– Ольга, что вы сейчас чувствуете?

– Мне очень грустно, мне очень грустно и одиноко.

– А где вы это чувствуете в своем теле?

– Вот здесь, как будто у меня внутри пустота…

– А когда вы чувствовали такую же пустоту в последний раз? Это на что-то похоже? На что?

В родительский день мы вставали задолго до побудки. Спать было невозможно, все мысли были только об одном: скоро начнут приезжать взрослые. К десяти утра постели были заправлены «по-белому», полы в комнатах намыты до блеска, платьица выглажены (пришлось отдать заныканную шоколадку «Аленка» Ленке из второго отряда, чтобы пропустила меня в гладильную без очереди). Я даже зубы в честь такого случая чистила ровно три минуты, отсчитывая время по огромным настенным часам, висевшим в умывалке. Все, готова.

Первая партия родителей прибыла около одиннадцати. Часть ребят из отряда с визгом подбежала к автобусу, заметив в окошке своих. Я суетиться не стала, зная, что мама и папа приедут на своей машине, но все равно осталась караулить на воротах вместе со всеми – так все-таки веселее было.

К часу почти всех ребят разобрали родители, а моих все еще не было.

В половине второго Анна Васильевна повела меня и Андрюху из четвертого отряда на обед. В столовке, разукрашенной по случаю такого дня, яблоку негде было упасть – руководство лагеря распорядилось приготовить праздничный обед и пригласило всех детей вместе с родителями к столам.

Аппетита не было никакого, и я, воспользовавшись суетой, незаметно выскользнула на улицу. Странно, но плакать мне почему-то совсем не хотелось. Я пошаталась немного по территории, а потом направилась к секретному лазу в заборе, через который мы убегали в лес. Там было наше убежище, шалаш, который мы с мальчишками строили целую неделю, таская тяжелые ветки, собирая их по всему лесу, прилаживали как могли, чтобы получился настоящий шалаш, как у Тома Сойера и Гека Финна. Постепенно мы натаскали туда одежды, одеял, свистнутых в прачечной, печенюшек и свечей. При каждом удобном случае мы убегали туда днем, но остаться в шалаше надолго не получалось: бдительная Анна Васильевна чуть что, сразу поднимала шум: «Дети пропали!» Приходилось быть начеку. Но зато ночь была наша! Мы терпеливо лежали, дожидаясь, пока все заснут, а потом тихонько, на цыпочках, стараясь не издавать лишних звуков, выползали из корпуса. Самое страшное было идти по лесу на ощупь, почти в полной темноте, спотыкаясь о коряги и поскальзываясь на мокрой траве.

Наградой за все эти страхи был наш шалаш, который постепенно превратился в уютный домик для маленьких сорванцов. Мы вытаскивали из карманов съестные припасы – яблоки, конфеты, кусочки черного хлеба с солью, ломтики сыра, не съеденного за ужином, и начинали свою веселую трапезу. Какое же это было блаженство! Мы играли в карты, рассказывали страшилки, дурачились и смеялись, как сумасшедшие, над каждой глупой шуткой.

А сейчас в шалаше было пусто и темно. И хотя на полу были расстелены мягкие одеяла, валялись карты и комиксы, а на ящике из-под болгарских яблок – нашем импровизированном столике – даже осталась какая-то еда и полбутылки тархуна, мне было очень-очень печально и одиноко. Внутри, где-то глубоко в груди, стала расти-подрастать противная пустота. Холодная, металлическая, гулкая, как пустое цинковое ведро. Мне стало холодно. Я надела оставленную накануне шерстяную кофту, закуталась в одно из одеял, но теплее не становилось. Мне казалось, что я становлюсь меньше, меньше, съеживаюсь, постепенно превращаясь в маленькую металлическую сферу с гулкой пустотой внутри…

– Олька, ты здесь? Тебя уже весь лагерь ищет! Беги быстрее, к тебе бабушка приехала!

Наверное, я заснула, потому что Сашкин голос раздался откуда-то издалека, с той стороны сознания. Я слышала, как он меня зовет, но открывать глаза не хотелось: там, внутри сферы, было так хорошо… Немного зябко, но я постепенно привыкла, мне даже понравилась эта металлическая прохлада.

– Олька, ты чего, спишь? Просыпайся, беги в лагерь, тебя бабушка ждет!

Бабушка приехала только под вечер, с сумками, полными гостинцев, с пакетом чистого белья. Родителей срочно вызвали на объект, там случилось какое-то ЧП, рабочий-высотник сорвался с крыши. Понаехала милиция, проверяющий из главка примчался, в общем, сыр-бор. Мама только и успела предупредить бабушку, что на родительский день они не попадают, попросила съездить вместо них. «Пока на базар, пока блинчик жарила, курочку в духовке запекала, вот только сейчас и смогла приехать», – оправдывалась бабушка.

Грусть постепенно отступила, бабушку я обожала. Она была такая мягкая, уютная, пышная, как подушка. Как я любила прижаться к ней всем тельцем и замереть, ощущая биение своего маленького сердца! А немного погодя, прислушавшись, и еще одного – побольше, такого родного и заботливого… Бабушка обнимала меня своими пухленькими руками, еще ближе прижимала к себе, и наступало такое блаженство, что мне казалось, что ничего более приятного нет на всем белом свете.

– Зайчонок ты мой пушистый! Сердечко-то как стучит, того гляди выскочит. Тш-ш, все хорошо, я с тобой, все хорошо…

На какое-то время грусть ушла, я принялась с аппетитом поедать все, что наготовила и привезла в своих огромных сумках бабушка. Немного насытившись, я вдруг снова ощутила внутри металлическую прохладу той противной, пугающей пустоты.

– Мне возвращаться надо, внученька. Поздно уже, пока доберусь до дому, темно будет.

– Конечно, бабуля, ты поезжай, спасибо тебе, родная!

– А ты не скучай, мама с папой приедут сразу же, как только разберутся с этим ЧП, будь оно неладно. Они же тебя очень любят, гордятся тобой, ты вон какая умница и красавица выросла!

– Да-да, бабуля, я тоже их очень люблю! Ты передавай им привет.

Мы обнялись на прощанье, я проводила бабушку до ворот, а потом пошла к себе в отряд. Мне уже не было ни грустно, ни одиноко, внутри меня поселилась пустота – с надежными металлическими стенками, с холодным блеском и гулким звуком помпы, перекачивающей красную жидкость. А значит, все хорошо, прекрасная маркиза!..

– Спасибо, Анатолий! Вы мне очень помогли. Я в полном порядке. Немного расклеилась, нервы, наверное. Но я же пантера, а значит, встала, отряхнулась – и вперед! Гонорар за остальные пять встреч можете оставить себе, Лелька была права, вы – суперпрофессионал.

– Во всем должна быть система! Стройная, грамотная, годами отработанная система! Без этого вы Эверест не покорите. На одном желании, силе воли или на сильной «физике» выше пяти тысяч не подниметесь.

Слова Олега, инструктора альпинистского клуба, лились бальзамом на мою душу. Система – это именно то, что мне нужно!

Под тем, что без системы никуда, я могла бы подписаться, что называется, обеими руками. В бизнесе я старалась внушать эту простую мысль всем окружающим. Только система с ее четкими границами, правилами и инструкциями способна сделать любое дело процветающим, а компанию – вывести в лидеры. А всякие демократии со свободой слова и самовыражения – это просто отмазка для лентяев и бездельников, которые не привыкли подчиняться и работать как положено. Конечно, легче сыпать идеями и рацпредложениями, чем настойчиво и последовательно выполнять то, что ждет от тебя начальство!

Вот ты, например, работаешь в отделе продаж. Ну и продавай себе, как учили на тренинге! Какого рожна ты лезешь со своими предложениями переделать систему оценки персонала исходя из начисления бонусов? Ну и что, что продавцам не нравится, что их оценивают внешние аудиторы?! А кто должен их оценивать – сами себя, что ли? Мы со штаб-квартирой эту систему сбалансированных показателей целый год разрабатывали. Консалтинговую компанию привлекали, кучу денег заплатили. А им не нравится, видите ли. Не нравится – до свидания. Есть правила игры, которые нужно соблюдать. И точка.

Слава богу, мысль о важности системы в любом деле дошла до меня довольно рано. Ясное дело, по молодости я бунтовала. Хотела все делать по-своему. Мне всегда легко давались языки, к окончанию школы английским и немецким владела свободно. Хотела стать гидом-переводчиком. Мы с папой каждое воскресенье ездили гулять в центр – в Кремль, в Александровский сад… Бродили по улочкам старой Москвы, ходили в Третьяковку, кормили голубей на Гоголевском бульваре. Завидев группу иностранных туристов, я всякий раз притормаживала и старалась подойти ближе, чтобы рассмотреть гида. Как правило, это была привлекательная женщина среднего возраста, красиво и со вкусом одетая, в элегантных туфлях на небольшом каблучке, с аккуратным маникюром на ухоженных ручках и непременным шелковым платочком на шее. Она уверенно и неторопливо что-то рассказывала своим волшебным голосом – таким же, как у дикторов центрального телевидения, а туристы, как завороженные, двигались за ней, не отставая ни на шаг. Как мне хотелось стать такой же – красивой и элегантной, водить группы по Москве, цитировать интуристам Ахматову на английском, делиться рецептами русской кухни от Гиляровского, показывать потаенные уголочки нашей столицы, которые ни в одном иностранном справочнике не найти, ездить с ними на метро, останавливаясь на самым живописных станциях!