Фигнер кошкой метнулся к двери, томительно текут секунды, и наконец следует развязка – дан условный сигнал… "берем его". Александр поднимается с пола, стараясь не шуметь и занимает место по левую руку от напарника. Хорошо смазанный засов отдернут и дверь открыта… добро пожаловать, или посторонним вход воспрещен?
Пластырь, кляп, веревки – все необходимые предметы оказались заранее заготовлены у предусмотрительного Самойловича для встречи нежданного гостя. Пара, другая минут, и обалдевший от столь "теплого" приема Мора валяется внизу под ногами, а Сашку ждет у окна, оставленный там на подстилке карабин. Им в очередной раз повезло, "старшой" мало того, что не навел на их след полицию, но и заявился один. Скорее всего папаша Мора и в самом деле с какого-то бодуна, решил проверить, ем его "элитные" работники на чердаке занимаются, может Нанетта все же успела наябедничать отцу на Сашку? Слава богу, не пришлось травить пургеном остальных членов бригады, как они ранее по плану намеревались. Обстоятельства сложились так, что работы к концу недели для них практически нет и люди отправлены в "неоплачиваемый отпуск". Сказочно повезло и самому Мора в этот раз, появись он минут на десять позднее и Фигнер наверняка встретил бы его ударом ножа, а так обошлось относительно мирно, даже без легких телесных повреждений. Опередил "папаша" Бони как раз на время, потребное на его "упаковку" и "локализацию"… минута в минуту.
На площади меж тем уже все признаки ожидания приезда вип-персоны налицо, разве лишь, как в двадцатом веке оцепление из милиционеров вдоль мостовой не выставлено. Конный егерь, писанный красавец, как на подбор, в расшитом позументами мундире и высоком медвежьем кольбаке уже гарцует на горячем жеребце перед самым парадным подъездом. Сминается под тяжелыми копытами храпящего боевого коня ковровая дорожка, зеваки-зрители, собранный полицией для встречи императора "народ", вынуждены отступать, иначе ноги того и гляди отдавит. Лишняя работа для обслуги министерства, придется им снова расправлять красную ткань и сметать с нее мусор пополам с землей, швейцар аж в лице переменился, придется ему побегать с совком и веником. А значит осталось всего ничего, вскоре подъедет, плотно прикрытый конвоем как кольчужной перчаткой рука рыцаря, экипаж императора… Настала пора последний раз проверить и подготовить к применению оружие. Легкое движение большого пальца, тихий, на крайнем пределе слышимости, щелчок механизма и курок взведен. На выступе-грибке брандтрубки блестит свежей медью новенький капсюль. Внутри зарядной каморы карабина, пока еще не ставшей патронником – термин не в ходу у специалистов начала века 19-го, дремлет "смерть", там притаилась цилиндрострельчатая пуля, удобно устроившись поверх заряда отборного пороха. Дорогая прецизионная "оптика" радует глаз хрустальной прозрачностью, объемностью и четкостью картинки, приклад удобно уперся в плечо, ложа ласкает руки как живое существо. Общую благостную картину готовности портит один лишь уродливый зелено-серый обрубок цилиндра на конце ствола, но без него никак сегодня. На близкий выстрел может кинуться патруль национальной гвардии, из числа шатающихся по смежной с Вольтера улице, и тогда быстрый и беспрепятственный их отход после акции под вопросом. "День Шакала" грядет, совсем как у старины Форсайта в его бестселлере. Только снайпер не анонимный – у него есть имя и фамилия, в спину нашему стрелку не смотрит автомат нацгвардейца, да и в прицеле ждем не президента… самого императора Франции, а так все сходиться, разве лишь Фигнер выпадает из общего контекста. Однако без Самойловича, как и без глушителя Сашке не обойтись, последовать по пути Шакала он не собирается, а без напарника как без воды по Утесову – "и не туды и не сюды".
