- Так-так, а твоя жена знает, что ты ходишь «налево»? – раздался голос, пока я пытался осознать ситуацию, не торопясь, впрочем, разорвать наш контакт.

Очень знакомый голос. Тот, кого бы я хотел видеть в последнюю очередь – Антон Городин, начальник службы безопасности станции. А еще пару дней назад я радовался, что не вижу его. Сглазил, что называется.

Услышав голос постороннего человека, Инга тут же отпрянула и виновато посмотрела на меня.

- Я не хожу «налево», - глядя прямо в глаза Антона, сказал я. – И то, что сейчас было, для меня такая же неожиданность, как для тебя, - тут я перевел взгляд на девушку, ожидая объяснений.

- Прости, - опустила она глаза в пол, стараясь скрыть смущение и растерянность. – Просто там, когда я уже попрощалась с жизнью, ты меня выручил. И потом, эта бойня прямо перед глазами, и если бы не ты, то одного моего космолета могло не хватить, чтобы загородить проход, и я бы, скорее всего, не выжила. Вот и…

Понятно, стресс, все такое… Но я-то почему должен страдать от ее проявления эмоций? У меня возник страх, что вот сейчас Антон пойдет и все расскажет моей Алене, а у нас только начало все налаживаться! И ведь не опровергнуть его слова, вон камера скромненько в углу висит. А уж у него-то точно есть к ней доступ.

- Надо поговорить, - обратился я уже к Антону.

- О чем же? – с ехидцей спросил он. – Весь тот лепет, что она произнесла, сам Алене объяснять будешь.

- Нам. Надо. Поговорить, - четко разделяя слова, настаивал я на своем.

Амбал остро взглянул на меня. Перевел взгляд на Ингу, о чем-то раздумывая, но все же кивнул.

- Пять минут. Потом вас будут ждать в баре, чтобы поздравить. Иди за мной, - повернулся он в сторону внешней стороны кольца станции.

Идя за безопасником, я вспоминал, как шагал здесь во второй день своей жизни на станции. Тогда этот путь давался мне непросто из-за моральных терзаний. Первое убийство, тем более по случайности, да еще неизвестность строгости наказания… А вот сейчас, прожив уже приличное количество времени при пониженной гравитации и ощущая с каждым шагом ее возрастание, я испытывал уже вполне физические нагрузки. Будто кто-то на каждый мой шаг добавляет мне по килограмму или даже два. Когда мы добрались до кабинета Антона с нормальной «земной» гравитацией, с меня градом тек пот, и я четко ощущал, что сейчас бы те сутки в карцере мог просто не выдержать. Посмотрев в лицо Городина, я увидел там отчетливое выражение превосходства. Специально сюда привел! И меня в заведомо более проигрышное положение поставил, и проверил заодно, насколько теперь для меня опасен карцер.

- Ну и о чем же ты хотел поговорить? У нас осталось всего пара минут. Поторопись.

Говорить было тоже тяжело. Мысли с непривычки от такой постоянной, а не рывком как при ускорении, нагрузки путались, но я постарался вести себя твердо.

- Зачем тебе Алена?

- Она мне нравится, - пожал тот плечами, как само собой разумеющееся. – И она станет моей. Хочешь ты того или нет.

- И ты готов использовать любые, даже самые грязные методы? А ведь те же мужики рудокопы тебя уважают. Интересно, как они к тебе станут относиться, если узнают твои методы с шантажом?

- А я тебя шантажирую? – деланно удивился тот. – Я просто спросил, что подумает твоя жена. Вот и все.

- Ты идиота-то не включай.

- А ты не борзей, - осклабился качок. – Мужики ничего не скажут, да и плевать мне в таком вопросе на чье-то мнение. С чего бы мне оставлять без внимания такой козырь? А ведь все один к одному: вы и спасали друг друга и летаете на гонки вместе. Кто знает, чем вы там занимаетесь?

И ведь верно. Пусть он скажет только о поцелуе, и даже Инга подтвердит, что это была благодарность за спасение, вот только для Алены это будет не аргумент. Судорожно порыскав глазами вокруг, будто пытаясь найти в окружающем ответ, я внезапно заметил на столе Антона черновик со стихами. Обычный гибкий электронный экран, что давно используется как блокнот для заметок повсеместно. Там даже звуки можно записывать. И вот что интересно: судя по обрывкам, что мне удалось прочесть и значку музыкального сопровождения текста, это трек. Точнее его черновик. А стиль построения стихов очень напоминал строки бит-дарника! Антон пишет музыку?

Тот заметил мой взгляд и тут же быстро убрал электронный блокнот в стол. Посмотрев на этого бугая, которому по виду и манере разговора медведь на ухо наступил, я не поверил, что он мог бы написать песни, что являются не только самыми популярными на станции, но и некоторые хитами всего космоса.

- Если ты не скажешь Алене про поцелуй, то я не скажу, что ты знаешь, кто такой бит-дарник, - выдал я первое, что пришло в голову.

Амбал посмотрел на меня сначала удивленно, а потом разразился бурным хохотом.

- Ты всерьез думаешь, что такая информация могла пройти мимо меня? И все это приняли бы за чистую монету?

Поняв, что глупость сморозил, я попытался построить свой аргумент по-другому.

- У тебя текст бит-дарника. Черновик с еще не выпущенной песней. И тут два варианта: либо ты сам их пишешь и скрываешь это, значит, не хочешь, чтобы правда раскрылась. Либо скрываешь автора песен, возможно, даже держишь того на крючке и не даешь ему раскрыть себя перед публикой…

- Ты почему-то отметаешь третий вариант, - перебил меня Антон. – Что этот человек сам не ищет известности, а мне передает свои тексты, потому что так проще прятать свой след в цифровой сети.

- И такое может быть, - вынужденно согласился я. – Но факт остается фактом: никто не знает, кто такой бит-дарник. Так, может, - родилась у меня тут же новая идея, - устроим пари? – да уж, моя авантюрная натура иногда выходит не там, где надо, но сознание в этот момент мне подкидывало одну картинку хуже другой. И где Алена просто бросает меня, и где демонстративно изменяет на моих глазах с Антоном. Только у нас все наладилось, и эта случайность с поцелуем может все разрушить! – Я в течение суток узнаю, кто такой бит-дарник, и не выдаю его личность, в обмен на то, что ты не расскажешь Алене о поцелуе.

- Ты идиот? – спокойно через несколько секунд молчания спросил Антон. – Ты сам-то понял, что предложил? Какой мне…

- Смысл? А такой, что я в любом случае узнаю это, и потом уже у тебя не будет возможности повлиять на раскрытие мной этой информации. Ну и если этого мало – если в течение суток я не узнаю его имя, то отступаюсь от Алены. Точнее, перестаю тебе мешать ухаживать за ней, - последнее высказывание далось особенно тяжело, но привести другого аргумента в тот момент я просто не мог. Я не хотел, чтобы супруга узнала про поцелуй. Тем более, что с Ингой-то у меня и нет ничего!

- Ну ладно. Я дам тебе даже больше – двое суток, причем, не считая сегодняшних. Найдешь стопроцентные доказательства, что указывали бы на конкретного человека, то я ничего не расскажу. Даже больше – отступлю. НО, - встал он из-за стола, за который сел, стоило нам войти в кабинет, сразу нависнув надо мной. – Если не сможешь, то забудь про жену. Навсегда. Она станет – моей!

- Если сама захочет, - тут же вставил я. – Если сама захочет, - повторил я, когда амбал прищурившись, склонил голову набок, будто думая, как мне получше заехать в морду. – Она живой человек, а не вещь. Так что если она сама все же выберет меня после твоего рассказа, то не мешай ей.

- Хорошо, - кивнул он. – Иди, тебя в баре заждались уже, наверное.

В баре меня действительно заждались. Пока я шел туда, снижение гравитации ощущалось как эйфория. Будто я победил кого-то неимоверно сильного, хотя, по сути, сейчас у меня была только одна победа – в гонке.

Церемония награждения ничем не отличалась от предыдущих. Выловив после нее Вадима, я отозвал его в сторону. Поговорить и попробовать уговорить помочь.

Быстро обрисовав ему ситуацию, я стал ждать, что скажет этот тертый жизнью мужик. Вроде мы с ним почти ровесники, но почему-то у меня было ощущение, что тот видел и испытал намного больше в своей жизни, чем я.