Вернувшись на площадь, я подошёл ко второму крупному зданию в поселке — храму. Здесь укрывались жители, пытаясь спрятаться за толстыми каменными стенами от врага. Обитые железом ворота были искорежены и выломаны. Храм был залит кровью. Когда-то здесь стояли скамьи и какие-то храмовые принадлежности, и только следы от них говорили, что пол изначально был серым, а не тёмно-бордовым.

— Проклятье… Как слой краски, — пробормотал Пузо, разглядывая след от ножки. — Мебель из засохшей крови выламывали потом.

Лестница в подвал храма привела в просторное хранилище. Тут тоже когда-то стояли стеллажи, бочки и ящики, а между ними прятались жители, отправленные под нож серыми людьми. Песок на полу изменил цвет, став тёмным от пролитой крови.

— Бойня, — хмуро вынес вердикт Молчок.

Снова оказавшись на главной площади — мы прошлись до противоположных ворот. Дорога там ещё хранила следы многочисленных повозок. Местами попадались щепки, россыпи зерна, муки и грязные тряпки. Развернувшись, мы отправились обратно к амбарам, где нас поджидали другие бойцы. Ксеран подозвал меня сразу по возвращении.

— Сейчас ещё люди подойдут. Надо сжечь этот могильник, когда заберём еду, — буркнул он. — Что там в городе?

— Пусто, — ответил я. — Даже мебель вынесли. С дровами придётся что-то придумать…

— Почему они не защищались? — спросил командир.

Несколько бойцов подошли поближе.

— Они защищались, только не тут, — ответил я. — В центре что-то вроде дома правителя и храм. Вот там всё и произошло. В доме правителя следы боя: защищались до последнего и погибли. В храме — следы бойни…

— Какие следы? — спросил один из бойцов.

— Там кровью пол покрасили, — хмуро буркнул я.

— Всё равно не понимаю, — Ксеран покачал головой. — Как такое произошло?

— Когда мы отступали по реке, — проговорил я, вспоминая поражение на переправе, — серые делали плоты и, наверно, переправились на другой берег уже через день. Местные просто не успели уйти. На выезде со стороны Тури — в грязи дороги — остались следы колёс. Их даже серые не успели окончательно затоптать. Если судить по следам и мусору, там был целый караван телег. Они хотели уходить дальше, но не успели…

— Дерьмо, — высказал Ксеран своё отношение.

К вечеру амбар мы всё-таки сожгли. На него пошло всё оставшееся дерево в городе, которое удалось легко выломать. Несколько практически разобранных деревянных домишек, новый амбар, расшатавшиеся брёвна частокола. Зана прислала ещё две сотни бойцов. В триста пар рук мы смогли сложить для местных жителей огромный погребальный костер, избавляя окрестные земли от будущей нежити.

Люди погибли и были сожжены — и это давало надежду, что со временем в эти земли придут новые люди и смогут их заселить. Оставалось неизвестным, куда делись трупы серых людей, но искать их времени не было. Лагеря армии мы достигли только глубокой ночью. Встретивший меня Первый выдал порцию ужина, давно остывшую, и расспросил, что мы нашли и почему так задержались. В подробности я вдаваться не стал — коротко пересказав то, что удалось обнаружить.

— Это какое-то безумие, — Первый подбросил дров в костёр и покачал головой. — Город потерян, население вырезали по всей округе…

— Не в первый раз, — ответил я. — Хотя я так понял, такого давно не случалось…

— Лучше бы больше никогда не случалось, — сплюнул полусотник. — Не хочу такого ни видеть, не слышать про такое не хочу.

Мы помолчали. Я даже не ел — через силу запихивал в себя еду.

— Мне местных любить вроде не за что, — проговорил Первый. — Они нас тоже не очень жалуют, но такого я бы и врагу не пожелал.

Я промолчал, соглашаясь. Бойцы моего десятка сидели за соседним костром хмурые, переговаривались о чём-то. Мне бы с ними там сидеть…

— Эра отправила вестовых по другим колоннам. Сегодня встали лагерем раньше, — проговорил Первый. — Завтра выходим как всегда: задерживаться не будут. Так что советую: сразу как доешь и твои доедят — гони их спать. А я пойду. И надеюсь, таких страшных находок больше не будет.

Надеждам Первого не суждено было сбыться. Таких находок было ещё немало на третий день пути, но не у наших разведчиков — а вот следующие два дня прошли спокойно. Обжитые места закончились — и потянулись лесные массивы, в которых никто не селился, кроме охотников. Но стоило подойти к землям Тури, как среди засеянных пустых полей, в деревнях и посёлках, на хуторах и плантациях, стали обнаруживаться новые «запасы» серых людей. Впрочем, после такого их язык не поворачивался назвать «людьми». Нелюди во время войн и бунтов и то вели себя более человечно.

Последний день перед соединением армии прошёл суетно. Командование жечь захоронения днём запретило, поэтому найденные могильники готовили к погребению, но не поджигали. Рядом с каждым оставляли несколько бойцов, которым было приказано поджечь костры на закате следующего дня. Армия подходила к Тури и сливалась в единое войско. Ещё днем вперёд ушли конные разведчики, которые к вечеру успели вернуться и принести первые новости.

Тури был осаждён — но держался. В городе был небольшой гарнизон в пару тысяч человек, горожане закрыли ворота и собрали ополчение. Количество защитников увеличилось в три раза, только осаду держало почти двадцать тысяч серых. В итоге получалась безвыходная ситуация. Серые не могли взять город и ждали подкреплений, а горожане не могли снять осаду и тоже ждали. О нашем приходе серые не знали — постов они не выставили, дозорных не высылали, поэтому решение отложить поджог могильников оказалось очень полезным.

Утром армия ааори выступила в сторону города. План командования был довольно прост — обходя город с севера, мы должны были напасть на серых вдоль берега моря. Из-за осады серые растянули свой лагерь по периметру городских стен. Наша атака будет внезапной, и противостоять всей нашей армии будет только часть врагов. Предполагалось, что защитники города выйдут за стены и помогут.

В этом бою нашей полусотне даже не пришлось участвовать. Передовые отряды, состоящие из опытных ветеранов вэри, косой прошлись по рядам осаждающих. Серые люди, смотревшие только вперёд и до последнего не понимавшие, что происходит, стали собирать войска в единый кулак, когда на лагерь уже навалились основные силы и кавалерия. Последней надеждой серых были их мудрецы и шаманы, но эта надежда хорошо работает против аори — и плохо против ааори, которые хоть немного, но мудростями владеют. А уж когда в армии есть несколько десятков сильных мудрецов — шансов у шаманов нет. Разгром был полным, и идущая в арьергарде полусотня новичков осталась не у дел. Однако недовольных этим событием среди бойцов не нашлось.

Можно, конечно, спросить — а где же неприятности? А неприятности начались уже после того, как серых разгромили. Тури отказался не просто впускать ааори в город, но и вообще открывать ворота, хотя на переговоры отправились только эры, каждый из которых был равен по статусу князю, а в Тури сидел эрл — всего лишь княжеский вассал. А вечером по всем окрестностям Тури загорелись погребальные костры. Более двух сотен дымных столбов тянулись к небу из тех самых поселений, в которых мародёры находили трупы.

Утром к городу выдвинулось более сорока мудрецов, все эры, лори и вэри армии — более пяти тысяч человек. В предрассветных сумерках земля вздрогнула, завыл сошедший с ума ветер, а на месте довольно большого участка стены образовались руины. Пять тысяч ааори ворвались в город, безжалостно вырезая любого, кто пытался взяться за оружие. Человек двадцать отправили на тот свет — на том и кончились все решительные горожане.

— Стойте, вы двое! — старому пьянице было скучно. Он хотел поболтать.

Все его приятели сегодня были заняты, родственники и так шарахались — не желая выслушивать истории из его долгой жизни по двадцатому разу. А два ааори подвернулись очень кстати. И он, конечно, заметил, что они нори, но разве не для того нужны преступники, чтобы служить людям?

— Что вы тут шляетесь? — по-хозяйски спросил он.