История повторяется. Об этом знал любой жрец. Это было известно и Ош-гулю. Первые люди, созданные богами, были из земли и глины. Но вышли они неудачно.

Плоть их была мягкой и расплывалась. Они были неразумны, хоть и умели говорить. Такие люди не могли ни кормить, ни почитать богов и были ими уничтожены.

Так закончилась эпоха Первого Солнца. Во второй раз

«…были созданы фигуры из дерева. Они имели лица подобно людям, говорили подобно людям и населили поверхность земли».[34] Но, как и в первый раз, люди не имели ни души, ни разума. Они не помнили своих создателей.

Потоп уничтожил их. Те же, кто выжил, превратились в обезьян. Потомки пары, спасшейся во второй эпохе, питались плодами дерева цинокоакок. Мир был разрушен огнем. Эта эпоха получила имя Красная голова, и главным богом был бог огня. Наконец боги пришли к правильному решению и «…только из желтой кукурузы и из белой кукурузы они создали плоть; из кукурузного теста они создали руки и ноги человека. Только тесто из кукурузной муки пошло на плоть наших первых отцов, четырех людей»[35]… Эти новые люди стали почитать богов, снабжать их пищей, отдавая им собственную кровь или кровь принесенных в жертву. Они беспрекословно подчинялись представителям богов на земле — жрецам. Так началась эпоха Четвертого Солнца. Пройдет всего четыре бактуна, и эту эру людей боги заменят следующей.

Обо всем этом было известно изгнаннику из гордого Ушмаля. Но никак он не мог предположить, что боги, коих он чтил и чью волю неуклонно исполнял, так коварно поступят с ним сейчас. Не успели отгреметь жертвенные тункули у святилищ Ушмаля, не успел он как следует насладиться по праву принадлежащей теперь ему властью, как сам чуть было не отправился на жертвенный алтарь. История повторяется. Так же бежал из столицы тольтеков города Толлана его дальний предок легендарный Се Акатль Топильцин Кецалькоатль.

Когда-то предок тоже сумел избежать смерти и не только остался жить в Диких землях, но и, объединив местные племена, захватил всю Землю фазана и оленя! Может быть, боги указывают ему на путь, достойный его легендарного предка? Но и без потери трона Страны низких холмов он мог воплотить этот замысел в жизнь. Ведь он прошел тот же нелегкий путь, что и Топильцин. Хотя его знаменитому предку не довелось быть заваленным горой трупов. А потом, выждав удобный случай, он, не в пример своему пращуру, что скрылся с отрядом верных воинов, бежал абсолютно один в окружении диких зверей и страха, гнавшего его все дальше от столь близкого трона Ушмаля. Ош-гуль помнил, как его, полумертвого, какая-то старуха, сборщица сладких кореньев, принесла в деревню. Как смеялись над ним, недвижимым, мальчишки, подкидывая змей в его ложе. Не знали они и не могли знать, как жестоко отомстит им та змея, что в облике человека лежала перед ними. Вспомнилось ему и то, как староста этой захудалой деревушки заставлял его, еще не окрепшего, выполнять оскорбительную работу старух. Даже они посмеивались над ним. Старушка, нашедшая его, истекающего от ран тапира, с помощью лечебных трав быстро поставила на ноги. И в эту же ночь прилетевшая из джунглей сова ослепила старосту деревни. Каждое утро один из жителей деревни уже не мог видеть восхода солнца. Слишком поздно люди поняли, кто виной их бедам. А скоро от одного поселения к другому стала ходить безумная старуха, рассказывая всем, как нашла она в лесу карлика с головой совы и как он ослепил всю их деревню, пощадив лишь ее. Правдами и неправдами Ош-гуль объединил все племена Диких земель. Нелегким был его путь. Эта извечная борьба с желтым магом Кукульцином! Сердце небес позволил ему принимать облик орла. Скольких его товарищей сгубила эта проклятая птица, прежде чем он наконец нашел заклинание против ее вездесущих крыльев. История повторяется. Неужели он не прошел путь Топильцина?

Ош-гулю не хотелось верить в то, что боги оставили его.

Теперь, изгнанный из Ушмаля, карлик с отрядом своих преданных воинов направлялся к своему союзнику Хунак Кеелю. Что ж, если это необходимо для воплощения его цели, он станет халач-виника Майяпана.

Ош-гуль открыл глаза. В шалаше из пальмовых листьев, собранном для него воинами, было невообразимо душно. Вчера перед заходом солнца вернулись его преданные ах-шак-катун. Разведчики доложили, что Майяпан находится в одном дне пути. Скоро он окажется в гостеприимном дворце великого человека этого города и постепенно из именитого гостя и союзника, взяв власть в свои руки, станет его халач-виником. Он был уверен в успехе, и все же что-то не давало покоя карлику. Казалось, сам воздух был пропитан удушливыми парами надвигающегося несчастья. «Здесь просто душно, — отгонял от себя дурные мысли черный колдун, — надо выйти на свежий воздух». И все-таки он не двинулся с места. Ош-гуль привык доверять своей интуиции и, еще не зная, с какой стороны исходит угроза, решил сам проверить данные разведчиков. Он снял с груди жреческий амулет в виде двуглавой змеи и, отвернув одной из них голову, высыпал в ладонь желтое снадобье. Он вызовет духа Совы и сам убедится в том, что ему ничто не угрожает. Его глиняный светильник давно погас, и в поисках огня, необходимого для заклинаний, Ош-гуль, откинув импровизированный полог из пальмовой ветви, был вынужден выйти наружу.

Со всех сторон его обступило непроглядное молоко тумана. Он позвал охрану, но на его зов никто не откликнулся. Могильным холодом вдруг повеяло на карлика.

Он присел. В предчувствии опасности его мышцы напряглись, словно тетива лука. Осторожно, будто учуявший добычу хищный зверь, он, дабы не выдать своего присутствия хрустом валежника, сделал несколько шагов вперед. Его нога коснулась чего-то мягкого, липкого и упругого. Это был его преданный батаб. Вернее, только верхняя часть его истерзанного тела. Ош-гуль поднял копье из неподвижной руки верного слуги. Измазанное еще теплой кровью, прилипающее к рукам древко напоминало бывшему накому ритуальный нож палача.

— Пришло время жертвы! Отдай богам свою кровь! — послышался чей-то зловещий шепот по ту сторону тумана. Карлика прошиб холодный пот. Этот голос он узнал бы из тысячи других.

— Где ты, Кукульцин? Выходи! — в бессильной злобе взревел Ош-гуль, словно затравленный зверь, оглядываясь по сторонам. Он все еще не утратил присутствия духа. Ош-гуль был готов к схватке. Мужество оставило черного колдуна, лишь когда в белом облаке окутавшего его тумана он увидел два немигающих зеленых огонька.

Такой свет мог исходить только из глаз священного ягуара. Он манил, околдовывал, звал, порабощал, лишал воли. Карлик понял, что боги оставили его. Каким-то невероятным образом Кукульцину все-таки удалось одержать над ним верх. Ош-гулю хотелось кричать:

— Проклятые боги, властители мира! Чем вы лучше людей? Вам стоит только увидеть призрачную выгоду, как вы бросаете даже самых преданных, но уже ненужных, неинтересных вам слуг.

Но вместо этого он, беспомощно хрипя, шагнул навстречу нефритовому зову глаз священного животного.

Точно так ощетинившийся тапир, пронзительно визжа, ползет в разверзнутую пасть удава.

В эту ночь грозный рык ягуара слышали в самых отдаленных уголках Земли фазана и оленя. Это было дурное знамение.

— Плохое время придет для людей ица, — повсюду говорили жрецы. — Кто-то растревожил ягуаров, теперь, разъяренные, они выйдут из леса и начнут убивать людей.

Даже мертвому Гурковскому, его духу, никогда не было так страшно, как в пещере перед тайным алтарем.

Казалось, все самое кошмарное с ним уже случилось. Ан нет! Не пребывай он в теле Тутуль-Шива, то быть ему, Гурковскому, всю жизнь поседевшим испуганным привидением. Нет, не будь он уже мертв, он бы точно умер от потрясения. Все началось после того, как Священный череп, наполненный образами людей, животных и даже когда-то происшедших событий, будто магическая сфера графа Калиостро, вдруг вспыхнул ярким светом, обнажив убранство пещеры. Словно причудливые гирлянды, заискрились арабесками сталактиты, нависшие над алтарем ягуара, уставленного масками бога Тлалока.