хруста колпачок туши.
— Зато ты уже готова, — он демонстративно посмотрел на часы. — Восемь ноль пять, пора! — и подставил мне локоть.
Мне ничего не оставалось, как принять его жест, другой рукой подхватывая сумку с реквизитом. Тренер тут же у меня ее забрал, и мы нога в ногу, словно на параде, зашагали в актовый зал. Естественно, выйдя из коридора спортзала, я просто пошла рядом, но по взгляду Агеллара поняла, он был бы совершенно не против, даже если бы мы рука об руку вышли на сцену. Сомневаюсь, что его вообще интересует чье-то мнение, кроме его собственного.
Впереди нас ждал концерт и долгожданная студенческая вечеринка.
Покровен изящно присела между Агелларом и проректором, и вызывающе улыбнулась первому. Тренер чуть скривил уголок рта, потому что любые более яркие проявления эмоций воспринимаются такими женщинами, как замдиректора, будто наглая провокация. Он пока еще не решил, нужно ему это или нет, поэтому отреагировал нейтрально. Всего в жюри сидело пять человек, помимо всех вышеперечисленных еще Лагерра и куратор Маркел. Все ждали выхода первой группы, поэтому, воспользовавшись моментом, Покровен сообщила:
— Итак, уважаемые рейны, сегодня у нас на первом месте третий курс программистов, я видела — они лучше всех готовились, на втором — четвертый, на третьем — второй.
— И что же, дальше можно вообще не смотреть? — иронично вздернул брови Агеллар. Его пригласили в жюри первый раз, ему до этого момента были не знакомы порядки конкурсного распределения мест.
— Алестер, — замдиректора едва не растекалась лужицей под его внимательным взглядом. — Посидите хотя бы для вида, большего от вас никто не требует.
— А если мне захочется какую-то группу выделить отдельно? — горячо прошептал тренер на ухо Железной Рейне.
— У вас на это будет приз зрительских симпатий, — томно ответила она, касаясь тонкими пальчиками лежащей на столе руки тренера.
На сцену вышли ведущие, поздравили всех с праздником и объявили о начале концерта. Агеллар целиком и полностью погрузился в происходящее, начисто игнорируя прикосновения терзающейся рейны.
После просмотра номеров всех заявленных заранее на победу групп, Алестер не мог не согласиться — по технической части программисты подкованы лучше остальных, и за счёт этого выступление было ярким, красочным и без сомнения интересным. Бороться с системой тренер не собирался, поэтому спокойно наслаждался процессом, ловя себя на мысли, что хочет сравнить выступление лучших с тем, что подготовили экономисты.
У них не заладилось с самого начала. Скарецки забыл текст, о чем не преминул сообщить прямо на сцене, девочка, танцующая сольник, в процессе упала, чем подпортила впечатление о своем выступлении, а над приготовленными шутками в зале почти никто не смеялся. Естественно, ставить экономистов после программистов было равносильно убийству — зрители уже видели лучшее, им осталось еще немного помучиться, а затем спокойно пойти на вечеринку. Лагерра сдавленно стонал и дорывал последние волосы, а остальные члены жюри взирали на происходящее с редкостным пофигизмом.
Ситуацию неожиданно спасла Ранхил. Агеллар не знал, что она будет делать, но увидев ее на сцене, машинально подался вперед. Взгляд у его воспитанницы был затравленным, она умная девочка и понимает, что ее группа допустила провал, поэтому испугалась и разволновалась. Увидев в жюри Агеллара, она бросила на него умоляющий взгляд, но тренер демонстративно сжал кулак и одними губами произнес: "Не бойся".
Заиграла музыка, свет слегка погасили, Ранхил подошла к микрофону и запела.
Он не поверил… она обещала
Дарить ему свет,
Днем на картинах она рисовала
То, чего нет…
Все девять песен… обернулся страстью
Страх… войной в небесах
Вам не известно, сколько длится счастье
Знак… окольцованный прах…
Вас больше нет, вас больше нет…
Он не сумел, боялся быть смелым.
Вас больше нет, вас больше нет…
Она не смогла, она не успела.
Только девять песен, долгих песен,
Гаснет свет — вас больше нет,
Вас больше нет, вас больше нет,
Больше нет…
Он не умел, рисуя картины,
Себя видеть на них,
Гордость ее, суета без причины
Всегда брали верх.
Так девять песен отыграли
Гаснет свет… вас больше нет…
Музыка затихла, заиграл медленный проигрыш, сменившийся басами и куда более надрывным припевом:
Вас больше нет, вас больше нет,
Он не сумел, боялся быть смелым,
Вас больше нет, вас больше нет,
Она не смогла, она не успела.
Только девять песен, долгих песен
Гаснет свет — вас больше нет,
Вас больше нет, вас больше нет,
Больше нет…[1]
Свет погасили, несколько долгих секунд стояла звенящая тишина. Затем зал взорвался аплодисментами и одобряющими выкриками. Пришло в себя и жюри.
— Не знаю, как вы, — Агеллар щелкнул авторучкой и подтянул к себе пустой бланк поощрительной грамоты, — а лично я определился с номинацией на приз зрительских симпатий.
— Да, очень…эмоциональная песня, — неуклюже и явно в угоду тренеру согласилась Покровен, ставя свою подпись.
Лагерра ничего не сказал, но посмотрел на тренера с благодарностью. Остальным ничего другого не оставалось, как согласиться с большинством.
Так опозориться могла только наша группа. Даже Алиса, ревниво репетирующая свой танец каждый день, допустила промах. Я стояла за кулисами и хваталась за голову. Мои сокурсники занимались тем же. К моменту, когда мне нужно было выходить на сцену, я потеряла всякую надежду на реабилитацию.
Я не возлагала особенных надежд на выступление, мой номер был лишь способом занять время, отведенное под выступление всей группы, не более. Песня не несла конкретного посыла слушателям, но я ее выбрала именно за текст, хотя никого конкретно как героев данной баллады не подразумевала. Мне хотелось просто ее спеть, а уж каждый пускай думает о своем. Не исключаю, что великие вещи создаются под таким же благовидным предлогом.
И вот я на сцене, уже играет проигрыш, а коленки под платьем дрожат. Определенно, мы сегодня выступили хуже всех, и мне остается только завершить этот позор. Взгляд мой упал на столик, за которым сидело жюри, и я заранее мысленно попросила прощенья, встретив полный внимания взгляд тренера. Сжатый на моих глазах кулак неожиданно придал мне сил и уверенности — будь, что будет — и я запела. Несчастный влюбленный — это диагноз, а лечиться, как известно, интереснее за компанию. Вот и мои слушатели — молодые девушки и парни — думали также, внимая крику моей души. И когда песня кончилась, а в зале повисла тишина, я даже успела испугаться — неужели не проняло? Что, если очерствели юные души, и уже не подвластны столь глубоким чувствам?
Но зал встал, оглушая меня овациями, и я облегченно выдохнула. Не все еще потеряно с нашим поколением, мы все еще живы.
Церемония награждения не принесла никакой интриги — все было ясно, как белый день. Первые места, как всегда, у программистов, про нас скромно промолчали, но, мне кажется, и слава богу. Не стоит лишний раз нам доказывать, что мы бестолочи, мы и сами об этом знаем.
