Через пару часов озёра потеряли часть накопленных запасов, а вода в них стала мутной от поднятого ногами и копытами ила. Посидеть, как обычно, с Пятнадцатой не удалось — приехал Скаэн и сразу собрал всех у отдельного костерка.

— Ну что тут у вас? — спрашивал он у Скаса, когда мы с Пятнадцатой подошли к костру.

— Всё отлично, эр! Было несколько расстройств желудка, но это мелочи, — ответил Скас. — Молодёжь устает, но это тоже понятно.

— Отлично! Так, все собрались? Поторопите там остальных. И принесите вина!

— Дежурство, эр, — напомнил Первый, но тот отмахнулся.

— Сегодня и без вас подежурят. Сегодня спите и отдыхайте. Завтра и послезавтра будет нелегко.

— Что там разведчики? — спросил Скас.

— Пока вроде только мелочь, но недавно видели группу степняков — уходили в степь. Возможно, коротышки на подходе.

— Ну да, какое же нашествие без этих тварей, — невесело усмехнулся Гун-Нор.

— Бывает и без них, — возразил Скаэн. — Но не в этот раз. Все собрались, да? Так, первым делом хочу, чтобы вы передали молодым бойцам, что они молодцы. Всем выделить по кружке вина сегодня, можно даже по две. Вторым делом предупредите: следующие два перехода будут сложными. Идти придётся много.

Скаэн налил себе вина и отхлебнул.

— Скорее всего, вдоль гор движется кочевая орда. Коротышек решили встречать не в чистом поле. В дне перехода от Пущи есть временный посёлок — Угель. Там сейчас дежурит немало наших крестьян — запасают сено. Но до него придётся дойти за день, а не за два.

— Этот как? — не понял Шасть.

— Цыц! — буркнул Скас.

— Завтра выступаем по темноте, — пояснил Скаэн. — На марше будет медленный бег, с переходом на шаг. Остановки на обед — не будет. Ночью достигнем посёлка. Он укреплён глиняными стенами, и там можно будет отдохнуть. Размеры орды пока неясны, даже непонятно до конца — будет ли орда. Но так на так — придётся помочь местным. Они, в конце концов, сейчас запасают для нашего скота и лошадок корм. Бросать их нельзя. Ну а если Орда большая — то за стенами нам будет уютнее.

— Эр? А это опасные противники? — спросила Пятнадцатая.

— Кочевники? В открытом поле — да. Очень, — подтвердил Скаэн. — У них пешком никто не ходит, все на гор-кирри ездят. Но крепость в седле не поштурмуешь. А вот в степи им попадаться не стоит — перемещаются очень быстро.

— А будут штурмовать? — уточнил я. — Могут и осадить ведь…

— Нет, измором они никого не берут, — успокоил всех Скаэн. — Натура их дурная от трещин: день-два готовятся, и на штурм. До высших кровососов или рабов-мудрости им далеко. Да и запасы еды у них не бесконечны. В пешем строю они страшны только массой. Поэтому надо будет положить их как можно больше до того, как на стены полезут. Учтите: стены там высокие и широкие, но материал — глина да солома. Каждый год обновлять приходится. Не из чего тут строить крепости. Поэтому стрел не жалеть. Их там запас для гарнизона есть, а выбить надо будет сразу очень много. Это орда — и это опасно.

— Эр, а они часто в орду собираются? — не унимался я.

— Нет, редко. Если только нашествие идёт — тогда могут. До их степей отсюда далеко очень, и это единственный степной участок. Леса и горы — они не любят. На севере, где кулаки Императора сдерживают степь, их значительно больше. Они, в отличие от серых, вообще плохо договариваются между собой — постоянно воюют. У каждого родика свой вождь-завоеватель и покоритель мира. Но если уж собрались — тогда да, плохо дело. Обычно их разведчики отслеживают, но в этот раз всех отозвали к войску — вот и пропустили момент.

— Так, вроде вы сами, эр, сказали, что ещё неизвестно, — напомнил Хохо.

— Это командование так считает, а я уверен — идут они, — отмахнулся Скаэн. — Поэтому готовимся. Ну всё, быстренько винца хлебнули — и спать. Завтра будет не день, а пытка, обещаю.

Так и вышло. Казалось, вот я сидел с Пятнадцатой и пил вино, вот положил голову на валик с вещами и закрыл глаза, а вот — горнисты подняли лагерь. При свете звёзд, когда их мерцание почти не рассеивает мрак, а солнце ещё не взошло, мы выступили в ночь. В тот день я и понял, чего не хватало мне ночами в этом мире. Память расщедрилась: «Луны-то нет совсем». Луна! Я даже смог вспомнить, какая она. Большая, круглая, а иногда — маленькая, как серп-месяц. Но ночи этого мира освещали только россыпи звёзд, которых было явно больше, чем в мире моей предыдущей жизни. Теперь я точно знал, что жил не здесь. Не в этом мире. И это добавило ещё одну каплю нелюбви к местным мудрецам.

А марш вышел необыкновенно тяжёлым. Как бы нас ни тренировали, как бы ни готовили, но двигаться всё утро, весь день и весь вечер, переходя на бег — это тяжело. Поначалу бежали бодро, но с каждым новым забегом усталость только накапливалась. Днём стало совсем тяжело, хотя шлемы и обмотали заранее запасными рубашками. Солнце жарило так, что было сложно дышать. Отдельно радовал совершенно однообразный пейзаж. Нет, где-то там, в разнотравье, путника поджидали балки, речушки и овраги, но тракт был прямой как струна и ровный. И степь вокруг нас искусно прятала свои недостатки.

Короткий перекус на ходу во время шага не принёс облегчения. Воды во фляге становилось всё меньше. А день только перевалил за середину. Пришлось экономить самому — и приказать экономить бойцам десятка. Двое бойцов Пятнадцатой свалились на бегу, потеряв сознание — и это легло дополнительной нагрузкой на наш отряд. Теперь ещё приходилось тащить носилки с больными. Когда они очнулись — идти им было всё равно тяжело. А к ним добавились новые бойцы с, как это назвал Гун-Нор, тепловым ударом. Вечер застал нас на марше к крепости. Мимо то и дело пролетали всадники, от которых мы и узнали, что орда наступает на пятки. Ночевать до крепости сразу расхотелось.

Когда впереди показались стены, освещённые редкими факелами, бежать уже не могли даже закалённые ветераны. По тракту, еле переставляя ноги, плелись усталые бойцы — десяток за десятком, сотня за сотней втягивались они в узкие воротца степной крепости. Когда мы дошли, места в домах и казармах уже закончились, но оставались сараи. В один большой, где хранилось сено — нас и определили. Сено было душистым и чуть-чуть колючим. Я с трудом заставил своих бойцов разжевать сухари и вяленое мясо, запив остатками воды, перед тем как они уснут. Похожие сложности были у всех. Сам я съел всё без аппетита, хотя до захода солнца есть хотелось просто до боли в животе.

Стоило мне лечь, как рядом пристроилась Пятнадцатая. Лицо у неё осунулось, под глазами появились круги, но я, наверно, выглядел не лучше.

— Завтра отдохнём, — прошептала она и улыбнулась, а у меня не хватило сил что-нибудь ей ответить.

Я только улыбнулся и едва кивнул, но кивка она наверняка в полумраке не увидела. А потом я закрыл глаза и провалился в глубокий сон очень уставшего человека.

Утром нас не будили. Стоило мне проснуться, оставив Пятнадцатую, которая за ночь перекатилась ко мне под бок, и подняться на стену — и стало ясно почему. Крепость была окружена плотным кольцом врагов. Вокруг стен, на удалении в два выстрела, росли как грибы палатки кочевников, паслись стада скота и гор-кирри. Эти одичавшие и сильно изменившиеся сородичи кирри приобрели клыки и жрали всё, что можно было переварить. При этом от травы они не отказались и жевали её в том числе. Кочевники скидывали им отходы от готовки пищи, разделки скота, и гор-кирри с удовольствием подъедали и их.

А вот скот был вполне себе обычный: кушал траву и меланхолично перемещался за палатками степняков в поисках лучшего местечка. Над жилищами царил гвалт и шум, вились к небу дымы костров, сновали сами степняки. В орде были мужчины и женщины: все низенькие, вооружённые копьями и луками. В качестве защиты — плетёные щиты и кожаные нагрудники. Металла и дерева в снаряжении на первый взгляд было немного, но их стрел я ещё не видел. Зато висящие на поясе у мужчин топорики были либо каменными, либо костяными.