На крыше оказался наш последний рубеж — дальше отступать было некуда. Но изменилась и ситуация. Привлечённые шумом боя серые толпились вокруг дома — их было немного. Ни у них, ни у нас стрел не было. Ветераны из башни сари продавили поредевших противников и теперь двигались плотным строем к нам. Гвардейцы так и не сдвинулись с места, продолжая удерживать позицию, но перед ними высился завал из серых тел. Удерживая крышу, мы дождались союзников. Среди них знакомых я не обнаружил. Зато узнали меня.

— Глядите-ка, это же Шрам! — крикнул из толпы кто-то, перепачканный кровью. — Живой, молодь?

— И даже имею планы на будущее! — ответил я. — Есть безопасный проход? Надо раненых вывести!

— Тащите их вперёд уже — к дворцу князя! Гвардейцы вас пропустят! На юге слишком много одиночек-серых.

— Спасибо!

Из дома сразу спуститься не получилось: в коридоре серые никуда не делись, и пришлось нам придумывать, как расчистить место под люком. Заполнив коридор телами врагов, мы вывалились на площадь и двинулись к гвардейцам. К дворцу отправились не все: изрезанный Нож, еле стоящий на ногах, и Икир повели к спасению Молотка и Толкового. А мы, все оставшиеся, отправились назад к Форту Стражи.

У Форта Стражи бой ещё кипел вовсю. То ли в этой части прорвалась особо большая толпа серых, то ли просто это были самые умелые. А может быть, им помогли продержаться шаманы. Во всяком случае, ворота крепости они проломить смогли — и теперь по всему плацу, на стенах и внутри крепости шла рубка, тонувшая в облаках пыли.

Наш строй уверенно шёл через плац, вырезая серых людей. Мы постоянно натыкались на небольшие очаги схваток и помогали союзникам, а потом снова двигались дальше. На полпути к воротам крепости я понял, что вокруг нас сплотились разрозненные группы — и строй теперь теряется по сторонам в пыли. Линия быстро продвигалась и вместе с нами втянулась во двор.

Весь двор был завален трупами, но местами стражники ещё удерживали позиции, хотя серых было явно больше. Нашего появления они не ожидали, и бой вспыхнул с новой силой. Вокруг снова лилась кровь, звучали крики, звенел металл. И казалось, что этому не будет конца, но конец есть у всего — враги закончились и здесь.

В этой рубке погиб Кол — последний боец Пятнадцатой. Я нашёл их обоих. Пятнадцатая сидела, голова Кола лежала у неё на коленях. Девушка гладила его по волосам и плакала.

— Пятнашка, — тихо прошептал я, сев рядом и обняв её за плечи.

— Ну уберегла я его, Шрам…

— И я не уберёг, — ответил я. — Надо было отправить его к дворцу.

— Знаешь, почему его прозвали Колом?

— Нет…

— Он был такой же прямой и простой, — тихо ответила она, переводя на меня взгляд. — Хотел стать вэри и уехать в Империю… Никогда не врал, улыбался…

— Пятнашка, — проговорил я и обнял её, прижав к себе.

Она не сопротивлялась. Наоборот, прижалась и спрятала лицо у меня на груди.

— Весь десяток потеряла, — тихо сказала она.

— Ты провела их через весь этот ужас, — возразил я. — И не твоя вина, что у тебя не было времени. Ты спасла очень многих…

— Кого?

— Меня, Хохо, Кривого, Ладну, Зенку и Пузо… А они научили других — тех, кто выжил. Мы все выжили благодаря тебе и твоим тренировкам. Мы наравне с опытными бойцами прошли до самого Мобана и всё-таки получим имя.

— А те, кто погиб?

— А их мы просто будем помнить, — ответил я.

Над городом в небе полыхал очередной кровавый закат. Сколько я их уже видел — и не было ни одного одинакового. Каждый по-своему красив и незаметен нам — маленьким земным букашкам. Вокруг сновали усталые стражники, ходили бойцы ааори, мелькали гвардейцы, но никто не знал, что делать.

Я и Пятнадцатая вновь собрали остатки нашего отряда. В последнем столкновении мы потеряли только Кола, но большинство уже еле стояло на ногах. Остатки мазей и перевязок ушли на то, чтобы забинтовать их и отправить ко дворцу князя. Остались только я, Пятнадцатая и Молчок. Я не был лучшим бойцом и не был самым удачливым, но все мои ранения ограничились несколькими порезами. У Молчка и Пятнадцатой — тоже. Мне казалось, что это несправедливо, ведь если распределить все раны погибших по нашей полусотне — все могли бы выжить. Но каждый шёл по своему пути в этот день, и каждый принимал свои решения. Когда над воротами в сгущающихся сумерках заиграл тревожный рожок — никто сначала не поверил.

А потом забили в гонг, затрубили в рога, со стороны стен раздались испуганные крики. Мы кинулись к воротам по улице вместе с другими бойцами. Мимо мелькали дома зажиточных горожан и испуганные жители. Тьма сгущалась, но было слишком мало факелов. В неверном свете мы дошли до ворот и остановились перед пустой аркой. Сами ворота лежали на дороге, будто снесённые каким-то великаном, которому не понравился их внешний вид.

И когда из темноты арки вынырнули неживые, мы не успели приготовиться. Да и кому там было готовиться — не было в нашей толпе командиров. Я чудом при сшибке не потерял Пятнадцатую из виду, но сумел найти. Молчка нигде не было видно.

Плечом к плечу мы отступали, ища укрытие, но на Вратной площади скрыться было негде. Казалось, со всей округи в город стекаются толпы восставших. Может быть, постарались шаманы серых, прислав нам прощальный привет. А может быть, нежить просто потеряла управление и рвалась на запах крови и мудрости.

Гадать всё равно было некогда. Даже жалкое подобие строя перестало существовать. Те, кто мог, вставали спина к спине и рубились с новыми врагами, а кто не мог — искал укрытие.

Уходить нам с Пятнадцатой было некуда: направление потеряно, а вокруг мелькали низшие, трупни и тупни. Где-то в темноте ревели высшие формы. Шипение, свист, крики. Мурашки по коже и рябь в глазах. Я даже подумал: хорошо, что рябит — потому что так в темноте лучше видно.

Медленно, прикрывая друг друга, нам удалось сместиться к стенам — и там, в углу между воротами и стеной, мы продолжили этот отчаянный, без надежды на победу, бой. Неживые всегда ищут живых, чтобы их убить. Это правило. А немёртвые всегда ищут смерти и убивают всё вокруг. Это тоже правило. И мы живые — пытаемся сохранить свою жизнь. Это тоже правило. Может быть, где-то не так — там тоже будут свои правила. Какие странные мысли только ни приходили мне в голову, когда я вглядывался в темноту, пытаясь уловить стремительное движение очередной восставшей твари.

В этом странном бою не было хитростей, не было финтов. Движение — удар. Нежить хотела нас убить — мы хотели выжить. Всё лишнее осталось там, под светом солнца, а здесь — в темноте — только самое важное, только жизнь или смерть. Когда вокруг посветлело, я не сразу это осознал. И даже не понял почему. Со стороны княжеского дворца и Форта Стражей двигался строй ааори, освещённый белыми шарами света, созданными мудростью. Строй впитывал в себя островки защитников и выдавливал нежить за пределы городских стен.

Но мы с Пятнадцатой увидели их лишь тогда, когда свет забился в уголок, который стал нашим последним рубежом обороны. В то же мгновение несколько трупней, возникших словно из ниоткуда, кинулись в отчаянную атаку, стремясь дотянуться до живой плоти. Мы отбились. Тела неживых тварей упали у наших ног, обретя своё вечное упокоение. По коже пробежали мурашки, и я вытащил Пятнадцатую из угла на площадь в надежде понять, что происходит.

Строй ааори перегородил проём ворот, сдерживая наседающую нежить, а позади них сбились в кучку мудрецы. Не знаю, что за мудрость они использовали, но в проёме возникло нестерпимое сияние — а когда оно погасло, ворота оказались перегорожены мерцающей пеленой. Пятнадцатая всхлипнула и прижалась ко мне. Даже для неё, несгибаемой, это уже было чересчур.

— Пойдём, — я похлопал её по спине. — Пойдём ко Дворцу Князя. Хватит с нас на сегодня.

— Да, — Пятнадцатая кивнула и отстранилась. — Пойдём.

Мы миновали строй ааори перед воротами, оставили позади мудрецов, прошли сквозь строй бойцов, стоящих на плацу — и снова вышли на центральную улицу Мобана. Мы добрались до Форта Стражи, обошли его и вышли на заваленный трупами плац. Впереди, зажатый тёмными громадами домов по краям центральной улицы, мерцал звёздами небосвод. Здесь, после плаца, улица уходила под уклон, к морю — и казалось, что небо поднимается прямо у тебя из-под ног.