Я вызвал пару струек воды, движениями пальцев разделил на десяток более управляемых частей. Омыл я голову и лицо уставшего мага, убрав засохшую кровь, а потом осторожно снял иссеченные доспехи. Узрев же десятки кровоточащих ран ничего не сказал, боясь потревожить сон, только головой покачал. Даже такие мелкие раны не в силах исцелить, оттого и махал копьем, как обычный воин. Когда же ты выдохся на самом деле, Малагор?
Флягу Малагора взболтнул, а там ни звука, давно пустая. Вот ведь сорвиголова... Хочется и восхищаться и ругать в голос одновременно.
В дверь постучались другие маги, пришедшие на смену, но я никого не пустил, сказал шепотом, что мы пока тут отдохнем и остался охранять чуткий сон другого Мастера. Слишком, до боли знакомая картина истощенного мага, не щадя себя защищающего одну единственную крепость.
Малагор очнулся через час, пару раз сонно похлопал глазами, широко зевнул и только потом заметил бинты, что густо перевили торс и напитались кровью. Раны от демонов не просто царапины, тут одной перевязкой не поможешь. Если не заняться ими сразу, то даже целебная магия Первых может спасовать, тут только мощными зельями помочь можно, и к счастью у меня есть парочка подобных.
- Лови, - бросил ему склянку.
Маг без сомнений и вопросов принял зелье, сорвал зубами пробку и одним махом заглотил зеленоватую бурду. Нет, правда бурду, сам варил. Вкус соответствующий. Зато и действие выше всяких похвал.
Да, я не алхимик, не кузнец, не зачарователь и еще много кто "не", но какой маг не имеет пару припрятанных секретиков? Я вполне могу склепать на коленке простенький артефакт, или сварить неплохое зелье из того что смогу найти вокруг, а уж секретов за душой хватает поболее прочих, и не только у меня.
У того же Малагора нашел под нагрудником странную печать-амулет, очень древнего вида и со странным духом внутри, что обжег мне пальцы, когда коснулся амулета. Оставил на горке металла и кожи, что звались недавно доспехами и спрашивать что это не собираюсь.
- П-ха, - скривился маг, высунув язык, как ребенок. - Что за мерзость ты мне дал?
- Правда хочешь знать?
- Нет, - Первый повел плечами, одним движением сорвал бинты, обнаружив лишь чистую кожу. - Откажусь от подробностей. Вдруг ты мне сжиженное дерьмо волколака скормил.
Малагор поднялся, отряхнул штаны, задубевшие от засохшей крови, нашел ящик почище, что как раз напротив меня оказался, и присел. Одним взглядом приманил копье, и цокая языком начал чистить оружие шариком воды в ладони.
Такой спокойной кажется эта картина, что я сам невольно расслабился. Через толстые стены башни не слышно ничего, будто мы вдвоем остались во всей крепости. Но на сердце моем все равно тревожно, а стук сердца безжалостно отсчитывает секунды, ведь совсем скоро прибудет посланник за ответом, что решит судьбу мою, Альсаса, Кэхас, возможно, что и Людей в целом. Такие выборы в жизни не часто выпадают.
- Скажи, Малагор... - на пару секунд я замялся, но спросил: - Сколько тебе лет?
- Как полтора века стукнуло, перестал считать, - спокойный ответ мага. - Но не старше Анхила. А что?
Собрат не торопит с ответом, возится с копьем, будто с маленьким ребенком, просто глаз не отводит. И я решился.
- Мне нужен твой совет.
- Какое совпадение, - хмыкнул могучий Первый, озадачив в ответ: - А мне нужен твой.
- Тогда, пожалуй, давай сначала ты.
Малагор отставил копье, после чистки приобретшее интересный алый отблеск древка и лезвия. А потом четко, излагая все уверенным тоном, вещает:
- После первой атаки я помогал ребятам сжигать трупы сереборцев и одержимых, и нашел кое-что не особо вдохновляющее... Один из парней барона там трупы шмонал, и я уже хотел его как следует отругать, но заметил на раздетом мертвеце интересный знак.
Малагор поднял указательный палец, мана на кончике ногтя уплотнилась, и он плавным движением нарисовал в воздухе знак, похожий на башню с тремя тупыми зубцами.
- Татуировка башни, - молвит маг, взмахом ладони смел рисунок из маны, будто струйку дыма развеял. - То был труп в сереборских доспехах, и я нашел такие же на других мертвецах. Я быстро спалил тела, и не позволил другим так грязно нарушать покой мертвых, так что не думаю, что кто-то еще заметил.
- Я не знаю, что значит этот знак, - признался я честно.
- Это знак Элитной Тысячи Озерного Города, - веско произносит Малагор. - До создания Гвардии именно эти ребята занимались охраной короля, и в честь своих традиций, они наносили на тела такой знак. На самом деле их сейчас куда больше тысячи, они стали просто одной из лучших частей армии короля. И у меня возникла странная догадка.
Памятуя о том, что Первые обычно не раскрывают рта, если в чем-то не уверенны, я внимательно слушаю итоги размышлений Мастера Мощи.
- То, что в армии Серебора есть воины короля не особо удивляет, тут другое. Скажи, разве не странно, что из баронства в Альсас не сбежало хотя бы пару сотен человек? Люди ведь в большинстве своем не глупы, и всеми силами стремятся спасти себя и близких от грядущих бед. А какая беда может быть страшнее войны? А тут вообще никого, ни единого беженца, понимаешь? Ни одного.
Малагор не ждал ответа, он продолжает говорить, но появились в голосе нотки горячности, а руки стали потихоньку жестами сопровождать слова.
- Колдуны, что сейчас атакуют нас слишком сильны, я могу по пальцам одной руки посчитать, сколько я таких мощных встречал, за всю жизнь! Трудно представить, какие жертвы им пришлось принести ради такого могущества. И почему колдунам вновь не привезут новых жертв, чтобы они снова повторили то заклинание-змея? Среди живых воинов врага я почти не видел настоящих сереборцев, а сколько там сейчас стоит одержимых?! Я часто сражался на северной стене, но ни разу не видел в Лагере ни свиты, ни штандартов, ни самого барона. Знаешь...
Малагор сжал кулаки, и все же произнес итог страшной догадки.
- Я думаю, нет больше никакого Серебора. И я слишком долго живу, чтобы догадки оборачивались ложью. Нет, я чувствую, что это правда.
Малагор умолк, я же не размыкаю губ. Я тоже имею достаточный опыт, чтобы не отвергать самые сумасшедшие теории. Иногда истина лежит прямо перед глазами, но мы настолько ее страшимся, что в упор не желаем замечать.
А истинна такова, что в цветах Серебора сражается Армия Короля, а Колдуны ведут в бой уже мертвый, возможно до последнего человека, Серебор. После победы можно оправдать все как угодно, любая ложь падет на головы уже мертвых Первых, можно будет списать Серебор как жертв нашей магии или коварства. Нет ничего необычного в том, что эти факты так небрежно скрывают от возможных свидетелей.
- Почему ты молчал?
Малагор горько усмехнулся, прошептав:
- А как я скажу такое? Мы сражаемся, надеясь, что после победы сможем заключить мир, сможем оставшихся жителей Серебора спасти, очистить их разумы от гнили вранья короля, переселить в Альсас... Но что в настоящем? Некого больше спасать. Мы такая страшная угроза, что из-за нас уничтожили столько жизней и душ... Как братьям воевать с такой ношей? Первые готовы отдать жизнь даже ради одного невиновного, совершенно незнакомого человека, а тут такое.
Нечего мне ответить, не находится слов поддержки или сочувствия.
- Вес этой тайны, - Малагор прикоснулся к груди. - Он давит на сердце, когда я вижу, как доблестно мы сражаемся, как горят надеждой будущего наши собратья. Как я могу сказать им такое? Это просто сломит нас. Я знаю... Меня уже сломило.
Видя его такого, потерявшего желание сражаться... Я понял теперь, что раньше он бился лишь от отчаяния, что стремился лишь забыться в битве, как и я сегодня. И слова нашлись.
- Ложь никогда не бывает благой, Малагор, всегда оборачиваясь раздором. Ты нашел в себе силы, найдут и они. Просто верь в нас, мы сильные.
Эти наполовину мудрые, наполовину детские слова вернули ему намек на улыбку.
- Такой совет я и ждал. Знал, что ты поймешь. Я расскажу всем правду, сначала Фресу, а потом и другим. Лучше уж такая правда придет от Мастеров, чем они внезапно поймут, в чем дело во время новой битвы, не так ли?
