Но этой трассе возникала другая проблема, уходя от пристального внимания "силовиков" путешественники поневоле попадали в зону действия их антиподов, всевозможных бандитов, как "шуанствующих" – идейных роялистов, так и обычных "работников ножа и топора". Первая же стычка с типичными представителями этой весьма распространенной в 19-м веке профессии случилась ровно через две недели после пересечения границы с Вестфалией. В ту далекую пору для путешествия по Франции знающие люди советовали в первую очередь запастись хорошим двухзарядным пистолетом английской работы, а лучше двумя, и ни в коем случае не пускаться в путь в одиночку, даже по самым лучшим шоссе. Такие рекомендации приводились в известном путеводителе Лангуа, опубликованном в 1806 года и переизданном в 1811. Напряженная ситуация сохранялась в провинции вплоть до 30-х годов 19-го столетия. Страна не так давно пережила революцию и немало лет подряд воевала, еще при старом короле начали, поэтому одних только дезертиров у Бонапарта было около 100000 – целая партизанская армия скрывалась от властей по лесам, горам и всяческим "медвежьим углам"! Бывали банды и многочисленные – настоящие отряды, но чаще они состояли из трех-пяти человек. В довольно мрачных тонах описывает превратности путешествия по Франции современник тех событий Альбер Вандаль: "Вы едете дальше и чем ближе к опушке бора, чем больше по дороге холмов и откосов, тем больше опасность. Но вот на одном из поворотов блеснули наведенные ружья и из кустов выскакивают какие-то сатанинские фигуры с черными лицами, закрытыми крепом, или вымазанными сажей. Эти страшные маски окружают карету. Лошади бьются в постромках, почтальон или кондуктор, видя направленные на них стволы, под страхом смерти вынуждены остановится. Разбойники шарят в экипаже, выбирают из взломанных сундуков казенные деньги, бумаги и мешки с пакетами. Пассажиры подвергаются строгому допросу, и горе тому, кто окажется чиновником, священником, присягавшим конституции, офицером, или просто известным патриотом. Чаще всего его тут же на месте пристрелят и уж самое меньшее, если ограбят дочиста, отберут деньги и платье и бросят на дороге избитым и голым. Остальным великодушно велят проваливать на все четыре стороны". Это происходило во времена, когда Наполеон был первым консулом, позднее нравы сильно упростились и грабить стали уже всех подчистую, не обращая внимания на политические пристрастия. В 1807 году, всего в нескольких километрах от Парижа преступники задержали и "подвергли насилию" знаменитую итальянскую певицу Грассини, "официальную" любовницу самого императора. Если уж страдали "небожители", представители элиты, то можно представить, что приходилось переносить в ходе поездок "простым смертным". В России хоть и традиционно "шалили" на дорогах лихие люди, но не в пример было безопаснее, по крайней мере, можно было без оружия спокойно передвигаться по основным путям. Законность, если судить по знаменитому кодексу Наполеона, в первой империи была, но вот элементарного порядка определенно не хватало.
Сашка затаился в зарослях на краю полянки, выбранной для ночлега, сжимая в ладони рукоятку ТТ, и пытаясь не выдать себя ни одним лишним движением. Как только Фигнер заметил, что к их стоянке движутся люди, так тотчас толкнул напарника подальше в лес, такую схему они решили применять для подстраховки.
Вот и незваные гости пожаловали, из леса, к манящему в сумерках огню вышли двое, немытые лица заросли бог знает скольки дневное щетиной – если это действительно охотники, то кто мешает им побриться? Cудя по ухваткам, снаряжению и одежде, можно с первого взгляда предположить, что это и в самом деле обычные "мирные" браконьеры, других "добытчиков" в здешних лесах нет. Но вместо куропаток и зайцев из рваных ягдташей зловеще торчат пистолеты, как бы намекая, что промышляют эти господа исключительно двуногой дичью, ни на какую другую с таким оружием не охотятся. В руках "гостей" длинные тяжелые ружья, явно военного образца но без штыков, кроме того у одного висит на портупее тесак, а у другого – небольшой топорик заткнут за кушак.
Долго гадать о намерениях "охотников" не пришлось, тот что повыше, в старой короткой суконной куртке, перешитой из солдатского мундира сразу же двинул Самойловича прикладом в бок по ребрам и без обиняков потребовал отдать все деньги и ценности, какие есть. Его сообщник, не стал дожидаться ответа и жадно набросился на вещевые мешки, сложенные у костра поодаль, доску-контейнер, лежащую чуть в стороне, по вполне понятным причинам, грабитель не заметил, или не обратил на нее внимания. Александр к тому времени уже немного понимал по-французски, регенерация освежая память, оказывается, очень даже способствует изучению языков, да и намерения пришельцев и без слов теперь были как на ладони. Он успел взять на прицел главаря, но события развивались так быстро, что пустить в ход пистолет ему в этот раз не пришлось… опередили.
– Or!!! Золото!!! – оба бандита, мгновенно забыв о Фигнере, которого посчитали незначительным противником, ведь по виду почти подросток-сопляк и безоружен, как по команде кинулись к найденному в одном из дорожных сидоров небольшому кожаному кошельку. Жадность это плохо, это очень и очень плохо, но к счастью люди об этом постоянно забывают и как назло в самый неподходящий момент.
Пока незадачливые "романтики большой дороги" сквернословя и вырывая из рук друг у друга деньги, пытаются поделить между собой три наполеондора, пять экю и еще немного меди, их судьба решается окончательно и бесповоротно. Ничуть не изменившись в лице, тезка Сашки спокойно отложил палочку, которой ворошил угли в огне и, быстрым отработанным движением вытащил из скрытой под широкой блузой поясной кобуры револьвер. Удобная, все же, у местных простолюдинов одежда – можно хоть пулемет под ней носить, а вот под мундиром или сюртуком в обтяжку ничего не скроешь.
Выстрел с дистанции в пять шагов бьет, как гром среди ясного неба, войлочная шляпа с обрезанными полями, верный отличительный признак беглого каторжника, улетает далеко в кусты. Первый бандит, владелец экзотического головного убора, мешком валится на лесную траву, зацепив головой костер – вспыхивают желтым пламенем и тут же гаснут засаленные космы грязных волос. Второй разбойник подхватив добычу – кошелек пытается спастись бегством, в страхе ломится без дороги в кусты, надеясь избежать верной смерти. О своем громоздком оружии бандит впопыхах забыл, но далеко ему уйти не удается, безжалостный Фигнер всаживает в него две пули подряд. Один выстрел в спину и второй в уже оседающего на землю противника – контрольный в голову. Свидетели, способные хоть что-то рассказать полиции, им не нужны.
– Сашка! Давай сюда, и поживее. Надо сматываться! – зовет капитан и его помощник выползает из под прикрытия растительности.
– Ловко ты их! – заценил работу напарника Александр, он бы так хладнокровно действовать не смог, несмотря на весь свой боевой опыт и талант стрелка. Самойлович положил обоих противников, почти не сдвинувшись с места, и не даже встав с пенька, на котором сидел, словно не стрелял на поражение, а карандашом в блокноте отметку сделал.
– Никак не могу привыкнуть к револьверу, так и тянет завысить прицел. – посетовал Фигнер, опыт стрельбы из гладкоствольного пистолета сильно мешал ему освоить новое оружие.
– Может, не будем спешить? Кто на ночь глядя побежит в лес на выстрелы разбираться? – неуверенно предложил Сашка, разглядывая трупы бандитов и разбросанные кругом вещи.
– Нет уж, собираемся и уходим немедленно!
Правильно люди говорят – на чужом пиру похмелье, а на "чужой" войне как? Вжик-вжик-вжик, поют на головой свою песню маленькие, но необычайно тяжелые свинцовые шарики – поймаешь такой "мячик" и на ногах не устоишь. Александр за последние полчаса успел сильно разворачиваться в гениальной идее Фигнера следовать в Париж через самые "криминальные" департаменты первой империи. Тут как в послереволюционные 20-е годы, днем власть одна, а ночью совсем другая. Нет даже хуже – здесь бардак творится и в светлое время суток: "Красные, зелёные, золотопогонные, а голова у всех одна, да как и у меня…"
