Человек не ангел и не животное, и несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше превращается в животное.

Паскаль.

А я и не знала, что бывает так больно. Яд растекается по венам, и все тело словно в огне. Боже, как же это глупо! Как я могла позволить себе отвлечься? Всего в нескольких шагах от меня горит в такой же немой агонии моя любимая подруга. Яд медленно, но неизбежно достигнет ее сердца, и тогда ее не станет. Как и меня. Кейтлин, прости меня, я должна была лучше заботиться о тебе. Но видит Бог, такой упрямой воительницы не видел еще мир, как я могла с тобой спорить? Кейтлин, как бы я хотела в последний раз заглянуть тебе в глаза, сжать твою руку, но нет сил. Не могу пошевелиться: острая боль пронзает все мое тело при малейшей попытке. Каждый вдох дается с таким трудом и муками, что проще совсем не дышать. Хотя дыхание и так становится все более поверхностным и едва уловимым, но мозг все еще пытается найти выход из этого, кажется, уже неизбежного, капкана смерти.

Но надо бороться. Как и всегда.

Найти в себе последние силы.

Я должна.

Но больше не могу…

Как же это просто, оказывается – умереть. В какой-то момент все вокруг просто перестает иметь какое-либо значение. Пересохшими губами я словно пью прохладный воздух маленькими глотками. Никогда раньше я не придавала значения таким простым действиям: дышать, моргать, едва шевелить пальцами, слушать стук собственного сердца, всматриваться в непроглядную глубь ночного неба. Все эти простые движения стали как будто замедленным и впервые в жизни осознанными. Ловлю себя на неожиданной мысли: странно, небо в эту ночь не такое черное, как обычно, а какое-то мистически туманное и почти беззвездное. Кажется, что смерть, в общем-то, не такой уж и ужасный исход – по сравнению с этой сжигающей изнутри адской болью, не позволяющей ни кричать, ни двигаться, и заставляющей желать, чтобы все это поскорее закончилось. А что дальше? Что там, за горизонтом этого мрачного угольного неба? Что за горизонтом нашей жизни? И стоило ли оно того?

Скоро… Все это очень скоро закончится и для меня. Надо о чем-нибудь думать, отвлечься от этой жгучей боли. Да, конечно, воительницы вроде меня могут лишь мечтать о легкой и моментальной смерти. Воительницы вроде меня и Кейтлин должны умирать медленно и мучиться в агонии. Но я не сетую на судьбу. Я знаю свой путь, мой выбор был сделан давно. Наверное, судьба каждого предопределена еще до рождения. Однако же, хотелось бы, чтобы моя история закончилась не так постыдно. Возможно, это тщеславно, а может это просто нежелание признать, что враг одержал надо мной верх. И не только надо мной одной. Сколько людей погибло там, за воротами? Что происходит сейчас в этом мире греха и зла? Страшно представить. Кейтлин, подруга моя…жива ли ты еще?

– Кейт, ты слышишь меня? – я думала, что прокричала это во все горло, но услышала себя словно издалека: эта тихая шипящая смесь хрипа и свиста вряд ли долетела бы до моей подруги.

– Кейт… – вторая попытка лишила мое пересохшее горло возможности продолжить, и я со свистом глотнула прохладный воздух, пытаясь удержать в своем горящем теле последние капли силы.

Я тихо плакала. Точнее сказать, слезы просто скатывались из моих глаз и обжигали кожу, заставляя дрожать все тело от адской, непереносимой боли. Редкие всхлипы были похожи скорее на хруст веток или шелест листьев.

– Эмм!

Голос моей подруги, больше похожий на стон, а не на мое имя, словно вернул меня назад, в эту пустоту ночи, которая пугающе окружала нас. Или мне причудилось? Может, я просто принимаю звуки леса за желанный ответ подруги.

– Эмили… Не плачь, дурочка…

Я не верила своим ушам.

– Кейт!

Вместо ответа послышался сдавленный хрип и стон боли. Да, я знала, что наши дела плохи. Кейтлин отравили раньше, чем меня. Возможно, уже совсем скоро я ее больше никогда не услышу. Хотя, реакция у разных людей, а тем более у воителей, на яд отличается: кто-то живет дольше, кто-то умирает быстрее. Я не так много знала об этом новом виде оружия – о яде, который растекается под кожей и отравляет все ткани, пробираясь, словно скользкая змея – медленно, но верно – по венам до сердца. Если яд попал в сердце, назад дороги нет. Человека не спасти. Изобрели этот яд, конечно же, люди. Как это случилось? Когда возникла необходимость людям спасаться от людей? Наверное, еще в самые древние времена, такова уж их природа и сущность. Но с приходом Оуэна все стало в сотни раз хуже. Мир разбился на две части. Оуэн и те, кто ему поклонялся, кто принял его как единственного правителя и верно служил ему, убивая тех, кто еще совсем недавно был другом и братом. Оставшиеся люди, не присягнувшие этому воплощению зла, были вынуждены организовать свою «армию».

И так началась борьба за территорию. Быстро захватив власть в своем государстве, Король Оуэн (так он себя провозгласил) на этом не остановился – ему удавалось завоевывать и подчинять себе и соседние страны. Правители других государств присягали Оуэну и устанавливали его порядки на своих землях. А всех, кто не подчинялся, ждала смерть. Армия этого деспота и воплощения зла была велика, сильна и чрезвычайно жестока. И ее численность росла очень быстро: многие предпочитали присоединиться, чем восстать против него. Многих затмила жажда богатства и безнаказанного бесчинства. Кровь сопротивленцев делала их убийц еще более жестокими и безжалостными. Но не все присягали деспоту. Такие люди, как мы, боролись за мир на земле и за жизни наших родных, за будущее наших детей. Мы пытались искоренить зло и восстановить покой. Так появились воители. Мы вступали в войну вынужденно – защищая себя и других. Удивительно, но нашими предками были обычные люди. До сих пор неизвестны причины их избранности. Возможно, это просто естественный отбор – появилась потребность в определённых качествах «нового» человека, и природа позаботилась об этом сама. Но также есть и другая версия: вера прародителей воителей в справедливость и добро была настолько сильна, а мудрость настолько велика, что их дети стали рождаться наделенными особыми качествами. Мы с первых дней жизни были сильнее обычных детей и развивались гораздо быстрее. Мы были смышленее и рано начинали понимать, что к чему. С тех пор воителями не становились, ими рождались. Так появился новый вид людей. Причем это были не только мальчики, наш вид двуполый. Здесь есть и женщины, и мужчины, и мы находимся на равных правах. По силе и ловкости женщины не уступают мужчинам, впрочем, в остальном мы обычные люди. Живем, боремся, любим, дружим, создаем семьи, а плодом нашей любви являются дети – будущие воители и воительницы.

Мои воспоминания прервал голос Кейтлин:

– Больно, Эм. Нет сил терпеть. Скорей бы уже.

Моя подруга просила о смерти. Я ее понимаю – я испытывала те же мучения.

– Скоро…– я мысленно показала ей куда-то вдаль ночного неба.

И тогда Кейт сделала невероятное. Крича от острой пронзающей боли, она проползла немного по земле к тому месту, где лежала я, и прошептала мне:

– Возьми мою руку. Вместе. Как всегда.

Я протянула свою руку в ее открытую ладонь. Кажется, тысячи ос ужалили меня в этот момент. Кейтлин было еще хуже. Она содрогнулась, но не одернула руку. Так мы и лежали, на холодной земле, под открытым ночным небом, готовясь освободиться и страдая не только от физической боли, но и от осознания того, что больше ничем не сможем помочь нашему народу, который так долго зарождался и был вынужден бороться за право на существование. И может быть полностью уничтожен, если не остановит сторонников Оуэна.

Горю. Боже, я как в огне. Я задыхаюсь. Мне нужен воздух. Мне казалось, этот ад уже закончился, а теперь я опять горю. Почему? Я не понимала, чем вызвана эта непереносимая боль и как с ней справиться. Что это, видение? Или я схожу с ума? Кейтлин. У нее связаны руки и ноги. Странно, почему она не может выбраться. Для нее же это пустяк – выпутаться из веревок. Кейт, соберись! Хм, она кричит мне что-то, но я не слышу ее – я слишком занята Оуэном. Он надвигается на меня с ехидной улыбкой. Как будто заранее знает, что одержал победу. Кажется, он что-то держит в руках. Лук? О нет! Это яд. Он резко разворачивается и нацеливается на Кейт. Надо остановить его. Я бросаю ему в спину клинок. Что? Как у него это получилось? Он наклонился в самый последний момент, когда клинок уже должен был торчать у него между лопаток. И нож летит дальше, врезается в дерево, к которому привязана Кейт. К счастью, ее не задело. Надо действовать быстро. Я бегу и бросаюсь на спину этому чудовищу. Кажется, смогла отвлечь его, не дать ему выпустить стрелу в Кейт. Но вот я слышу, что она кричит: «Это ловушка! Я уже заражена. Яд во мне…». Ее голос звенит в моих ушах эхом: «Яд во мне!». И я все понимаю. Я вижу, как тело моей подруги содрогается в конвульсиях. Я понимаю, что уже поздно – яд растекается по всему телу и отравляет ее организм. Нет! Этого не может быть! Все это произошло в доли секунды. Кажется, моя хватка ослабла от осознания неизбежного, и Оуэн опрокинул меня на землю. Прежде, чем я успела перевернуться и встать на ноги, он схватил меня за руку и воткнул в нее стрелу. Я чувствую, как я проникает мне под кожу. Острая боль и жар в руке. Удивлённо смотрю на торчащую из моего плеча стрелу – неужели это происходит со мной? Слышу рыдания Кейтлин. Злорадная ухмылка Оуэна. Так значит, план удался, мерзкая тварь? Обманул? Победил? Ну уж нет! Теперь моя очередь. Получай, гад! Одним резким движением ног толкнула в живот ухмыляющегося Оуэна, радующегося своей победе. Видно, он тоже отвлекся и расслабился. Самоуверенный подонок. Оуэн упал на торчащий из земли камень. Его голова была разбита, но не смертельно. Успев подняться на ноги раньше него, я схватила торчащий из дерева клинок. Мой нож, который не достиг цели в полете. Но теперь он у меня в руках, и я буду бить наверняка. Мой удар левой пришелся четко по рассеченной голове, что причинило ему неимоверную боль, но он устоял на ногах. Еще один удар, на этот раз ногой с маху и вот он на коленях. Сам Король Оуэн на коленях передо мной. Я сдавила его шею локтем левой руки, а правой привела острие клинка в действие. Раз и все. Из горла Короля Оуэна струйкой вытекала его черная кровь. Я пошатнулась, глядя на труп деспота, от которого на протяжении многих лет страдало столько людей, и не верила тому, что я его убила. Казалось, это не может быть так просто. Казалось, что он бессмертен – что он сейчас поднимется, остановит кровь, фонтаном пульсирующую из его горла, и перебьет всех оставшихся в живых.