Первый еретик появился уже среди избранных Христом апостолов: это был Иуда Искариот, призванный Богом и ставший Его учеником, но сознательно отвергший и предавший своего Учителя. В церковной литературе поступок Иуды обычно объясняли тем, что он, как и большинство евреев, видел в Мессии иудейского царя, который своей властью сокрушит врагов и обеспечивает процветание народа. Любящий и жертвующий Собой Иисус его разочаровал. Иуду можно считать первым представителем секты иудействующих, которые ставили иудаизм выше христианства.

Для Церкви и для европейской культуры Иуда стал символом предательства; Данте поместил Иуду в самый последний, 10-й круг ада, прямо в пасть дьявола. За тысячу лет до него Папий, ученик апостола Иоанна, красочно описал ужасную смерть предателя, который, по его версии, не повесился, а скончался от какой-то загадочной болезни, похожей на водянку. «Тело его распухло до такой степени, что он не мог проходить там, где могла проезжать повозка, и не только сам не мог проходить, но даже и одна голова его. Веки глаз его настолько вспухли, что он вовсе не мог видеть света; а самых глаз его невозможно было видеть даже посредством медицинской диоптры: так глубоко находились они от внешней поверхности. После больших мучений и терзаний он умер, говорят, в своем селе; и село это остается пустым и необитаемым даже доныне; даже доныне невозможно никому пройти по этому месту, не зажав руками ноздрей. Таково зловоние, которое сообщилось от его тела и земле».

Несмотря на это, у Иуды всегда находилось множество поклонников. Не так давно было найдено апокрифическое «Евангелие от Иуды», где предатель Христа выступает как Его лучший и единственно достойный ученик, которому Он поверяет свои главные тайны. Иуда стал любимым героем офитов и других гностических течений, где Бог предстает злым творцом-демиургом, а на светлой стороне оказываются змей-искуситель, Каин и другие отрицательные персонажи Библии. Эта оправдательная линия прошла через всю историю культуры вплоть до начала 20 века, когда некоторые западные и русские писатели пытались изобразить Иуду как истинного мученика и искупителя, пожертвовавшего собой ради миссии Христа.

Среди первых семи диаконов, поставленных на служение апостолами, тоже нашелся свой еретик: Николай Антиохийский, основавший секту николаитов. Говорили, что Николай имел красивую жену и, когда его стали упрекать за излишнее к ней пристрастие, он вывел ее на середину и сказал, что ее может иметь всякий, кто пожелает, поскольку «плоть не надо щадить». Позже так же стали поступать и его последователи, что привело к блудодейству и разврату. Однако Климент Александрийский свидетельствовал, что сам Николай вел целомудренную жизнь, а его семеро дочерей и сын умерли девственными.

Есть и другая версия появлении первых ересей. Христианский писатель Гегесипп утверждал, что до смерти Иакова Праведного Церковь была «чистой девой, которую никто не обольщал». Однако в народе уже существовало семь ересей, приверженцем одной из которых был некий Фебуфис. Этот Фебуфис надеялся, что после Иакова епископом в Иерусалиме изберут его, но члены общины единогласно поставили в епископы Симеона, сына Клеопы, двоюродного брата Господа. Недовольный Фебуфис откололся от Церкви, начал проповедовать свое учение и стал основателем и прародителем всех христианских ересей. От него пошли клеобиане, досифеяне, горфеяне и масбофеи – ветви самарянской секты, перемешавшей халдейскую магию с еврейской Торой. Учеником Фебуфиса был и самаритянский маг родом из села Гиттон, известный как Симон Волхв.

Тезка Симона Петра, Симон по прозвищу Волхв, крещенный диаконом Филиппом, тоже хотел быть апостолом Христа. Рукоположение епископов и низведение на них Святого Духа он считал каким-то видом магии и думал, что может купить ее секрет у апостолов. «Он принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» («Деяния апостолов»). Отсюда появился термин «симония» – продажа церковных должностей за деньги.

О жизни Симона Волхва было написано много фантастических историй и легенд в духе «апостольских романов». В этих сочинениях апостолу Петру приходилось без конца бороться с магической силой Симона и его многочисленными фокусами. Волшебник то живым закапывал себя в землю, обещая воскреснуть через три дня, то сажал у дверей какого-то чудовищного пса, грозящего растерзать всякого, кто не признает Волхва богом, то имитировал собственную казнь, где Симону отрубали голову, а он оставался невредим. В Риме Симон оживил медного змея, заставлял двигаться и смеяться статую, превращался то в младенца, то в старика. Под конец он даже взлетел в небо, но Петр разрушил его чары, после чего посрамленный маг упал на землю и разбился насмерть, развалившись на четыре части. Утверждалось, что именно за это деяние Петр был распят Нероном, а Павлу отрубили голову.

Интригующий момент в биографию Симона Волхва добавляло то, что у него была красивая спутница, блудница Елена, которую он выкупил из публичного дома в Тире на те самые деньги, что отвергли апостолы. Симон утверждал, что женщиной она являлась лишь по видимости, а на самом деле это была никто иная, как София Премудрость, первопричина всего сущего и творческая мысль Высшего божества. Высшим же божеством Симон считал самого себя. По его учению, в Самарии он явился как Отец, в Иудее – как Сын (то есть Иисус), а во всех остальных странах – как Дух Святой. Кода Премудрость Божия Елена пала, попав в плен материи и плоти, он спустился с неба и освободил ее, чтобы вместе с ней освободить и всех духовных людей.

У Симона Волвха было много учеников, основавших секту симониан. Самый известный из них, Менандр Антиохиец, утверждал, что обладает высшей магией, принесенной им из космических сфер, и что всякий, кого он окрестит и научит этой магии, немедленно станет навеки юным и бессмертным. Но уже в третьем веке Ориген говорил, что, хотя Симон в свое время обманул многих, теперь у него осталось не больше 30 последователей, и если о нем еще помнят, то только потому, что про него писали христиане.

Выше мы уже говорили, что главные церковные догматы появлялись как ответы на вопросы, неизбежно возникавшие перед христианами. Первым из них по времени и важности был вопрос о Богочеловеке. Кто такой Иисус Христос? Является ли Он Сыном Божьим? Какова Его природа? В секте эвионитов Иисуса считали всего лишь добродетельным человеком, за что ее членов прозывали «нищими» – по простоте их взглядов на учение. Керинф из Александрии тоже полагал, что Христос был человеком, на которого после крещения на Него сошел Дух Святой, отлетевший затем во время крестных мук. Керинф проповедовал, что после воскресения на земле наступит новое царство бессмертных, которые будут непрерывно предаваться всевозможным наслаждениям плоти, в основном совокуплению и обжорству, но приукрашенным надлежащими обрядами и церемониями. Поликарп рассказывал, что апостол Иоанн был в таком ужасе от этой ереси, что однажды, случайно оказавшись вместе с Керинфом в бане, выбежал оттуда с криком: ««Уйдем отсюда, пока не обрушилась крыша, – здесь находится враг истины Керинф!»

Первыми настоящими богословскими еретиками можно считать алогов, или «бессловесников». Греческое понятие «логос» у древних греков означало не только «слово» в его обычным понимании, но и «мысль», «намерение», «принцип», «смысл», «причину». Это был традиционный философский термин, которые греческие мудрецы использовали еще со времен Гераклита. Под логосом подразумевали разумную основу мира и свет мысли, пронизывающий все существование. Иногда логосами называли некие идеальные, первородные «слова» (стоики называли их «семенными»), из которых рождались материальные предметы.

Христианские богословы позаимствовали у греков этот термин, но использовали его по-своему. Евангелие от Иоанна начинается знаменитой фразой: «В начале было Слово». Речь здесь идет не о разуме и не об идее, а о живой личности – втором лице Святой Троицы, Боге-Сыне, воплотившемся в Иисуса Христа и ставшем спасителем человечества. Бог-Сын – это посредник между абсолютным Богом и сотворенным Им миром, творческое «Слово» Бога, через Которого «все стало быть, что стало быть». Алогам такое представление казалось указанием на вторичность и подчиненность Логоса Богу: ведь Бог и сказанное Им Слово – не одно и то же. Они пришли к выводу, что Логос – это низшее божество, неравное с изначальным и истинным Богом.