В числе других сообществ существовали и чисто религиозные объединения – так называемые фиасы. Членам фиасов дозволялось поклоняться своим богам и следовать местным культам. Римляне относились к этому вполне терпимо до тех пор, пока такие союзы вели себя благонадежно и не занимались политикой. Запрещались только тайные общества или скандальные секты с человеческими жертвами, непристойными оргиями и прочими мерзостями. Правда, иногда случалось, что подозрительные императоры разгоняли не только фиасы, но даже пожарные команды. Но для их опасений имелись реальные основания: заговорщики и противники власти могли собираться под благовидным предлогом и выдавать себя за любителей искусства или поклонников бога Сераписа. Поэтому Рим внимательно наблюдал за каждой общественной организаций и строго следил за тем, чтобы в них занимались только дозволенными и одобренными государством вещами.

Малочисленная секта евреев, «вечно волнуемых Хрестом», как писал о них Гай Светоний, долгое время была для римских властей именно таким «фиасом» или «коллегией», собиравшейся для поклонения какому-то малоизвестному божеству и мало чем отличавшейся от давно известной еврейской религии. Если бы какой-нибудь любознательный путешественник того времени посетил Палестину, он почти наверняка не сумел бы отличить бы христиан от иудеев. И те, и другие посещали один храм, говорили на одном языке, одинаково одевались и поклонялись одному Богу. Разница заключалась только в том, что новая группа почитала еще и некоего Иисуса, называвшего себя Христом – то есть Спасителем, Мессией: человека из низов, проповедника и бунтовщика, недавно распятого за богохульство и злоумышление против власти цезаря.

Но даже если кто-то из язычников и заметил разницу между христианами и иудеями, вряд ли он стал бы обращать на нее внимание. Римляне редко вникали в тонкости чужих верований и предпочитали не углубляться в варварские культы. Правда, таинственность и необычность религии евреев вызывали у них любопытство, порождавшее причудливые слухи. Римский историк Тацит писал, что иудеи во время скитаний в пустыне нашли источник воды благодаря ослам и с тех пор почитали голову осла. Когда полководец Гней Помпей захватил Иерусалим, он решил раскрыть загадку еврейской веры и отправился в храм, в «святая святых», куда по иудейскому закону имел право входить только священник и только один раз в год. Триумфатор ожидал увидеть там ослиную голову, но нашел только пустое помещение, в котором стояли паникадила и жертвенные чаши. Не было никаких идолов и статуй, никаких изображений или картин: только тишина и сумрак, в котором поблескивало храмовое золото.

Читайте в ПРИЛОЖЕНИИ: Иудейский храм

Надо признать, что любознательные путешественники в то время нечасто посещали Иерусалим. Римлянам и грекам нечего было делать в этом старом азиатском городишке, не имевшем никакого отношения к их славному прошлому. Отправиться в Иудею для них было то же самое, что сегодня совершить поездку в неблагополучную африканскую или арабскую страну, где власти не гарантируют безопасности туристам. Палестина считалась «горячей точкой» империи, беспокойным и взрывоопасным местом, куда приезжали только по долгу службы или по торговым делам. Самый многочисленный класс приезжих в Иерусалиме составляли сами иудеи – паломники, постоянно прибывавшие из разных областей империи на поклонение святым местам. Это были жители «рассеяния», диаспоры, покинувшие родную страну после многочисленных войн, гонений и преследований со стороны более сильных соседей.

Ко времени Иисуса Христа Иудея уже давно не существовала как самостоятельное государство. Евреи потеряли политическую независимость еще в середине VI века до Р. Х., когда страну завоевал вавилонский царь Навуходоносор Второй. После вавилонян иудеями правили персы, потом греки, потом римляне. В первом веке всю Палестину формально поделили между собой сыновья последнего иудейского царя Ирода Великого: Архелай, Антипа и Филипп, – но настоящая власть принадлежала Риму, и местные правители получали свои царские грамоты из рук римского Сената. Во главе Иудеи стоял обычный римский чиновник – прокуратор, который считался главой области и подчинялся проконсулу более крупной административной единицы, Сирии. Он обладал высшей военной и судебной властью вплоть до «права меча», то есть мог казнить и миловать, а также назначать и смещать иудейских первосвященников. Такое положение не устраивало древних и гордых евреев, с трудом переносивших гнет чужаков и иноверцев. Они изо всех сил цеплялись хотя бы за призрак государственной самостоятельности и на любое вмешательство в их дела отвечали вспышками возмущения и гнева.

Сами римляне давали для этого немало поводов. Для Рима Иудея была всего лишь одной из мелких провинций, далеко не самой значительной и богатой, зато причинявшей много неприятностей. Прокураторы с презрением относились к побежденной стране и старались выжать из нее все, что можно, как для блага Рима, так и лично для себя. Процветали откровенное взяточничество, воровство, вымогательство чиновников. Грабительские налоги превращались в бедствие, доводившее людей до голода и нищеты. Под властью Рима жители Палестины платили три обязательных налога: персональный налог с каждого мужчины и женщины в возрасте 12–65 лет, общий подоходный налог в размере 1 процента и продуктовый налог, составлявший 20 процентов для вина и 10 процентов для зерна. К этому добавлялись налоги на покупку и продажу любых товаров, на вьючных животных и повозки (включая оси и колеса), обязательные пошлины на въезд в город, на пользование мостами и дорогами, аренда полей и виноградников, местные налоги и храмовая десятина. Право собирать налоги обычно бралось на откуп: то есть определенная сумма отчислялась государству, а все остальное сборщик мог забирать себе, выколачивая дополнительную прибыль всеми правдами и неправдами. Неудивительно, что мытарей, собиравших подати, ненавидели едва ли не больше, чем самих римлян. Они не имели права свидетельствовать в суде, к ним относились как к изгоям и предателям, их не пускали в синагоги, куда был доступ даже прокаженным.

Но болезненней всего евреи относились к посягательствам на их веру. Сразу после того, как Понтий Пилат вошел в Иерусалим с римскими знаменами, на которых размещались изображения императора, в городе начался бунт: человеческие изображения в иудейской религии были строго запрещены. Введенные тем же Пилатом монеты с языческими символами иудеи восприняли как святотатство. А когда сумасбродный Калигула, любивший все доводить до абсурда, приказал поставить в иудейский храм собственные статуи, дело едва не кончилось всенародным восстанием: только смерть императора избавила страну от новых бедствий.

Среди патриотично настроенных иудеев существовали различные группы и течения, по-разному относившиеся к захватчикам. Одним из них были садуккеи – партия власти, состоявшая из аристократов и консерваторов, строгих приверженцев Закона и обычаев, которые сохраняли лояльность Риму, считая его меньшим из зол. Им противостояли фарисеи, тогдашние «демократы» и популисты: они, наоборот, находились в оппозиции и отвергали любое сближение с язычниками, требуя скрупулезного соблюдения всех тонкостей еврейского Закона. Среди фарисеев выделялись особенно ревностные сторонники веры и национальной независимости – «зилоты», то есть «ревнители». Они призывали не платить налоги Риму и сопротивляться римской власти всеми способами, вплоть до вооруженной борьбы.

Правление римлян в Палестине сопровождалось почти непрерывной чередой бунтов и грабежей. Уже при первом прокураторе Копонии произошло восстание Иуды Галелиянина, объявившего себя мессией. Четвертому прокуратору Валерию Грату пришлось бороться с расплодившимся в Иудее бандами грабителей, главаря одной из которых он убил собственноручно. Пятый прокуратор Понтий Пилат взял из иерусалимского храма деньги на строительство водопровода, что привело к новому возмущению и бунту, жестоко им подавленному. При Куспии Фаде появился некий Февда, лжепророк, созывавший народ к реке Иордану, которую он обещал, подобно Моисею, перейти «аки посуху»; в дело вмешалась армия, и Февда был схвачен и казнен. Почти постоянно в Иудее являлись новые пророки и лжемессии, увлекавшие народ в пустыню, чтобы показать там невиданные чудеса, или обещавшие одним словом разрушить стены Иерусалима.