— А если совместить это с вашими… брачными традициями? И с тем, что у Златы не было близких родственников, и у Инги, как тут написано, тоже. — Влад намеренно сказал: «вашими». Он помнил, как Марьям говорила, что после сделанного в старой крепости выбора, ее уже не считают частью хасанийского народа, она даже родным языком пользоваться не может, а если будет, то ей никто не ответит. Даже с братом они разговаривали на русском. Но сейчас хотел, чтобы она вспомнила все, что происходило с ней до того. И сама сделала вывод. — Я помню ее случай, мы его обсуждали, думали, чем можно помочь, но в Турции ничего сделать не мог никто.

— Ты думаешь… их выкупили из тюрьмы, но для этого заставили согласиться выйти за хасанийцев? Которых они никогда не видели? — Марьям вздрогнула. Но она, кажется, не могла представить что-то хуже то, о чем сказала. А Влад все еще качал головой, выключая компьютер:

— В лучшем случае… А потом, как Инга, просыпаешься в двадцать пять лет, а у тебя уже трое детей… Но хватит. Вот теперь все на сегодня. Иди сюда…

А потом отставил ноутбук и прижал ее к себе. И через несколько минут для них не существовало чужих жизней и чужих проблем.

Кажется, Вы наткнулись на очень интересную вещь. Я согласен с оценкой, что эти истории если и не связаны, то очень похожи. И еще, возможно, Вы не обратили внимания, но эта Инга, когда ездила работать в Россию, то устроилась в Южанском крае. А именно в Южанске жила Злата. (И, как Вы помните, сейчас проживает Ваша бывшая жена.) Я попробую установить, чем она там на самом деле занималась, хотя спустя столько времени сделать это будет трудно. Но вряд ли все это — совпадение. Это, безусловно, следует выяснить, если Вы хотите разобраться в истории Златы.

А вот насчет всех «русских жен» хасанийцев… Таких данных, как относительно Инги Халединовой, по ним нет. Сначала надо установить их девичьи фамилии, и откуда они приехали. Я могу пытаться это сделать, но это расширение расследования, соответственно, требует дополнительных средств. Буду стараться получить соответствующие данные. Если это удастся, предлагаю уже после этого решать, каким будет направление дальнейших действий.

С уважением,

Дмитрий Ратников.

Частному детективу Влад список, полученный от Искандера, со своими комментариями, отправил утром, как только появился в офисе «Нефтяных гор». Теперь получил от него письмо в ответ. Сам он никогда не работал следователем, и, когда был адвокатом, уголовными делами занимался мало, и то больше так называемыми «экономическими». Но, казалось, здесь было достаточно простой логики… Впрочем, получить оценку своих выводов от профессионала было полезно.

Он дал согласие на дополнительное расследование и дополнительные расходы. И вернулся к делам компании, — оказалось, что вникать в различные аспекты ее деятельности было интересно. И бросать на полпути реформирование юридической службы он не хотел, хотя конкретными делами в судах заниматься не собирался.

Но все это время у него не выходила из головы девушка, которая летит в долгожданный отпуск — но вместо пляжа оказывается в тюрьме, сначала турецкой (он слышал, что условия там далеки от комфорта), затем в российской. А после этого — оказывается женой человека, которого, скорее всего, раньше не знала, и матерью его детей. И все это — в чужой стране…

Влад не мог представить себе такого. В наше время… Но знал, что так произошло, ведь Марьям была с Ингой знакома давно, и узнала ее на старом фото. Да и вообще, видел в Каластане немало такого, во что было трудно поверить, но оно произошло.

И это произошло тоже. А если произошло, то могло произойти снова.

Как сделать, чтобы такое не могло больше случиться ни с кем, но при этом не разрушить жизнь народа, к которому, несмотря на все, он чувствовал только симпатию? И к тому же — не навредить собственному теперь бизнесу, тесно связанному с Каластаном (в конце концов, Салман Таханов с согласия президента республики не для того открыл ему путь к богатству, чтобы он нанес вред тем, кто сделал это возможным, — а Влад умел быть благодарным, — и сам потерял только что приобретенное)… Ему придется найти способ, даже если для этого надо будет пройти, словно по проволоке над пропастью.

[1] Выдача лица, обвиняемого в совершении преступления, другому государству.

12. Взрывная волна.

— Вы уже видели, что о вас пишут? — спросил Евгений. Он был недавно принятым на работу молодым менеджером, которого приставили к Владу в качестве личного помощника. Кстати, собственной приемной с секретаршей члену наблюдательного совета не полагалось.

— Если б я за этим следил, если бы мне было работать? — попытался отшутиться Влад. Но Евгений был серьезен.

— Да они из вас просто монстра делают! Кстати, из подруги вашей тоже. А это и для компании… неприятно. — Влад понял, что он говорит это не по собственной инициативе. А попросить его говорить с Владом о таком не мог никто, кроме директора. Андрей Пащенко, конечно, беспокоился об имидже компании, но Влад был фактически ее владельцем, а не только членом наблюдательного совета. Поэтому надо было вести себя крайне осторожно. Поэтому Андрей решил не вести тяжелый разговор сам, а сказал подчиненному, чтобы тот Влада просто проинформировал о проблеме. Как бы от собственного имени.

— Скинь ссылки, почитаю. — Было понятно, что публикация — в интернете.

Письмо на его электронную почту пришло через несколько минут. В нем ссылок было с десяток. А вот текст на всех сайтах был почти одинаковым. И первоисточник было одно — пост в Фейсбуке журналиста, которого звали, как это ни смешно, Василий Котов.

Все остальное смешным не было. Котову надо было отдать должное — он провел хорошую поисковую работу. Он специализировался, вообще-то, на освещении чрезвычайных событий в Киеве и его окрестностях. С полицией для этого ему надо было «дружить», а еще, — Влад читал его материалы раньше, — Василий ненавидел пьяных водителей. И водил дружбу с «активистами», которые на пьяных водителей «охотились». Вот за то, что отправил двоих таких в тюрьму, а другого под домашний арест, он, по всей видимости, на Влада и обиделся.

Его материал, который почти дословно перепечатали несколько «солидных» изданий, был сделан в стиле лучших образцов пропаганды Геббельса, который считал, что надо давать шестьдесят процентов правдивой информации, и тогда человек воспримет за чистую монету сорок процентов той, которая направлена ​​на манипуляцию. Материал имел заголовки вроде: «Так кто же отправил за решетку активистов?».

Ответив письмом с благодарностью за эти ссылки, он достал телефон и набрал знакомый номер:

— Привет, Гриць!

— Что, кого-нибудь снова задержали? — переспросил тот. — У тебя еще есть знакомые коррупционеры? Мне работа всегда нужна! — Впрочем, без клиентов Фертель не сидел, это знали оба.

— Вот чего нет, того нет! — ответил Влад фразой из анекдота. — А вот у кого-то из твоих коллег работа таки будет. Я помню, ты говорил, что у тебя кто-то делами о защите чести и достоинства занимается?

— Есть такая!

— Дашь телефончик? Очень надо!

— Сейчас…

И через полчаса, распечатав статьи, Влад уже садился в машину, чтобы ехать в офис очередной бывшей коллеги. Ему надо было только проконсультироваться, — по крайней мере, пока. Защищать себя в суде он собирался сам, но со спецификой таких дел раньше не сталкивался, а значит, надо было переговорить со специалистом. Котов, считал Влад, пытается доступными ему средствами помочь своим дружкам-«активистам», дискредитировав их с Марьям, — потерпевших по делу. И вовсе не собирался позволять ему это сделать, а тем более — позорить их.

Еще один сам захотел борьбы. Что ж, он ее получит! Марьям этому, конечно, не обрадуется, вот только этого ей и не хватало… Хотя, после того, что произошло в старой крепости, и попытки ареста, — какие-то публикации в Интернете, может быть, и будут казаться мелочью. Но, в любом случае, поможет, в этом Влад был уверен.