— Зато у ребенка буду я, которая сможет рассказать ему об отце, о том, каким замечательным человеком он был, — прошептала я вслух, успокаивая себя. — Я теперь должна жить и радоваться ради этого малыша…
Мои размышления прервал веселый детский смех и крик. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как случайно оказалась около детской площадки в небольшом скверике. Мимо меня пробежал светловолосый мальчуган с синим мячом в руках. И мальчик, и его большой мяч показались мне смутно знакомыми.
— Давай, лови! — прокричал тем временем малыш и подкинул мяч. Я невольно проследила за его полетом. Увидев женщину, поймавшую мяч, мое сердце радостно екнуло. Это была Анна, счастливая и умиротворенная. Наши взгляды на мгновение встретились, и я уже хотела было радостно помахать ей, но она смотрела на меня, как на абсолютно незнакомого человека, и мне пришлось сдержать свой порыв. Анна не узнала меня. Все правильно. Так и должно быть. Она выбрала свой путь. Она заслужила все это, пусть и путем забвения…
— Будь счастлива, — произнесла я одними губами, провожая ее и Марка (кажется, так звали малыша) глазами, и, когда она повернулась ко мне спиной, все-таки помахала ей рукой на прощанье…
— Диана? — Мартин встретил меня в холле. — Где ты опять была?
— Гуляла, — повела я плечами и улыбнулась, наверное, первый раз с момента гибели Джастина.
От Мартина не укрылась эта улыбка, и он сам весь просиял:
— Рад видеть тебя в таком настроении. Что-то произошло?
Я задумчиво посмотрела на него. Стоит ли рассказывать ему о беременности? Как он к этому отнесется?.. Конечно, такая новость не приведет его в восторг и, наверное, даже расстроит, но… За этот непростой период моей жизни Мартин раскрылся для меня с совсем другой стороны. Он уже не был тем беспринципным вампиром, который считал, что ему позволено все, и он может это «все» легко получить, который меня так раздражал, и от домогательств которого я готова была бежать, сломя голову. Оказалось же, что Мартин может быть очень даже нежным и заботливым, без всякого сексуального подтекста, просто внимательным мужчиной и другом. Да, безусловно, его желания и чувства ко мне никуда не исчезли (иначе он бы не делал всего это), но он научился их укрощать и сдерживать. Ни разу за все время, что я жила в его доме, Мартин не воспользовался ситуацией в своих интересах, а просто был рядом, следуя за мной, как тень, и предупреждая каждое мое желание, каждую потребность. Ни о чем не спрашивал и не бередил воспоминания. Он просто «был» и все. За что я ему безмерно благодарна. Поэтому я все-таки посчитала, что будет нечестным скрыть от него свою беременность. К тому же, все равно он узнает об этом, рано или поздно, так пусть это будет сейчас…
Я набрала в легкие побольше воздуха и проговорила на одном дыхании:
— Я жду ребенка.
На лице Мартина не дрогнула ни единая мышца, он лишь приподнял вверх одну бровь. Обескураженная такой мало эмоциональной реакцией, я сбивчиво заговорила дальше:
— Я понимаю, что в данной ситуации мне не следует злоупотреблять твоим гостеприимством. Да и, вообще, я, действительно, загостилась у тебя… Я очень ценю все, что ты для меня сделал, и никогда этого не забуду, но…
Договорить Мартин мне не дал, приложив свой палец к моим губам. А потом тихо сказал:
— Выходи за меня замуж.
О, нет… Только не это… Я даже не хочу этого слышать… Это самое худшее, что могло произойти в данной ситуации… Ведь я совсем не знаю, что ему ответить… Чтобы не обидеть его… Я не люблю его… Не люблю…И никогда не полюблю, каким бы замечательным он не был… Тем более, он — вампир, а я — маг… А для меня это слишком…
— Мартин… — начала было я, но он снова приложил палец к моим губам.
— Не надо, — покачал он головой. — Сейчас ничего не говори. Я даю тебе время подумать. Столько, сколько тебе будет нужно… И больше не заикайся о том, что ты загостилась у меня… Твое присутствие в моем доме для меня не обуза, а благо… Поэтому не спеши уходить… Не лишай меня хотя бы этого…
А потом — я даже не успела опомниться — Мартин поцеловал меня, и его поцелуй был коротким и каким-то болезненно нежным. После чего он без слов развернулся и пошел к себе в комнату, оставив меня одну.
Я осторожно дотронулась до своих губ, которые только что целовал Мартин. И отчетливо поняла, что абсолютно ничего не чувствую…
Глава XVII
…Я перелистнула очередную страницу книги, поймав себя на том, что снова ни слова не поняла из прочитанного. Я сидела в библиотеке Мартина и пыталась читать, чтобы отвлечься, но хватало меня ровно на минуту, после чего я вновь погружалась в свои мысли. Прошло несколько дней, как Мартин сделал мне предложение, а я так и не нашла, как лучше и деликатней отказать ему. Мысленно я вела с ним один за другим диалоги, но каждый раз мне обязательно что-то не нравилось, и я начинала прокручивать ситуацию заново.
А может попробовать написать ему письмо? Возможно, вот таким старомодным способом у меня получится лучше выразить свои мысли? Что ж, решила я, стоит попробовать…
Я отложила книгу в сторону и направилась к большому письменному столу, стоящему у окна. Надеюсь, Мартин будет не против, если я позаимствую у него ручку и лист бумаги.
Ручку я нашла сразу же: та стояла вместе с другими канцелярскими принадлежностями в специальном настольном органайзере. А вот бумагу мне пришлось поискать в ящиках стола. Не люблю да и не считаю правильным рыться в чужих вещах, но сейчас, успокаивала я себя, был исключительный случай.
Стопка чистой бумаги обнаружилась в предпоследнем ящике. Взяв несколько листов, я уже собралась было закрыть ящик, но вдруг мое внимание привлекло то, что лежало под стопкой — что-то похожее на книгу в кожаном потертом переплете. Заинтригованная, я несколько долгих секунд боролась со своими принципами, но проклятое женское любопытство взяло верх, и вскоре передо мной на столе лежал большой альбом для фотографий.
Первое фото было совсем старинное, черно-белое и немного размытое, датированное аж 1872 годом. На нем были изображены женщина в красивом пышном платье и мальчик-подросток, в котором я узнала Мартина. Он был таким юным, пусть уже не ребенком, но еще и не мужчиной, что я невольно улыбнулась. А светловолосая женщина рядом с ним, как я предположила, приходилась ему матерью. На следующих фотографиях Мартин выглядел уже старше и мужественнее, где-то запечатленный один, где-то вместе с другими людьми.
А вот уже начало двадцатого века… Мартин в военной форме, кажется, английской… Неужели, он воевал?.. Я перевернула страницу и убедилась, что была права. Следующие три фотографии только подтверждали это. Вот групповой снимок солдат, среди которых и Мартин. Вот снова Мартин с оружием в руках. А вот он с каким-то молодым человеком, тоже в форме. Они обнимаются и улыбаются, словно хорошие друзья. Я перевернула еще страницу и… застыла. С очередной фотографии на меня смотрел Джастин. Молодой. В военной английской форме. Рядом с Мартином.
«В первой мировой я служил на стороне Антанты…», — прозвучали у меня в голове слова Джастина.
Я вернулась к предыдущему снимку… Приглядевшись, я поняла, что солдат, с которым обнимался Мартин, и был Джастином. Сомнений никаких не было… Мартин и Джастин знали друг друга. Более того, судя по снимку, они были в дружеских отношениях. Тогда… Тогда почему Мартин ни разу не упомянул об этом?.. Почему никогда ни словом, ни видом не дал понять, что они с Джастином знали друг друга и, похоже, даже дружили?.. И ведь знал же он, что Саманта держит Джастина у себя в подвале, и снова ничего не говорил!.. И когда Джастин погиб, Мартин никак на это не среагировал, разве что меня успокаивал… Но почему?..
Какая-то неясная мысль стала вертеться у меня в голове, будто пытаясь что-то подсказать, а я никак не могла ее поймать… Почему Мартин скрывал знакомство с Джастином?.. Почему?.. Зачем?..
И тут я вспомнила разговор со следователем Парсоном и его неожиданный вопрос:
