– Я ничего не делала, – пыталась убедить его Марина, – это не я!

– Не ты – тогда кто?! Ты можешь показать на того, кто это сделал? Вас всего четверо в комнате. Зоя и Маша – неразлучные подруги, делятся всем друг с другом. Остаетесь ты и Лена. Это Лена сделала?

– Нет, не Лена, – тихо сказала Марина. – Она не могла.

Лена постучалась и вошла в кабинет директора. Тот ласково на нее посмотрел, поправив галстук, и протирая уставшие глаза с красными прожилками:

– Леночка, у тебя есть, что сказать?

– Иван Михайлович, простите, пожалуйста, Марину. Она больше не будет! – просящим жалобным голосом попросила Лена, подойдя к директору вплотную.

Он почему-то смотрел на Ленкину грудь, а не на глаза. Ее высокая и красивая грудь производила неизгладимое впечатление на взрослых мужчин.

– Хорошо, Леночка, – погладил он ее по руке, – раз ты так просишь, мы забудем об этом случае. Тем более, что деньги нашлись. Вы сейчас дадите мне клятву, что больше никогда в жизни не возьмете чужого, и мы на этом разойдемся.

Марина старалась унять непрошеные слезы, самовольно льющиеся из глаз.

– Конечно, мы клянемся, Иван Михайлович! – сказала Ленка, и глаза директора заметно потеплели. Жестом он показал им, что они могут идти.

– Лена, ты мне веришь? Я не брала денег! – сказала Марина, как только они вышли из директорского кабинета.

– Успокойся, конечно, верю, – сказала Лена. – Мы обязательно найдем того, кто это сделал!

Но никого не нашли, и после нехорошего инцидента Марина стала изгоем в коллективе учащихся, а Ленкин авторитет в среде студенток вырос в геометрической прогрессии.

– Ты должна быть мне благодарна, – сказала Лена, – я спасла твое будущее. Что бы ты вообще без меня делала, такая некрасивая и безответная?

Теперь на Марину все показывали пальцем, и перешептывались за спиной:

– Она воровка!

Не объяснять же было всем и каждому, что никогда Марина ничего чужого не брала.

В детдоме процветало воровство, но оно было скорее вынужденным и безобидным – стащить печенье из тумбочки соседки, взять одежду или книжку без разрешения. Все это было обычным делом, но Марина никогда себе такого не позволяла – она брезговала и чужими вещами, и продуктами.

– Да, во взрослой жизни все иначе, – подумала она.

Вопрос, откуда появились деньги в ее сумочке, не давал ей уснуть несколько ночей.

Марине нравилась учеба, а еще больше нравилась согревающая теплом приятная мысль, что скоро они начнут работать, наконец-то станут самостоятельными, и ни от кого больше не будут зависеть.

В народе учащихся швейного профтехучилища прозвали «монашками», Марина все время удивлялась фантазии и чувству юмора тех, кто так окрестил студенток. Ибо чем-чем, а уж монашеским поведением они точно не отличались.

По вечерам под окнами общежития раздавались крики – мальчики приходили, вызывали своих подружек на улицу, девчонки быстро красились, надевали короткие юбки, блузки с глубоким декольте, и бежали на свидание.

До позднего вечера ребята дежурили у подъезда и ждали, когда бдительная вахтерша баба Зина устанет, наконец, сидеть за окошком сторожевой будки, и пойдет пить вечерний чай. Улучив минуту, шустрые мальчики забирались в комнаты к своим подружкам на спущенных для них и связанных в веревку простынях.

Лену кавалеры, ожидающие под окнами, интересовали мало – она ходила, обивая пороги кинематографических училищ и университетов. Выбор в Питере был велик, вот только детдомовцев неохотно принимали на учебу.

Окружающие считали, что воспитываться в детском доме – значит вырасти преступником, наркоманом, алкоголиком, или просто остаться на улице под забором. Длинный серый коридор детского дома символизировал, часто не без оснований, будущий путь выпускников – поиск таких же холодных стен и длинных коридоров, безбедной жизни на всем готовом.

Детский дом – это как клеймо на всю жизнь. Даже здесь, в простом профтехучилище, «монашнике», детдомовские сильно отличались от остальных студентов.

Придя сегодня с занятий, Лена и Марина обнаружили в своей комнате молодых людей – оказалось, что Зоя и Маша нашли себе кавалеров и пригласили их на чай.

Увидев Лену, кавалеры остолбенели. Казалось, они впали в транс от ее красоты и тут же разучились разговаривать.

Обретя, наконец, дар речи, долговязый юноша подошел к Лене поближе, и спросил:

– Девушка, можно с Вами познакомиться?

– Нельзя! – грубо ответила Лена. – Кто вас сюда пустил? Проваливайте!

– А что это за звезда такая, командует тут у нас?! – спросил второй, коротко стриженый, обращаясь к Зое с Машей. Те захихикали, предвкушая скорую расправу над соседками.

Назревал скандал.

– Мальчики, уходите по-хорошему, – сказала Марина, пытаясь поддержать подругу.

– А, да вас тут двое, а я сразу-то и не заметил, думал, комар над ухом пищит. А это у нас тут звезда неземной красоты и гадкий утенок! – насмешливо и протяжно сказал долговязый, презрительно посмотрев на нее.

В воздухе повисло напряжение, атмосфера наэлектризовалась.

– А вы не боитесь по вечерам без охраны ходить? – спросил долговязый нагло и вызывающе. – На улице вечером темно и страшно.

– Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем, – сказала Лена, и вытолкала ухажеров за дверь.

Богатые мальчики под их окнами не водились, а другие Лену не интересовали. Марину же мальчики не интересовали в принципе – ее интересовал только принц из сказки.

Зоя и Маша не разговаривали с ними до самого вечера. Они сидели, перешептываясь друг с дружкой, и было похоже, что они тихо ненавидят и Лену, и Марину. Соседки были домашними, но и они, видимо, переняли детдомовскую привычку дружить не с кем-то, а против кого-то.

Сегодня был теплый весенний вечер, вскоре предстояли выпускные экзамены, и Марина собиралась усердно заниматься.

Соседке Зое вдруг стало жарко, она открыла форточку. Вечерний холодный воздух ворвался в комнату, заставив лежавшие на столе тетрадки зашелестеть тоненькими листочками.

– Закрой, пожалуйста, дует, – попросила Марина.

– Не закрою – мне жарко, – ответила Зоя и с вызовом, подняв брови домиком, на нее посмотрела.

Марина подошла к окну и закрыла форточку. Зоя подошла к окну и опять открыла форточку.

– Никто не виноват, что ты такая тощая, и все время мерзнешь, – презрительно сказала Зоя.

Марина снова подошла к окну. Крупная и статная брюнетка Зоя, стоявшая уже на страже у открытой форточки, схватила ее за волосы, нагнула голову к своей коленке, и несколько раз ударила коленом по лицу.

Марине было очень больно, и очень стыдно. Все в комнате засмеялись, даже Лена, глядя на их потасовку.

Марина легла на кровать и закрылась книжкой.

– Никогда не связывайся с сильными мира сего, – думала она про себя, глотая слезы, и ненавидела себя за неумение их удержать. – Добро побеждает зло только в сказках. В жизни побеждает сила.

Окружающий мир был враждебен, Марина остро чувствовала свое одиночество и неприкаянность среди таких же, но чем-то сильно отличающихся от нее, студенток. Она никак не могла понять, чем, и это доставляло невыносимые мучения.

К концу учебы у Марины в дипломе стояли одни круглые пятерки. Впрочем, никому не было дела, отличница она или троечница, ведь им предстояло работать на тяжелом производстве, а там их успеваемость никого не интересовала.

Из детдома – в ПТУ, из ПТУ – в никуда, для любого детдомовца линия жизни выработана десятилетиями и предопределена заранее опытом и практикой.

Ленка, чтобы разрядить гнетущую обстановку в комнате, предложила:

– Девочки, а давайте сходим в дом офицеров на танцы? Сами подумайте, ну зачем вам такие кавалеры, которые под окнами ошиваются? Там лейтенанты, курсанты, молоденькие и красивые, в настоящей военной форме! Пойдем, развеемся?