С одной стороны, я обрадовалась, увидев в очередной раз, как Сергонэль меня ценит. Он мне даже свою личную магическую печать доверяет, когда надо поставить оттиск на документы для банка или казначейства. И сейчас, со всей очевидностью показывает, что заинтересован в моей дальнейшей работе. Но, с другой стороны, я возмутилась, что мужчины говорят обо мне так, будто я сама ничего не решаю. И это возмущение, так и подталкивало сказать — да пошли вы оба, к Титануру в пасть! И, развернувшись, безвозвратно уйти. Но я, стиснув зубы, сдержалась и промолчала. Все же, работать здесь мне нравилось, и оплата очень хорошая. А работать у Протасэля, меня все равно никто насильно заставить не может. Так что, чтобы они там не обсуждали, последнее слово за мной.

Мужчины, некоторое время упрямо поборолись, сверля друг друга недовольными взглядами, и Протасэль вынужденно, как будто, отступился.

Позже я узнала, что Протасэль обладает Ментальным Даром. Что он женат на полукровке орочьего происхождения, и у них двое детей, а сейчас они ждут третьего ребенка. Все эти сведения привели меня в полное недоумение и огорчение. Во-первых, чем же я его так привлекла, ведь его жена тоже имеет непривычную для чистокровных эльфов, своеобразную внешность, а, во-вторых, еще раз увидела, как мужчины бывают непостоянны в своих отношениях с женщинами.

Как вскоре выяснилось, Протасэль на самом деле не оставил свою идею переманить меня к себе на работу. Он стал нередко захаживать в нашу контору, причем как-то подгадывая момент, когда здесь нет Сергонэля, и предлагать мне все большую и большую заработную плату. Но я такой вариант даже не рассматривала. Никакие деньги не стоят постоянного нервного напряжения, которое я испытывала в его присутствии.

Дело кончилось тем, что однажды во время такой встречи, получив от меня очередной отказ, Протасэль, нагло глядя мне в глаза, заявил:

— Ты мне нравишься. Я хочу тебя. Пойдем со мной. Я сниму номер в гостинице и, даю слово, что тебе понравится время проведенное со мной.

В ответ, мой нестабильный Дар Огня, опять чуть не вышел из-под контроля. Жар охватил меня, волосы, потрескивая, расплелись и встали дыбом, кончики пальцев заискрились. С трудом сдерживая гнев и готовый сорваться с рук фаербол, я, изменившимся, низким, хриплым голосом, прошипела:

— Уйди. Я недавно инициированная. Не сдержу Дар, сгоришь!

— Горячая штучка, — не испугавшись, хмыкнул он. — Напрасно упрямишься. Все равно добьюсь, и ты будешь моей, — бесстрастно сказал он, но все-таки вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Это стало последней каплей, взорвавшей мой мозг и разрушившей мои представления о жизни, о любви, о мужской верности.

Один — перед заключением брака, вступает в интимную связь с подругой невесты. Другой — готов к неразборчивым близким отношениям с любой, которая не против. Третий — имея семью, жену и детей, стремится затащить в постель другую женщину.

Значит ли это, что те нежные и верные отношения между мужчиной и женщиной, которые я наблюдаю среди своих старших родственников, редкое исключение из правил и особенность только нашей крови? А у большинства остальных, физическое влечение и душевная близость могут существовать отдельно друг от друга? Тогда, что же из этого, они называют любовью? И как, с этим новым пониманием, жить мне? 

Только интенсивная занятость и новые впечатления, полученные на Бегах и на работе, помогали мне не думать о Кирсатэле. Я никак не могла забыть о нем и избавиться от этой проклятой любви. И ночью, когда все дела оказывались позади, вспоминала, страдала и глупо гадала, а он думает обо мне или уже забыл?

Но начинался новый день, и тоскливое чувство утраты вытеснялось повседневными делами и заботами.

В один из дней, вскоре после успешной сдачи выпускного экзамена и накануне торжественного вручения всем свидетельств об окончании Академии, меня позвал в свой рабочий кабинет Сергонэль. Мы сели за стол напротив друг друга, и он стал расспрашивать меня о доходах и расходах, связанных с последними состязаниями на Беговом Круге. Я постаралась как можно подробнее рассказать о положении дел. И на конкретных цифрах стала с энтузиазмом объяснять, возникшую у меня идею об обязательном страховании здоровья наездников и добровольном страховании здоровья ящеров. На эти страховые деньги можно было бы нанять еще одного Целителя. Потому что бывали случаи, когда наш Целитель не справлялся с выпавшим на его долю объемом работы. И постольку поскольку приоритет исцеления всегда отдается разумным, ящеры иногда погибали. Кроме дополнительной безопасности и пользы для дела, это приносило бы и добавочный доход, на который можно было бы не только еще одного Целителя нанять, но и увеличить число судей на трассе. Это, наверняка, уменьшило бы количество случаев неспортивного поведения наездников, как это было со мной.

Речь шла о таких важных вещах, а Сергонэль слушал меня как-то невнимательно, скользил взглядом по моему лицу, часто задерживаясь на моих губах. И вдруг, сгреб все бумаги на край стола, поднялся из кресла, обошел стол и, подхватив меня за талию, выдернул из моего кресла, посадив на стол. Не дав мне опомниться от такого своего неуместного поведения, он раздвинул бедрами мои ноги, и встал между ними. Положил свои ладони мне на плечи и медленно заскользил ими по моим рукам вниз, пристально глядя мне в глаза. Потом притянул к себе ближе, тесно прижавшись ко мне напряженным пахом, и накрыл мои губы своими.

Мелькнула короткая мысль — сколько же женщин, вот так, как я, сидели на этом столе? Захотелось с возмущением оттолкнуть его, я даже уперлась ладонями в его грудь, но поцелуй оказался таким неожиданно нежным, осторожным, ласковым, что я, закрыв глаза, замерла, отдавшись этим ощущениям. Он погладил мои губы языком, потом стал слегка посасывать мою нижнюю губу. Его руки переместились на мою грудь, чуть сжали, а большие пальцы, нащупав напряженные соски, заскользили по ним неспешно, но безостановочно.

Мужская ласка затуманила мои мозги. Я целиком окунулась в возбуждающие и непредвиденно желанные ощущения, чувствуя, как горячая волна разливается по телу, ускоряя дыхание и стук сердца.

Прервав поцелуй, но не оставив мою грудь в покое, он хрипло прошептал мне в губы:

— Хочу тебя. Всю. И душу, и тело.

Я согласно кивнула, вдруг решив, а почему — нет? Раз все вокруг стремятся к получению удовольствия от физической близости, и не считают, что это налагает взаимные обязательства, значит, и я буду поступать также.

Но откровенно говоря, в этот момент я плохо соображала. Хотелось не разговаривать, а чувствовать. Его губы, его руки, его напряженный пах. Я, поощряя, ласково погладила его по щеке. Потом потеребила пальцами кончик острого уха, обняла за шею и, поглаживая гладкий затылок, притянула к себе. Этот поцелуй был уже другим. Более интимным, глубоким, страстным. Сергонэль покусывал мои губы, его язык ласкал мой, он прижался ко мне так сильно, что я чувствовала стук его сердца в груди, и пульсацию в его паху. Но и этих ощущений мне стало мало, хотелось чего-то большего.

И в этот момент он отстранился от меня, отступив на шаг!

Из груди вырвался нечленораздельный протестующий звук, и я с обидой и разочарованием открыла глаза.

— Ты уже была близка с мужчиной? — напряженно, но как-то вкрадчиво спросил он.

— Не знаю, как ответить, — замялась я. — Формально — да. Один раз. Но это произошло в общественной гигиенической комнате, неожиданно, быстро, в спешке, под действием вина. Поэтому, на самом деле, сексуального опыта я не имею, — решила я быть откровенной, чтобы не разочаровывать его и оправдаться в своей неопытности. Ведь он, наверняка, привык к более умелым женщинам.

Пока я говорила, его руки поглаживали мои бедра, соскальзывая на более чувствительную внутреннюю поверхность, передавая мне свой жар, и не давая угаснуть моему внезапному желанию.