— Тихо… тихо, котик, — уговаривал элвилин, освобождая их обоих от остатков одежды. — Любовь не терпит спешки.

Вот только слова самого пришлого становились всё бессвязнее, а руки всё требовательнее.

Девушка запустила пальцы ему в волосы, выгнула спину и стиснула зубы, стараясь не закричать. Впрочем, безуспешно. Чувства, которые она испытывала сейчас, были яркими, сладкими до боли, и ничуть не походили на почти сестринские поцелуи, подаренные Салзару.

Эйп Леденваль ответил. Не словами — губы были заняты — прикосновениями, движениями, лихорадочным блеском зеленых глаз. Запах жимолости стал нестерпим. Его можно было резать ножом, в нем можно было задохнуться.

Хельга застонала и снова закрыла глаза. Звуки. Запахи. Капля пота, ползущая через скулу к шее. Мягкие волосы Торуса, в такт соитию щекочущие влажное тело. Ее сорванный в крике голос, обкусанные губы и еле слышное «люблю» на выдохе.

Элвилин упал на девушку, задыхаясь:

— Котик! Ты неподражаема.

И легко засмеялся.

Хельга улыбнулась, выравнивая дыхание. Нежно погладила любовника по спине.

— Ты мое чудо, — прошептала она и прикоснулась губами к его виску. — Мое пришлое счастье.

Скучно… Звезды, до чего же скучно…

Иса Анфуанетта Фенхель эйп Леденваль щелкнула по изящному серебряному кубку и постаралась сдержать зевок. Интересно, долго еще Ровард собирается играть занудную фугу? И попробуй, откажись слушать — мигом натянет это свое кислое выражение лица… тут уж никакая магия не поможет.

Черноволосая красавица пригубила травяной отвар и с ненавистью посмотрела в сутулую спину епископа, склонившегося над клавесином.

Запустить бы ледяную стрелу в этого любителя музыки или превратить во что-нибудь гадкое! Ан нет. Ей, высокородной аристократке, ради дела приходится смирять гордыню. Вряд ли мерзкая лягушка или злобный хорь произведут впечатление на прихожан…

Леди Иса фыркнула.

Забавно, но тщедушный фанатик Равелта обладал настоящим талантом — его пламенные речи вселяли в сердца давних и праведный гнев, и благостное умиление.

Она вздохнула и пошевелила пальцами ног. Интересно, какой болван решил, что долгая жизнь идет рука об руку с вечной молодостью? Выглядеть на двадцать и чувствовать себя на двадцать, оказывается, две большие разницы. Да и, право слово, держится Колдунья только благодаря железной воле. Другая бы на ее месте — отвергнутая, обманутая — давно бы сморщилась, точно зимнее яблоко. Но дочь Изначального не может позволить себе потерять лицо. Вот только ноющие стопы всё чаще напоминают о прожитых тысячелетиях.

Леди эйп Леденваль с нежностью подумала о растоптанных меховых пуленах, надежно спрятанных глубоко под кроватью, и капризно поинтересовалась:

— Ровард, долго еще?

— Ш-ш, — зашипел, не оборачиваясь, епископ. — Сейчас будет реприза!

Пришлая раздраженно отставила кубок. Нет, она, конечно, вполне способна управлять Равелтой, но магия — штука тонкая. Перегнешь палку — и вместо пламенного борца за чистоту расы получишь слюнявого болвана. Тогда все планы коту под хвост, и возможность поквитаться с князем Одрином отодвинется на неопределенное время. А леди Иса, высокородная элвилин, просто обязана заставить мерзавца посмотреть на нее по-новому, пожалеть о разрыве. Осознать, что потерял…

Изумрудные глаза подернулись мечтательной дымкой, и по комнате поплыл легкий аромат ванили.

Епископ перестал играть. Обернувшись, дернул носом. Иса опомнилась и поспешно замахала веером, разгоняя предательский запах. Не хватало еще, чтобы на Роварда напало игривое настроение.

— Дорогой, мне нужно отлучиться, — виновато улыбнулась брюнетка и, суетливо нашарив ногой сброшенную туфлю, поднялась из-за стола и вышла из гостиной.

На втором этаже стояла тишина. Вот только…

Иса склонила голову к плечу, и красивое лицо ее вмиг стало злым и неприятным. Девчонка. Снова поет. Тихонечко так, видать, страшится, что услышат. Но у элвилин слух не человеческий, так что просчиталась, белобрысая. И как бы ни корчила из себя тихоню, мамашкина натура нет-нет, да прорывается. Та еще курва была… Ну да ничего. Отлились кошке мышкины слезки, пусть теперь Нелли перед Судией распевает.

Пришлая с довольным видом разгладила кружевные манжеты изысканного платья. Ждать недолго осталось — в монастыре Нелькино отродье быстро кротости научат. А там, мало ли… девочка всегда была здоровьем слабенькая…

Леди эйп Леденваль громко кашлянула, проплывая по коридору, и мстительно усмехнулась, услышав, как оборвалась на полуслове детская песенка о перепелке.

Войдя к себе, Иса с наслаждением плюхнулась на высокую кровать и властно взмахнула рукой. Тотчас с широкого трюмо, отделанного вязью перламутровых вставок, воспарила изящная серебряная шкатулка с огромной жемчужиной на крышке и опустилась возле хозяйки. Иса бережно и почти нежно погладила прохладный купол, а потом опрокинула на колени содержимое шкатулки. По лиловому шелку рассыпались дивные украшения.

Серьги, кулоны, броши и прочие милые дамскому сердцу штучки, отражая свет магического шара под потолком, переливались, точно стайка бабочек-огневок. Колдунья, погрузив тонкие пальцы в это великолепие, легко засмеялась — словно колокольчик прозвенел.

— Это — от дона Сальвадора, — будто в трансе, принялась бормотать леди Иса, — рубин такой же алый, как кровь постылой жены на его кинжале.

Жемчуг — от пана Игната, хотя, тот еще был скряга. А вот диадема… — тонкие руки пристроили поверх сложной прически уркашение, напоминающее золотую корону. — Звезды, каким же страстным мужчиной был лорд Чендлер…

Тут взгляд Колдуньи упал на маленький сверток голубого шелка, и самодовольная улыбка медленно сползла с ее лица. Отложив в сторону диадему, леди эйп Леденваль осторожно развернула ткань. Вынула прозрачный флакон и, подняв, посмотрела на свет. Там, внутри, медленно кружилась крохотная белая лилия, излучая мягкое приглушенное свечение.

— Одрин, — прошептала Иса, в одно мгновение превратившись из властной аристократки в маленькую обиженную девочку. — Что ж ты так со мной…

Она стерла со щеки мокрую дорожку, отложила в сторону флакон и, резко поднявшись с кровати, пошла к окну, безжалостно топча рассыпавшиеся драгоценности. Постояла, обняв себя за плечи, словно пытаясь согреться, а потом пробормотала:

— Ничего… Может быть, именно сегодня мне удастся задушить эту боль.

Лари… белокурый Лари. Если ты примешь приглашение, я… я подарю тебе жизнь.

А потом прищурилась, глядя в темноту за окном, и сварливо каркнула:

— Вот леший, снова проклятый нетопырь! Кажется, теперь он сожрал чью-то летавку. А вдруг это было мне письмо? Нет, я определенно устрою скандал этим плебеям!

— Дзын-н! — Изящная серебряная ложечка задела край широкого подноса, кувыркнулась в воздухе и бесшумно приземлилась на ковер.

Мисс Блэкмунд вздрогнула и подняла из подушек встрепанную голову.

— Прости, — повинился Торус и, уже не таясь, загремел крышками, проводя инспекцию стоящих на столе угощений.

— Бригитта только что ужин принесла, ворчала, кстати, что мы пирожных не попробовали. Она их за дверью оставляла.

Девушка смущенно кашлянула и подтянула к подбородку одеяло.

Еще недавно светлая комнатка с обоями тона молодой листвы сейчас была погружена во мрак. Почти прогоревший камин отвоевывал у темноты часть стола с тускло блестевшим обеденным серебром и худую фигуру сидящего мужчины. Торус то ли не успел, то ли не пожелал надеть рубаху, и теперь тело его приняло медный оттенок, напомнив Хельге статуи во дворце короля Фредерика.

— Ты красивый, — улыбнулась девушка и уселась, с любопытством вытянув шею: — А что там?

— Рыба, — начал деловито перечислять элвилин, — цветная капуста с картофелем, соленые грибочки в масле, куриные потроха…

— Хватит, — простонала мисс Блэкмунд. Пошарила по кровати и, не найдя платья, поспешно натянула нижнюю рубашку и присоединилась к трапезе.