Как только мы переступили порог ресторана, Сергонэль, встав на одну ступеньку входной лестницы ниже, крепко обнимая, накрыл мои губы глубоким, жестким, собственническим поцелуем, доказывая свое право то ли мне, то ли себе. Я же, чувствуя глубокую обиду, уперлась ему в грудь ладонями, стремясь отодвинуться и прервать этот грубый, неуместный поцелуй. Он, не отпуская меня, скользнул губами к моему уху и, лизнув чувствительный острый кончик, жарко зашептал:

— Извини меня, Ненаглядная моя. Я не сдержался, когда увидел, как ты гладишь его по щеке, а он млеет от этого. В первый момент думал, сердце навсегда остановится. А потом, еле справился с желанием растерзать его.

— Я тебя прощаю, — примирительно сказала я. — Но на будущее, давай договоримся, что будем доверять друг другу.

— Согласен, — на глазах успокаиваясь, улыбнулся он и, теперь уже, очень осторожно и нежно, снова поцеловал. 

Прошло пять лет моей, в общем-то, спокойной и благополучной жизни с Сергонэлем.

В нашем с ним союзе, единственной трудной, временами обидной и утомительной, для меня была и оставалась, излишняя гиперопека Сергонэля. Она проявлялась даже в мелочах. «Ешь, пей, надень, сядь, спи» — приходилось мне очень часто слышать от него. Я активно не протестовала потому, что он, в общем-то, не заставлял меня поступать против моих желаний, прислушивался к моему мнению, и не ограничивал мою свободу, если я решительно высказывала свои пожелания. Но его властный характер, лидерские привычки, искренняя забота обо мне и неослабевающий контроль, просто, не давали мне почувствовать себя самостоятельной. Я, как будто, сменила надзор надо мной одного отца на другого. Но я с этим старалась мириться, понимая, что Сергонэль значительно старше меня, опытней, и я кажусь ему несмышленышем, которого надо еще опекать и учить. Ну, и надеялась, что такое его отношение не приведет к тому, что я либо разучусь принимать собственные решения, либо взорвусь протестом, а пройдет время и Сергонэль убедится, что я могу быть вполне самостоятельной.

Наш четырехлетний сын рос здоровым, подвижным, любознательным и очень сообразительным ребенком, умиляя и радуя нас. Уже сейчас угадывалось, что он будет обладать редким среди эльфов, но именно в моем роду часто встречающимся, Ментальным Даром. Уж очень Янисорэль был чувствительным к настроению и состоянию окружающих. Вопреки эльфийским традициям и собственническим замашкам Сергонэля, с ним много времени проводили Эли и Александрэль. Хотя приспособиться к этому, и оценить всю выгоду такого общения, Сергонэлю удалось не сразу.

Благодаря помощи Эли и поддержке Александрэля, я, как только закончила грудное вскармливание, смогла снова выйти на постоянную работу, в контору Тотализатора. Иногда, могла посидеть в мастерской Александрэля, придумывая и мастеря кое-какие полезные в быту артефакты. А в выходные дни, посещала с Сергонэлем Бега или концерты. Раз в декаду, продолжала ходить с Михасом на уроки танца и изредка приглашала его с Офисарэлью к нам в дом, на бокал вина. У них, кстати, подрастал мальчик, орчонок, вылитый Михас.

С большим трудом преодолев сопротивление волнующегося за меня Сергонэля, я с Михасом три раза летала на новом аэростате Александрэля в Эльгномор, с показательными концертными выступлениями парных танцев, и трижды мы выступили, здесь, в Асмероне.

Редко, но я встречалась и с Ювизэлем, чтобы посидеть с ним вечером в ресторане. И если о жизни Эракуса я узнавала от своих старших родственников и знала, что он, став Владыкой орков, теперь все силы отдает на благо Орочей Степи, стремясь снизить частоту межклановых войн и вооруженных набегов, наладить постоянное взаимовыгодное сотрудничество с эльфами и гномами, то о Кирсатэле мне рассказывал Ювизэль. Хотя он и сам мало что знал, нечасто, с оказией, обмениваясь с ним новостями в письмах. Фактически, было известно только то, что Кирсатэль в Степи, в качестве Целителя, находится при Владыке. Он жив, здоров, вынужден очень много работать и пока не связал себя ни с одной женщиной.

В общем-то, мне не на что жаловаться, все в моей жизни меня устраивало. Я вела размеренную и благополучную жизнь, характерную для большинства эльфиек наделенных Даром, благодаря которому они были востребованы как ценные работники, способные приносить безусловную пользу. И я отличалась от них только тем, что оба своих Дара я использовала не на работе, а в быту и в своем увлечении изобретательством. Забавно, но вот как раз на работе я обходилась совсем без магии, и как настоящая гномка получала удовольствие от своей работы с денежными потоками, оптимизируя траты увеличивая доходы, создавая новые рабочие места. Смогла повысить безопасность гонок на ящерах, более внимательное и справедливое судейство, пользуясь тем, что теперь-то я знала изнутри все скрытые особенности проводящихся состязаний. Конечно, я не стала такой выдающейся личностью, как Еваниэль, Алинаэль, Ивануэль или Эдитаэль, но мне тоже есть чем гордиться.

Созданная мной финансовая упорядоченность позволила не занимать у меня много времени на работу. Да и Сергонэль теперь сам легко ориентировался в четких, понятных, прозрачных денежных потоках, учитывая стабильные тарифы на услуги и для участников состязаний, и для зрителей, и для игроков Тотализатора. А увеличившаяся оплата труда работников конторы Тотализатора, изменила отношение ко мне даже женщин, ставших чуть более доброжелательными.

Но, в связи с тем, что для Королевского Казначея все налоги и отчеты по работе Тотализатора города должны были быть объединенными, охватывая и Бега, и Бои, и Стрельбу по мишеням, мне пришлось-таки, к радости Протасэля, заняться и его финансовой отчетностью. Пожалуй, вынужденное общение с ним, единственное, что омрачало мою жизнь. Несмотря на наличие жены и троих детей, он упорно продолжал изводить меня своим неприкрытым мужским вниманием. То он подолгу, беззастенчиво рассматривал меня. То нагло прикасался, не имея для этого повода. То стремился навязать мне какой-нибудь дорогостоящий подарок. То приглашал, якобы, на деловую встречу в ресторан. А иногда и озвучивал циничные предложения сексуального характера. Моя демонстрация того, как это мне неприятно, его не останавливала. Я поняла, что он убежден, что капля камень точит, и упрямо не желает видеть моего недовольства его поведением. Хотя со стороны, все это не выглядело преступным, скорее как чуть повышенное внимание ко мне или, действительно, желание подразнить Сергонэля.

Я не жаловалась Сергонэлю, на эту проблему, по нескольким причинам. Во-первых, считала, что уже не маленькая девочка и стыдно просить помощи у старших, тем самым еще больше усугубляя гиперопеку Сергонэля. Сама справлюсь, если буду осторожна, избегая встреч наедине и из раза в раз показывая свою холодную незаинтересованность. Тогда, рано или поздно, Протасэлю надоест меня домогаться.

Во-вторых, расскажи я Сергонэлю о том, что я чувствую к Протасэлю, и их совместная работа стала бы невозможно сложной. Но городской Тотализатор, который и так является не самым поощряемым Королевой и Советом Старейшин мероприятием, разделить нельзя. В Эльфийском Лесу, с момента появления Тотализатора, существует общее правило — в городе может существовать только один Тотализатор, жестко контролируемый и подотчетный центральной власти. Ни Сергонэль, ни Протасэль никогда, ни за какие деньги, не откажутся от своей части предприятия, в пользу другого. Слишком много сил вложил каждый из них в создание и организацию этого дела, и слишком высокий доход оно приносит.

В-третьих, я не хотела разрушать их дружбу и этим ранить Сергонэля. Ведь между собой они отлично ладили, понимали с полуслова, имели много общих воспоминаний о том, что им пришлось вместе пережить в прошлом, и много совместных увлечений в настоящем. Они всегда были готовы прийти на помощь друг другу, если в этом возникала необходимость.

Ну и, в-четвертых, несмотря на свою холодную сдержанность, Сергонэль ее совершенно терял, когда дело касалось меня. Помня его драку с Ювизэлем, я боялась, что он не справится со своей яростью и в пылу ревности, не дай Небеса, покалечит Протасэля, и тем самым навлечет на себя справедливый гнев окружающих. Так что, мне не оставалось ничего, кроме как приспособиться и терпеть навязчивое внимание ко мне Протасэля.