Ледяной тон Ах-Суйтока заставил побледнеть горепалача.

— Не скажу, что тебя нам будет недоставать, как сейчас уже недостает мудрого Кукульцина.

— Пощади, о великий, — только и смог вымолвить Ош-гуль, упав ниц перед троном халач-виника.

— Сбросить его вниз, — Ах-Суйток презрительно сплюнул жевательную смолу чекле на распластавшегося подле него накома.

Четверо чаакообов, только что выполнявших волю палача и державших Кукульцина, без малейших колебаний схватили Ош-гуля и скинули его вниз к подножию пирамиды, туда, где лежали сотни истерзанных тел, груда которых росла с каждым днем праздников.

Последнее, что видел Ош-гуль, был амулет желтого мага на груди мальчика и его торжествующий взгляд.

Кто-то еще неуловимо присутствовал за этим взглядом.

«Все-таки он успел», — подумал колдун перед долгим, словно в бездну, падением вниз.

Далеко раскинулись владения правителя Ушмаля.

Крепка и справедлива его власть. Много славных побед одержал он над своими врагами на поле брани. В мире и согласии живут его подданные, возделывая тучные поля. Из разных уголков света спешат караваны торговцев пополнить его казну яркими перьями тропических птиц, ценными породами дерева, яшмой, бирюзой, обсидианом, золотом, медью, каучуком, какао и, конечно же, нефритом. В храмах на священных алтарях жрецы воскуривают душистую смолу копал, восхваляя халач-виника города Ушмаль, наместника Бога на Земле, Великого Ах-Суйток-Тутуль-Шива.

Прошло уже пятнадцать тун с того незабываемого дня, когда юный Тутуль-Шив присутствовал на казни своего учителя Кукульцина. Вскоре после этого умер Ах-Суйток-Шив, и мальчик вступил на престол своего отца. Не раз вспоминал он добрым словом своего мудрого наставника, который дал ему не только знания о движении небесных тел, столь необходимые в определении начала и окончании работ по возделыванию земли и сбора урожая, но и наделил его умением тонкой придворной игры подчинять себе людей и сосредоточивать в своих руках абсолютную власть. От отца Тутуль-Шив унаследовал прозорливость, ясность мышления, политическую дальновидность, незаурядные способности полководца и непримиримость к своим врагам.

Поэтому, когда после смерти Ах-Суйток-Шива некоторые правители других городов решили проверить былую мощь страны Пуук, они получили достойный ответ, надолго отбивший охоту тягаться с халач-виником Ушмаля. Не последнюю роль в этом сыграли те сведения, что престарелый Ах-Суйток собирал у когда-то обласканных им купцов — ах пполок ёков. Тутуль-Шив по достоинству оценил эту уловку своего отца и, как и в прежние времена, купцы ни в чем не нуждались во дворце щедрого халач-виника, делясь всем, что видели в далеких странствиях, в обмен на ту милость, которой осыпал их правитель Ушмаля.

Окруженный прекрасными наложницами, Ах-Суйток-Тутуль-Шив предавался безрадостным размышлениям в одной из комнат недавно отстроенного по его приказу северного крыла дворца халач-виника. В руках он держал зуб ягуара, тот самый, что подарил ему перед смертью его учитель Кукульцин. Зуб был полым, и каждый раз, когда тяжелая хватка тягостных раздумий ослабевала, Тутуль-Шив подносил его к носу, пытаясь по аромату угадать, какие травы наполняли тайный амулет. Тщетно он пытался припомнить уроки магии своего учителя. Иногда машинально, будто вспомнив о тревожившей его боли, он поправлял свежую повязку из лечебных снадобий на левой руке. Рана еще не затянулась.

Казалось, будто правитель Ушмаля получил ее в недавнем военном походе. Халач-виника редко пребывал в скверном расположении духа, и теперь, боязливо поглядывая на хмурое лицо своего правителя, жрицы любви, словно безликие тени, скользили возле Тутуль-Шива, пытаясь угадать любое его желание. Но ни мелодичная игра флейт, ни шуршание их нарядов и даже откровенные танцы не могли рассеять тяжелых грозовых туч, незримо сгустившихся нынче утром в покоях молодого халач-виника. Если бы только была жива его Иш-Цивнен… В такие минуты грозному правителю страны Пуук всегда не хватало молчаливого участия своей жены.

Виновниками утренних тревог Тутуль-Шива были два обстоятельства. Первое — это неспокойная ситуация на дальней границе, о которой поведал ему родной дядя Хун Йууан Чак, недавно вернувшийся из дальнего странствия. Честное имя Хун Йууан Чака было известно далеко за пределами Земель фазана и оленя. Его караваны беспрепятственно проходили даже в таких землях, которые известны были только по слухам и легендам, иногда доходившим до Страны низких холмов.

На этот раз ах пполок ёки не посещал далеких стран в поисках ценных товаров, а торговал в долине озера Тескоко. На обратном пути в знак признательности правитель Теночтетлана дал ему триста своих воинов, которые сопровождали караван по Диким землям, пролегающим между границами его государства и Землями фазана и оленя.

— В последнее время стало небезопасно появляться в этих местах, — продолжил свой рассказ Хун Йууан Чак. — Некогда разрозненные, враждующие между собой племена охотников объединил один человек. Говорят, что он и ростом, и внешностью напоминает предков первых людей, но при этом чрезмерно умен, изворотлив и коварен. Его воины, как ненасытные падальщики, рыщут по Диким землям в поисках какой-нибудь добычи, многие купцы ах пполок ёки не возвратятся в этом туне к своему очагу, и, откровенно говоря, мне кажется, что не только для купцов наступают тревожные времена.

— Что ты имеешь в виду?

— Не раз со своими караванами я посещал страну ацтеков, и как мне не ведать о том, что Теночтетлан теперь силен как никогда, но даже он с тревогой смотрит на свои южные рубежи.

— Как ты считаешь, правитель Теночтетлана может заключить военный союз с охотниками? — Халач-виника Ушмаля не на шутку был встревожен этими известиями.

— Мне понятен ваш вопрос, мудрый Тутуль-Шив, — лукаво улыбнулся Йууан Чак. — Тлауискальпантекутли, или утренняя звезда, как и взор правителя Теночтетлана, сейчас обращена в другую сторону. Земли фазана и оленя слишком далеки от его интересов, и мое благополучное возвращение убедительно подтверждает это.

Но столкновение с охотниками неизбежно. Поэтому, как считает мой повелитель — родной брат и ваш дядя, настало время проверить крепость дружбы между великим Ушмалем и Чичен-Ицей. Грядет священный праздник Нового огня, и мой повелитель Чак Шиб Чак приглашает вас и халач-виника Майяпана в Чичен-Ицу, где пройдут пышные торжества. В ходе празднества Чак Шиб Чак хотел бы обсудить перспективы военного союза между Чичен-Ицей, Майяпаном и Ушмалем на случай войны с охотниками. Три великих династии тольтеков «Пернатого змея» из Чичен-Ицы, сыновей «Бирюзовой птицы» из Ушмаля и Кокомов из Майяпана должны объединиться перед лицом общей опасности.

Затем торговец заверил, что великий человек Майяпана готов забыть прошлые обиды и встретиться с Ах-Суйток-Тутуль-Шивом.

Майяпан и Ушмаль всегда враждовали между собой, хотя до открытых столкновений дело не доходило. Кокомов не устраивало их место в политической и духовной жизни Земель фазана и оленя — в хвосте, где-то после Чичен-Ицы и Ушмаля. Их вражда упрочилась после того, как по настоянию своего отца Тутуль-Шив обманом взял в жены прекрасную Иш-Цив-нен, невесту Хунак Кееля, тогда еще принца Майяпана. Несмотря на эти разногласия, перед угрозой большой войны повелитель Ушмаля был готов встретиться со своим извечным соперником. На прощание он заверил купца, что обязательно прибудет на праздник…

Вдобавок настроение Тутуль-Шива портили его ночные видения. Все началось с одного загадочного сна, в котором он предавался раздумьям о могуществе страны Пуук, как вдруг в храм Чаака, где возлегал Тутуль-Шив, влетел орел.