Оуньял'ам стоял так долго, не в силах пошевелиться, пока Нажиф наконец не обошел его и, протянув руку, не прикоснулся двумя пальцами к горлу императора. Такой поступок сам по себе был самонадеянным, но кто-то должен был подтвердить смерть.

Убрав руку, Нажиф выпрямился.

— Должно быть, он скончался во сне.

Оуньял'ам разглядывал лицо мертвого отца. Его окатило волной непрошенного сожаления, да как он мог горевать?

Император Каналам не любил никого. Даже себя самого, не говоря уж о собственном сыне. Он превратил двор в яму полную гадюк, соответствующую его собственной развращенности. И все же, как сын, Оуньял'ам иной раз лелеял тайную надежду, что в один прекрасный день их отношения изменятся, хотя бы чуть-чуть, к чему-то лучшему, возможно, к взаимному уважению, если не любви.

Это было единственным уколом сожаления, ведь теперь…этого уже никогда не случится…

Нажиф опустился на одно колено.

— Мой император, каков ваш приказ?

Оуньял'ам мог лишь стоять и существовать. Пусть он и пытался сдержать последствия, они подкрадывались к нему, и он медленно, по оному, впускал их.

— Мой император? — повторил Нажиф. — Стоит ли объявить об этом на банкете?

Оуньял'ам запутался в мыслях, что же произойдет, если сегодняшним вечером в присутствии такого количества знатных особ и членов императорской семьи, находящихся в непосредственной близости, он предаст это огласке.

— Нет, заставь стражу и слуг молчать об этом. Я вернусь на банкет и продолжу празднование. Траурные горны не должны звучать до рассвета, пока все гости не окажутся в своих покоях.

Не вставая с колена, Нажиф кивнул.

— Да. Это разумно… мой император.

На сменившееся обращение Оуньял'ам напрягся. Нажиф, самый близкий для него друг, был слишком хорошим человеком, чтобы выражать пустые соболезнования.

— В ближайшие дни ты будешь особенно мне нужен. — произнес Оуньял‘ам. — Как никогда.

Нажиф поднялся, однако стоял все так же, склонив голову.

— Я всегда рядом с вами, мой император.

Вместе они вышли из комнаты. Нажиф остановился, чтобы сказать пару слов коммандеру Джибраилу, а затем вдвоем они продолжили путь к крытому куполом огромному залу. Оуньял'ам не знал, как он сможет вернуться на банкет, улыбаться и есть, притворяясь, что ничего не случилось.

Завтра все изменится.

По возвращению на банкет ему удалось придумать некоторое оправдание своему недолгому отсутствию. Позже, он уже не помнил, каким оно было. Он помнил лишь, как опустился на подушку рядом с Аишей, и как она с беспокойством изучала его лицо. Ее взгляд мало что упускал.

— Мой принц, — прошептала она.

Не удержавшись, он на мгновенье съежился. После сегодняшнего вечера никто больше не будет называть его "мой принц".

Бросив быстрый взгляд на Нажифа, ее глаза внезапно расширились. Она знала, и, когда он вновь посмотрел ей глаза, его озарило множеством истин.

Он был императором.

Он мог делать едва ли не все, что пожелает, хотя и некоторые мелочи, если будет действовать быстро. Имперская гвардия была в его полном распоряжении, и заблаговременно он мог эффективно зачистить этот дворец от самых ядовитых гадюк. Он мог назвать любого… кого угодно своим первым советником. Он мог назначить Гассана, если тот пожелает.

Его глаза скользили верх и вниз по лицу Аиши.

Он мог жениться на той, кого пожелает, и теперь у него была власть защитить её.

— Аиша… — заговорил он, почти что заикаясь, что было впервые в его жизни — Я хотел бы с вами поговорить после банкета. Отправитесь со мною в сад? — в его голосе прозвучала нотка настойчивости, однако он не хотел приказывать ей, никогда — Вы пойдете?

Как и мгновенье назад, ее лицо тронуло понимание. Она знала, о чем он спрашивает.

— Да, мой принц, — уверенно ответила она, не отводя от него взгляда.

Сразу после наступления сумерек Винн стояла в захламленной главной комнате убежища Гассана вместе с ним и Магьер. В раскрытой руке она держала устройство слежения, сделанное из части ключа сферы, и поначалу не могла точно оценить их реакцию.

— Секта? — Повторила Магьер. — Еще одна, и они разрезали ключ от Шара?

При этой мысли Магьер выглядела оскорбленной или ошеломленной, или еще чем — то-Винн не могла решить, чем именно. Другое дело-Гассан, который смотрел на устройство, как на сокровище, о существовании которого даже не подозревал. И он так долго молча смотрел на устройство, что Винн стало еще неуютнее.

Все остальные были здесь, как Винн не хотела объяснять больше одного раза, и, скорее всего, они все будут вовлечены в восстановление шара воздуха. Конечно, Чейн, Оша и Тень уже знали об устройстве.

Лисил остановился на шаг позади Магьер, отвел взгляд и больше не оглядывался.

Малец смотрел скорее на Винн, чем на устройство, как и Бротан.

Странница осталась возле занавешенной простынями спальни.

Оша тоже держался на расстоянии, прислонившись к шкафу в передней части комнаты, прислушиваясь, но не глядя.

Чейн стоял позади Винн, как будто она нуждалась в защите, так же как и Тень слева от нее. С восемью людьми и двумя большими собаками это место казалось немного маленьким.

Учитывая все разнообразие реакций вокруг нее, Винн вспомнила предупреждение Тени о том, что нужно ждать, чтобы рассказать всем, пока Чейн не проснется. Возможно, это все-таки был здравый совет.

— Как это работает? — спросил Бротан

Конечно, именно он сразу перейдет к делу.

— Он активируется произнесенной фразой. — Ответила Винн, — хотя на давно умершем языке, что-то такое, что Тень слышала в последний раз, когда его использовали. Она передала эти слова именно мне, но я безуспешно пытался их произнести.

Повинуясь внезапному порыву, она решила, что лучше всего показать их, поэтому сжала устройство в руке и произнесла слова вслух, как только смогла.

— На-явит, а'бак ли-Бах вихкадья, Вахан ли'суул.

Разумеется, ничего не произошло. Она даже взмахнула рукой в сторону от спальни, где, как всем было известно, хранился один шар. Она надеялась, что устройство может вывернуться таким образом, но этого не произошло.

— Ничего не понимаю. Это не слова, а их намерение, как когда я зажигаю солнечный кристалл. — Она перевела взгляд на Гассана. — Я не знаю их намерений, но надеюсь, что вы поможете.

Он слегка покачал головой, что заставило ее запаниковать, думая, что он так же потерян, как и она.

— Ты никогда не перестанешь удивлять меня, — вздохнул Гассан. — То, что вы просили меня сделать… объекты, которые находят свой путь в ваше владение… и места, в которых вы окажетесь. Ты хоть понимаешь, какая редкая вещь сейчас у тебя в руках?

— Конечно, понимаю! — Ответила Винн. — Но он ничего не стоит, если мы не сможем его активировать. Это половина причины, по которой я проделала весь этот путь… и от тебя столько же неприятностей, сколько от того, что ты говоришь обо мне!

Магьер все еще казалась обеспокоенной тем, что кто-то может разрезать ключ от шара.

— Нам это не нужно. Ключи-Торки, ручки — могут отслеживать шары.

— Не так, — возразила Винн, поднимая устройство. — Подожди, пока не увидишь.

Но если она не сможет заставить его работать снова, никто из них не увидит.

Гассан протянул ему руку.

— Можно Мне?

Винн колебалась, хотя именно за этим она и пришла. Не имея другого выбора, она вложила устройство ему в ладонь.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, как будто случайно обрел что-то, о существовании чего даже не подозревал, а если и знал, то как это найти.

— Фраза, которую вы произнесли, — сказал он, все еще глядя на устройство, — приблизительно переводится как "вашей связью, как якорем к якорям творения, укажи мне путь. — Итак, намерение должно быть сосредоточено на связи устройства с шарами, чтобы понять, что они собой представляют, их назначение, природу искомого и его индивидуальность. Сказанные слова должны быть основаны на этом. Должно ли такое знание быть личным или общим, мы увидим.