Самым непонятным для меня был Молчок. В ааори он провёл почти пять лет. Отлично работал копьём и неплохо обращался с топором. Роста был небольшого, коренастый, чёрные волосы стриг коротким ёжиком. Я вот со своими не разобрался, и они росли стремительно — навёрстывая упущенные дни. Молчок каждый день брился, раз в несколько дней подравнивал свой ёжик и был очень молчалив. Не обладая талантами Первого и Шестого, я его расспрашивать не хотел — обидится ещё. Хотя более вероятным было, что просто промолчит. Он всегда молчал, изредка выдавливая из себя пару слов. Он не ссорился ни с кем, никогда не спорил и часто пожимал плечами, если ему в чём-то отказывали. Он не жаловался и стойко сносил всё, что преподносила ему жизнь.

Последней была Лента — гибкая вёрткая молоденькая девчонка из самых последних выпусков школы нерождённых. Ей часто не хватало сил нанести хороший удар, но зато её удар почти всегда попадал в цель. И попасть по ней самой было задачей весьма сложной. С ней всё было понятно — волосы ещё даже не начали отрастать, но, судя по веснушкам, будут или русыми, или рыжими. Да и характер был миролюбивым, но непоседливым. В её тренировке упор был сделан на увеличение силы удара. Фактически на занятиях она дополнительно долбила тренировочным копьём тренажёры. По её словам, в школе их продержали дней четыреста, и она просто ничему не научилась. Рассчитывать, что к концу отведенного на тренировки срока она начнёт пробивать костяную броню — не приходилось, поэтому в её случае оставалось полагаться на меткость.

Гун-Нор приезжал первое время почти каждый день. Один раз притащил луки и бойца-нори, который стал нашим инструктором. Луки были простые, охотничьи — такие выдавались ученикам. Эти луки нам, видимо, предстояло использовать и в бою. На что-то более серьёзное никто из нас не тянул. Стали попадать со ста шагов в мишень — уже хорошо. Талантов лучника в себе никто из полусотни не открыл, поэтому стрельбе нам предстояло долго и нудно учиться.

Отцы-командиры, как называл их эр Скаэн, собрались на исходе десяти дней — и сразу же устроили показательное судилище над контрабандистами и наркоторговцами. Пятнадцатую уже к тому времени трижды гоняли на допрос, но что и как — девушка не рассказывала. К моменту вынесения приговора в городе умерло пять человек от ломки, и смертная казнь уже не казалась слишком суровым наказанием. Баржу продали, и казна отряда пополнилась более чем сотней тысяч ули. Наконец, начались закупки экипировки. Первый тратил деньги осторожно, стараясь не спустить всё и сразу. Но на экипировку жадничать не стал.

Так и не выданный после заселения выходной объявили только тогда, когда командование сидело и обсуждало будущий поход. Что он состоится — уже никто не сомневался. Гонцов из Линга так и не прибыло, зато вернулись разведчики. К городу они подобраться не смогли, но на подступах было полным-полно серых людей: их отряды кочевали на север. Была надежда, что Линг ещё держится, получив подкрепление морем. Другие разведчики докладывали о толпах нежити, идущей с востока. То же подтверждалось и бойцами, которые несли службу на стене — на юге. Стена перекрывала удобный проход между горами и морем и постоянно подвергалась нападениям. Но их количество в последние дни многократно возросло. Не нашествие — но что-то похожее.

Корабли в порт не приходили, а те, что стояли в порту — боялись плыть назад. Торговцы злились, но рисковать не хотели, предпочитая переждать опасные времена в самом укреплённом городе. Было понятно, что в княжестве творится что-то совсем нехорошее, и тянуть с выступлением было нельзя. Сбор был объявлен в тот самый день, когда мы смогли наконец-то отдохнуть.

Я в выходной собирался отсидеться в казарме, но у Пятнадцатой были свои планы, на что она мне и намекнула накануне. После завтрака я был схвачен и похищен девушкой прямо из столовой. С нами увязались Хохо и Шестой. Полную броню никто одевать не стал, ограничившись панцирями. Копья сменили кинжалы, закупленные для всех бойцов. И первое, куда потащила всех Пятнадцатая — это был рынок. Шестой и Хохо знали об этой цели заранее и долго объясняли мне по пути, что рынок — это первое, куда кинется любая девушка. И они даже мне готовы перечислить те торговые ряды, которые ее интересуют. Будь она хоть трижды Пятнадцатая, боец и суровый десятник. Девушка выдержала несколько минут объяснений, а потом вежливо попросила всех заткнуться, красноречиво поправляя кинжал. Может, и шутила, но проверять не хотелось.

— Непривычно, — заметил Хохо, оглядываясь. — Если сравнивать с Мобаном, тут очень чисто.

— Чисто, — согласился Шестой. — Но это как раз понятно. Помнишь, куда нам приказали мусор из казармы таскать?

— В яму, — согласился Хохо, и я вспомнил про сарайчик. В нём укрывался вырубленный в скале провал, который вёл в неизвестность. — Но то из казармы…

— Смотри, — Шестой положил Хохо руку на плечо и показал в сторону. Посмотрели, естественно, все мы. — Сарайчик не узнаёшь?

Одной из особенностей Форта Ааори были каменные мостовые. Город и крепость стояли на скале, и дороги здесь не посыпали толчёным камнем, не мостили — они были каменными. Иногда попадались небольшие «заплатки» — когда в мостовой появлялась дыра, приходил каменщик, выравнивал края и вставлял подогнанный под дыру камень. Жители пользовались этой особенностью города, катая повсюду тележки с небольшими колёсами. Вот и сейчас мужчина заталкивал тележку с установленной на ней высокой бочкой в уже знакомый сарайчик. Судя по запаху, в бочке был мусор.

— Вот уже пятый или шестой вижу по пути, — пояснил Шестой. — Они по всему городу раскиданы. А мужички с бочками только мусор и возят. Присмотрись просто, Хохо. Это их работа. Отвёз бочку, выкинул мусор, вернул бочку назад, получил монетку.

— Боги, — восхитилась Пятнадцатая. — Я хочу стать вэри и жить тут….

— Я бы и нори тут пожил, — вздохнул Шестой. — Мы уже сколько отмахали, и хоть бы кто-нибудь прицепился. Нет постоянных взглядов сквозь тебя, не приходится уступать дорогу очередному придурку, который думает, что нас действительно не существует, потому что так написано в религиозных текстах…

— Так что мешает? — поинтересовался я.

— Распределение мешает, — мрачно ответила Пятнадцатая. — Нори нужны и тут, и в казарме в Мобане. Нори же ещё грешники — должны служить…

Разговор затух сам собой. Про устройство Империи Людей[5] я знал не так уж и много, но видел, что Форт Ааори лишь формально относится к княжеству Мобан. Здесь царили другие порядки и другие законы. Сюда направлялись представители со всех земель империи. Форт Ааори управлялся ааори, номинально подчинялся князю и фактически был больше похож на вольный город. Нори, попадавшие в Форт, в Мобан возвращались только за новым статусом. Но это относилось к тем нори, которые уже имели имя. А нам в Мобан придётся возвращаться, и там мы лишимся покровительства эра. И кто может быть уверен в том, что после этого нас не отправят в казарму, на службу князю?

Рынок встретил нас шумом сотен людей. Здесь, на площади, не было красивых павильонов и ровных рядов палаток. Здесь правили бардак, случайность и «мне так в голову взбрело». И они раскидали палатки тесно, бессистемно и плотно. Торговать можно было всем — после уплаты небольшого взноса в казну города. Вот все и торговали. А кто не хотел стоять и торговать сам, мог нанять место у крупных торговцев, и те сбывали их товар по цене, которую устанавливал продавец (со своей выгодой, понятно). И если цена твоя слишком велика для покупки — тоже не страшно. Ты всё равно её снизишь через несколько дней.

Подобие порядка царило только на нескольких прилегающих к рынку улицах, где держали свои лавки зажиточные торговцы. Одновременно это были и лавки, и дом. Торговцы селились рядом с рынком, открывали на первом этаже свой магазин — и жизнь их становилась единым целым с работой.

Если и было в княжестве Мобан место, где можно было купить всё, то это была не одноименная столица княжества — это был рынок Форта Ааори. Сюда привозили товары со всех регионов Империи, и здесь же сбывали добычу из Диких Земель.