В 1991 году Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, вернув городу его историческое название. Город разрастался, хорошел и увеличивался. В этом же году был проведен первый конкурс «Мисс Санкт-Петербург», воодушевив мэра стать главным организатором таких конкурсов.

А в 1993 году петербурженка Анна Байчик стала первой в истории России официальной обладательницей звания «Мисс Россия», и вся общественность города заболела конкурсами красоты. Конкурс «Мисс Россия» показали по черно-белому телевизору в детском доме, и руководство решило не отставать от веяний моды.

Девочки уже учились в выпускном десятом классе, и педагоги посчитали нужным подготовить их к самостоятельной жизни, научить по возможности правильно говорить и двигаться.

В конкурсе на звание королевы красоты детского дома номер тридцать три Лена завоевала главный приз и почетное звание. Марину к конкурсу не допустили – она не вышла ни лицом, ни фигурой. Да и кто когда-нибудь видел королеву красоты в очках?

Лена же выросла настоящей красавицей, с великолепной фигурой и копной светлых шикарных волос. Казалось, что невидимый художник не пожалел ярких красок, чтобы воплотить в жизнь идеал девичьей красоты. Тонкая и правильная линия бровей ярче выделяла прозрачные, светящиеся изнутри, голубые глаза, красиво затененные мягкими и длинными, пушистыми ресницами. Пухлые губы выделялись на мраморном лице с классически правильными чертами. Когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки, заставляя окружающих улыбаться вместе с ней. Прекрасная Елена как будто сошла с полотна великого иконописца, чтобы радовать людей своей красотой и совершенством.

Победа в конкурсе была заслуженной – когда на Лену надели ленту с надписью «Королева красоты», и она торжествующе посмотрела на зрителей с высоты сцены своим призывным взглядом, улыбаясь чарующей улыбкой, зал взорвался овациями.

Ленка часами могла торчать перед зеркалом, любуясь собой, и репетируя разные позы. А победив в конкурсе, она возомнила себя настоящей звездой. Она бесконечно наслаждалась своей красотой и манящей сексуальностью.

– Я буду звездой! – говорила она, – жалко, Маринка, что тебе ничего в жизни не светит.

Красивым всё достается легче – ее миловидное личико часто вызывало зависть подруг и особенную любовь учителей. Лену никогда не наказывали – все ее проделки казались окружающим всего лишь милыми шалостями.

– Ну, что ж ты у меня за дурнушка такая? – сетовала Ленка, пытаясь научить Марину премудростям ухода за собой, – тебе нужно научиться прическу делать, макияж наносить. С таким деревенским лицом тебя точно никто не полюбит.

Мнение бойкой подружки всегда было для Марины решающим, и она жутко комплексовала по поводу своей внешности. Что и говорить, ей было далеко до идеала красоты. А уж когда в прошлом году от бесконечного чтения упало зрение, и ей выписали очки, то Марина и вовсе стала считать себя страшненькой уродиной.

– Очкарик, в попе шарик, – дразнила ее Лена.

– Не в красоте счастье, – убеждала себя Марина, читая в своих романах о великой любви. – Любят ведь душу, а не внешность.

Да даже будь она самой раскрасавицей на свете, в мире не было ни одного человека, которому была бы небезразлична ее судьба. Кроме Галины Васильевны и подруги Лены.

– Не переживай, я тебя и такую люблю, – убеждала ее Ленка. – Зато ты у меня умная, много книжек прочла! Может, и тебя кто-нибудь полюбит…

Детдомовских детей не спрашивают, интересна ли им будущая профессия, а просто определяют туда, где есть свободное место, и где дают койку в общежитии.

После детского дома девочек-выпускниц направили в профессионально-техническое училище, осваивать профессии ткачих, и в общежитской комнате жили уже не восемь человек, а всего четверо. Им с Леной повезло – их не разлучили, и не отправили по разным учебным заведениям.

Теперь нужно было привыкать к городской жизни, изживать детдомовские привычки драться и материться, и стараться ничем не отличаться от городских сверстников.

На жалкую стипендию особо не разгонишься, они обходились простыми и дешевыми блюдами. Варили супы из пакетов с макаронными звездочками или борщи и рассольники из стеклянных банок. Часто по очереди жарили картошку в обеденный перерыв. У Лены картошка всегда получалась красивой, ровно прожаренной, а у Марины всё подгорало. Зачитавшись, она частенько забывала про сковородку или кастрюлю с супом на студенческой электрической плитке, а чайник постоянно выкипал несколько раз.

– Ты – настоящий синий чулок, – дразнила ее Лена, – когда ты уже будешь жить в реальности, а не в своих сказках и фантазиях? Хватит мечтать, спустись на грешную землю! Картошку хотя бы почисти, неумеха, а я пожарю!

В тот день соседки Зоя и Маша подняли переполох – они только что получили стипендию, и у обеих пропали из сумки деньги.

Лена первая узнала от соседок о том, что произошло. Она страшно возмутилась, развила бешеную активность, и даже пошла по соседним комнатам опрашивать студенток. Но никто не признавался в краже.

– Да пусть руки отсохнут у вора! Пусть будет проклят тот, кто украл у девочек их жалкие гроши, – пытаясь отыскать общаговскую крысу, Лена сыпала ругательствами.

– В роль вошла, – подумала Марина. – Не зря репетировала.

Девочки изумленно смотрели на Лену – никто не ожидал, что эта красавица, королева красоты, душа коллектива, может произносить подобные ругательства. Наверное, она очень сильно переживает за девочек, у которых пропала несчастная мизерная стипендия. Расследование ничего не дало – студентки клялись и божились, что денег не брали. К тому же, все учащиеся были на занятиях до того момента, как обнаружилась пропажа денег.

– Надо директору заявить, – сказала Лена, и пошла в кабинет к грозному директору училища.

Через час в их комнату пришли члены комиссии по расследованию кражи.

– Девочки, в вашей комнате произошел крайне неприятный инцидент, – собрав девочек вместе, объявили учителя.

– Лучше признайтесь по-хорошему, кто взял деньги.

Все четверо молчали, и переглядывались. Не добившись ни от кого из них признания, злые педагоги с красными лицами укоризненно посмотрели на Марину.

– Мы знаем, что воровать нехорошо, – сказали они, – но вас можно понять – ведь вы живете в бедности с самого детства. Украсть – это еще полбеды, а вот для того, чтобы сознаться в своем некрасивом поступке, необходимо немалое мужество.

Девочки напрягали мозг, думая, есть у них мужество, или его нет совсем.

– Ну что ж, раз никто не сознается – будем делать обыск, – решили педагоги после затянувшегося молчания.

Всё, что было в ученических сумках девочек, было вытрясено на покрывала. Неожиданно деньги нашлись в сумке у Марины.

– Я не брала, – заливаясь румянцем, предательски расползавшимся по ее бледному некрасивому личику, оправдывалась Марина. – Это не я!

– Кто не виновен – тот краснеть не будет! – педагоги были опытными преподавателями, изучавшими психологию по книгам Макаренко.

– Первый признак лгуна – покраснение! – сделали они выводы, и вынесли вердикт о виновности Марины.

– Немедленно к директору! – приказали ей тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Марина постучалась, и после полученного разрешения вошла в кабинет. Молодящийся директор Иван Михайлович, скрывающий свое огромное пузо под плохо сшитым пиджаком, поправил на носу очки в массивной роговой оправе, и вкрадчиво спросил:

– Мариночка, почему ты это сделала?

– Я ничего не делала! – Марину била дрожь от сильного душевного волнения, а слезы предательски начали капать из ее глаз.

– Сознайся по-хорошему, – у директора в голосе появились металлические нотки, – возможно, тебе удастся избежать наказания. Мы не сообщим в милицию, и не исключим тебя из училища.