Витория, район академии магов, вечер

Дождь, начавшийся в обед, к вечеру перешёл в затяжной ливень. Главная улица перед академией постепенно превращалась в реку, бежавшую с запада на восток. Ещё сто лет назад эту часть города почти полностью затапливало, но два отводных канала, построенных прадедом Вильяма Старшего, решили эту проблему. Потоки воды со всех улиц собирались, заполняя каналы, и сливались с Галькой, притоком второй по величине реки Витории. Ещё через пару лет, чтобы повозки и кареты благородных господ не делали крюк через весь район, появился широкий каменный мост. Единственное, что так и не смогли исправить, так это отвести воду с каменной улицы. Дома вдоль неё стояли слишком близко, чтобы проложить дополнительные ливневые стоки. Поэтому повозки по улице шли как небольшие лодки, рассекая воду. Нерасторопных прохожих и тех, кто не знал, с какой стороны улицы нужно ходить, нередко окатывало бгрязной воды из-под колёс мчавшихся повозок или копыт лошадей.

Из окна чердака дома, расположенного недалеко от выхода с территории академии, прекрасно просматривалась вся улицы. Отпрыски благородных господ, скрывающих под непромокаемыми плащами разноцветные мантии, спешили как можно быстрее пересечь улицу. Кто-то торопился на запад, чтобы заплатить втридорога и нанять повозку, кто-то на восток, чтобы быстрее добраться до моста и выйти в большой город. И только за некоторыми из учащихся повозки подъезжали прямо к воротам, несмотря на высокий уровень воды.

— Время, – сказал мужчина, наблюдавший за студентами, выходящими из академии сквозь окно.

– Шестьдесят и восемьдесят шагов, — сказал ещё один, взводя мощный арбалет. Уперев его в пол, он со всей силы давил на рычаг. Толстая, перекрученная тетива жалобно скрипела. – Сырость.

Третий мужчина, щуплый и нескладный, готовил арбалетные болты, осторожно вынимая их из специальной коробки. Среди его коллекции были «трилистники» и «серпы». Лезвия первых распадались при попадании в жертву, поражая внутренности. Вторые могли отсечь жертве руку, но если цель не была защищена бронёй стреляли чаще в тело. Такой болт оставлял страшные раны, как самый широкий меч, проткнувший несчастного насквозь. Только меч обходил кости, а болты рассекали и крошили их. Всего арбалетов на чердаке было восемь. Пять лёгких, и три тяжёлых, используемых только в легионах. Расстояние до ворот слишком незначительное, чтобы бояться промахнуться, но стрелки не хотели отдавать всё на волю случая. При этом стреляли только двое, в то время как щуплый только подавал им арбалеты. Он же следил за состоянием и качеством оружия.

Мужчина, наблюдавший за улицей, сдвинул запор на окне, немного приоткрывая его. В комнату сразу ворвался прохладный и сырой воздух. Громкий стук на лестнице заставил всех троих обернуться к запертой на засов двери. Следом послышался скрип оконной петли. Тощий инстинктивно повернулся, увидев оседающего подельника. Он даже не мог сказать, что с ним произошло, лишь увидел, как женщина в кожаных доспехах взмахнула рукой, бросая нож в того, кто взводил арбалет. Натянутая, но незафиксированная тетива щёлкнула, с громким стуком отбрасывая в угол рычаг. Женщина с повязанным на голову промокшим платком окончательно вошла в помещение, прикрывая за собой окно. Пройдя через всю комнату к двери, она открыла засов, впуская на чердак крепкого мужчину. Взгляды чёрных глаз одновременно скрестились на щуплом мужчине, который словно нож сжимал в руке серповидный арбалетный болт.

* * *

В гильдию асверов я приехал рано утром. Так как всё равно собрался ехать по делам, решил провести с Александрой и Клаудией лишний час, проводив их до академии. Как раз узнал, что нового происходит, о чём сплетничают студенты. После злополучного бала у Наварро прошло шесть дней, но это по-прежнему актуальная тема, так как сегодня наступало полнолуние. Из-за этого на два дня заперли дворец императора, выгнав всех, кроме охраны и прислуги. Я был там вчера, и увиденное поражало. Из-за пустых коридоров и залов дворец казался ещё более огромным, чем обычно. Прибавилось стражи в городе. На некоторых перекрёстках я замечал людей Блэс, гуляющих вместе с патрулями. Вечером на улицах наверняка никого не останется. Все запрутся по домам и будут смотреть в окна, выискивая в темноте фигуры злобных оборотней, скачущих по крышам. К слову, я эту истерию не разделял. Так вот, возвращаясь к академии, Александра говорила, что её наконец-то оставили в покое. За те два дня, что она вернулась к учёбе, к ней ни разу не приставали с дурацкими просьбами и приглашениями. Даже немного сторонились, как будто до этого не знали, что Блэс — это чистокровные оборотни. У Клаудии всё было более-менее в порядке. В том плане, что внимание на неё обращали исключительно парни и только как на красивую девушку. Алекс говорила, что сокурсницы Клаудии не могут решить: завидовать, сочувствовать или же смеяться над ней.

Войдя в здание, я остановился, удивлённо глядя на пустой холл. Прислушался. У дверей дежурил только один мужчина. Второй был занят в небольшом подсобном помещении, гремя передвигаемой мебелью. Со стороны столовой доносился приятный запах еды. Я помахал рукой Старику, сидящему рядом с выходом из подвала.

— Вроде не рано мы, – сказал я, направляясь к Старику. — Доброе утро.

— Доброе, — кивнул он.

– Может выпустить её? — я показал на дверь за его спиной.

— Обитательницы самых нижних этажей должны провести на верхних уровнях минимум две недели, прежде чем смогут увидеть солнечный свет, – строго сказал он. Смотрел на меня минуту, затем добавил. – Их следует помыть, переодеть, привести в надлежащий вид.

Встав, он отодвинул массивный стул, открыл дверь. На лестнице, уходящей вниз, стояла женщина лет тридцати пяти, щурясь от яркого света. Длинные волосы, спускавшиеся ниже пояса, были грязными и спутавшимися. Вместо одежды – накидка из серой ткани. Складывалось впечатление, что в большой простыне просто проделали отверстие для головы. Смотрела же она на нас испуганно, как зверь, никогда не видевший прежде человека и загнанный в угол. Я заметил ещё одну женщину, стоявшую чуть ниже на ступеньках. Почти вылитая копия первой. В нос ударил запах грязных тел и чего-то горького и терпкого.

-- Не стойте здесь, – на языке асверов, сказал Старик. – К вам придут сегодня. Ждите внизу.

Уга, наблюдавшая из-за моего плеча, обратила на них свой взор и женщины исчезли. Я успел увидеть только размытый силуэт.

– Надеюсь, они не сломают ноги, – сказал я, когда Старик закрыл дверь.

– В последние дни спускаться в подвал стало опасно. Эти кому угодно могут сломать не только ноги, но и шею.

– Тётя… Госпожа Адан вчера сказала, что меньше всего хочет видеть наверху именно этих двоих, – сказала Ивейн. – Диана, ты их знаешь?

Диана едва заметно кивнула, убирая ладонь с рукояти меча.

– Им будет сложно подобрать старшую, – сказал Старик. – Они последние, кто обитал в самом низу. После того, как все перебрались наверх, им тоже стало любопытно. Вчера распугали всех, наводя свои порядки. Если столкнёшься с этой парочкой в будущем, не верь выражению на их лицах.

Старик подвинул стул на своё место, усаживаясь на него. Я заметил меч в ножнах, прикреплённых к спинке. Не помню, чтобы раньше он держал оружие так близко.

– Кстати, а где все, – я обвёл просторный холл рукой.

– Поехали домой. Глава сказала, что все, кто хочет, должны уехать.

– Ага, понятно, – протянул я.

На лестнице послышались шаги, и через пролёт перемахнула Гуин, ловко приземлившись недалеко от нас.

– Тренировка! – выпалила она, глядя на Ивейн и только потом заметила всех остальных. Посмотрела удивлённо, словно не ожидала увидеть.

– Не́когда, – развела руками Ивейн. – Мы здесь по делам.

– Приветствовать старших родители не учили? – строго спросил Старик.

– Доброе утро, – немного смутилась Гуин. – Значит, вы по делам здесь?

– Нет, пришли подобрать новый дом, – едва не всплеснула она руками. – К подвалу примеряемся.