Когда я, запыхавшись, влетела в холл отеля, меня уже встречала, попыхивая сигареткой, Анна Ванна.

– Опаздываешь, тебя доктор Вагнер спрашивал.

– Я сейчас, пять минут, только пописаю и носик припудрю.

– Фи, можно без физиологических подробностей? Давай быстро, руководство уже все здесь.

В зале сразу бросилось в глаза: народ в основном в черном. В белом было человек пять-шесть от силы, и в основном из регионов. Эти – отдельная история. К каждому ежегодному собранию готовились, как на свадьбу. Боже, снова стразы, гелевые ногти, блестящие каблуки. Опа, а Воропаева из Краснодара даже в меховой горжетке. Ну, держись, Петюня из коммерческого, сегодня тебе точно не отвертеться. Напьешься, как водится, а Воропаева будет тебе эротические танцы со своей горжеткой показывать. Соседка-то ее по комнате в больницу угодила, обожралась халявной едой из пятизвездочного отеля, в гастроэнтерологию на скорой отвезли. Номер до завтрашнего утра в полном вашем распоряжении.

Пойду поздороваюсь с руководством. Вон они, все с женами, все по протоколу – чинно-важно. Мужчины в смокингах, дамы – в черных платьях.

– Добрый вечер, доктор Вагнер, фрау Вагнер. Добрый вечер, герр Шмидт, фрау Шмидт. Гутен абен, гуд ивнинг.

– А вы снова нас удивляете! Прекрасный наряд, вы – как белая снежка.

– Белоснежка. Нет, для Белоснежки у меня слишком черные мысли.

– Все шутите, это хорошо. Сегодня у вас будет много повод для много шуток.

– Много поводов. Надеюсь, доктор Вагнер. Хорошего вечера, фрау Вагнер.

Наш директор, коверкая слова, упорно говорил по-русски, хотя иногда это было очень забавно. Впрочем, его английский был еще хуже. К сожалению, по-немецки я была совершенно не фольксваген, так что приходилось общаться на смешном ломаном русском. В целом мы хорошо понимали друг друга, если бы не моя дурацкая привычка автоматически исправлять его ошибки вслух.

Каждый год на собрании вручались погоны-ордена-медали за выдающиеся достижения. В этот раз решили устроить награждение в стиле шахматного поединка. На сцене, на большом экране, разворачивалась шахматная партия. Ведущий озвучивал диспозицию, появлялась какая-то фигура, которая делала исключительный по хитроумности ход, и под звуки фанфар объявлялся очередной награжденный. Вся эта мутотень минут через сорок мне надоела, и я вышла в холл. Оказалось, что таких, как я, набралось уже достаточно много, скучать не пришлось.

Самое интересное на таких мероприятиях происходило в курилке. Обсуждали последние назначения, перетирали офисные сплетни, язвили по поводу нарядов барышень из регионов. Отдельной темой всегда были служебные романы. Боже, откуда у народа столько подробностей, они что, свечки, что ли, держали? Удивительно, но знали все и про всех, причем даже то, о чем мы, московские сотрудники, даже не догадывались.

– Да ладно, сама …?

– А ты чего, не знала? Вы же с ней в соседних кабинетах сидите.

– С этим? Он же в Волгограде.

– А ты чего думаешь, она в южный регион зачастила? Уже вторую конференцию там организует. И в Москву его приглашала, якобы на стажировку.

– Он же тупой, как сибирский валенок.

– А ты думаешь, она с ним математические задачки по ночам решает?!

Только я выкурила сигаретку с ментолом и немного расслабилась, прибежала Анна:

– Быстро возвращайся в зал!

– А что случилось, доктор Вагнер без меня к горячему приступить не может?

– Твои шутки сейчас просто неуместны, иди, тебя ждут!

На сцене снова появился ведущий, а по экрану задвигались фигурки, которых, к моему удивлению, осталось всего три. Ого, неужели все ордена-медали уже раздали? Сквозь людской гул, звяканье приборов, бравурную музыку до меня долетали только отдельные фразы: «исключительный стратегический ум», «риск и упорство», «многоходовые комбинации», «умение вести за собой к победе» и что-то еще неразборчивое. На экране появилась фигура ферзя, и ведущий назвал мое имя. Я даже не сразу поняла, что произошло, но ко мне со всех сторон начали подбегать мои сотрудники, обнимать, целовать, что-то говорить. Мой заместитель, увидев, что я в полном обалдении, решительно схватил меня за руку и потащил на сцену. Там, хитро улыбаясь с свои роскошные усы, уже стоял доктор Вагнер и рядом с ним Анна Ванна. Мне вручили диплом, цветы, стеклянную фигурку ферзя и сунули в руки микрофон. Я что-то промычала про команду, про поддержку, про веру в свою цель, поблагодарила всех начальников и сотрудников…

Все было как в тумане, нещадно жарили софиты, перед сценой бегал фотограф, ослепляя меня вспышкой, рядом, наклонившись к моему уху, что-то говорил доктор Вагнер, а за спиной, на гигантском экране, победно красовалась фигура ферзя – шахматной королевы.

Остаток вечера прошел в каком-то угаре. Весь наш отдел просто сошел с ума, празднуя мое награждение, как победу в Бородинском сражении.

– Ты видишь, этим шагом доктор Вагнер показал всем, что он на твоей стороне! Видела бы ты глаза финансового, когда ты поднялась на сцену! Он не выдержал и вышел из зала, опрокинув стул.

– Да я ничего не видела, еле слезы сдерживала. Единственное, чего мне хотелось, – побыстрее оказаться дома, чтобы заснуть и забыть весь этот кошмар последних полутора лет.

– Мы сделали это, понимаешь ты, глупая?! Мы все, весь отдел! В этой войне бабло не победило, победила твоя вера в честный и прозрачный бизнес, твоя настойчивость и преданность компании.

– Пойду-ка я покурю на свежем воздухе, что-то голова разболелась…

На балкончике было пусто, все перекочевали в курилку второго этажа. Серо, холодно, сыро – обычная московская зима. Закутавшись в шубку, я закурила вторую сигарету. Уходить не хотелось, на свежем воздухе боль немного притупилась.

– Наверное, я должен тебя поздравить?

– Судя по твоей усмешке, тебе этого совсем не хочется.

– Шахматная королева… Наверное, ты сейчас горда собой? Считаешь, что победила?

– Я всегда знала, что делаю правильно, сегодня просто получила подтверждение.

– Глупая девочка… Делаешь, что хочешь, наплевав на правила игры, и тащишься от этого? Кайфуешь, что можешь влиять на самого доктора Вагнера своими умозрительными рассуждениями о бизнесе? Чувствуешь себя королевой, идя по трупам к своей мифической цели? Я в последний раз предлагаю тебе одуматься и сесть за стол переговоров. Остановись, ты уже и так по своей наивной глупости и упрямству вляпалась не в свое дерьмо, оно тебе надо? И остановись, не стоит больше пить, ты становишься развязной. А тебе это не идет. Принести Virgin Mary, как в старые добрые времена?

– Да… да… да как ты смеешь? Пошел ты со своими переговорами…

– Жаль, что ты так ничего и не поняла. Всю эту чепуху с награждением приняла за чистую монету. Тебе бы в шашки, в поддавки сначала играть научиться. Не хочешь договариваться, тогда прощай. Гарде[3], шахматная королева…

Странно, я совсем не боюсь умирать. Просто пустота какая-то внутри, усталость. Но страха нет. Мне скорее жалко моих близких, сыночка, подруг, которые носятся со мной, стараясь придумать хоть что-нибудь, что могло бы вытащить меня из этой ситуации. Да, ситуация…

Год назад, когда я неожиданно узнала диагноз, то не поверила своим ушам. Невозможно, какой рак?! У меня, ведущей здоровый образ жизни, правильно питающейся, положительной во всех отношениях… Это, наверное, ошибка… Даже лежа на каталке перед дверями операционной, я все еще не могла поверить, что это не страшный сон, а банальная реальность. Холодная, безучастная, безликая реальность – как статистка в бюро архивов. «Фамилия, имя, возраст? У вас рак, четвертая стадия. Следующий!» Операция, реанимация, послеоперационный период, реабилитация, работа с психологом, молитвы, очищение… все как во сне. Впрочем, не совсем так. Наверное, именно в этот период я как раз и начала просыпаться. По кусочкам, по маленьким обрывкам что-то начало проявляться из густого, тягучего тумана моей сорокашестилетней жизни.