— Нет. — Помрачнел чародей. — Руки можно исцелить. Адриана найдёт способ. Ты должен убить Аристофана.

— Но… — Заикнулся я, в горле застрял огромный ком, а сердце забилось сильнее в тысячу раз! Нутро проняло могильным холодом, будто я уже сейчас стоял на кладбище и опускал бездыханное тело в могилу.

— Другого пути нет! — Перебил чародей — Я не стану тебя убеждать, не стану умолять. Скажу лишь одно — сегодня ночью Адрианы в её комнате долго не будет, а слуги-стражи патрулировать коридоры будут очень невнимательно, особенно проход на кухню. Если решишься, то не бойся — я защищу вас. В конце концов, я первый куратор, творение самого великого художника! Вместе мы вернём лихие времена! Когда творит лучший! Когда мир с каждым днём всё прекраснее! Ценой одной ненужной жизни.

Оцепеневший и в холодном поту, я покинул комнату.

Я сразу направился к Люсии, нужно было поговорить с ней на всякий случай. Я нашёл её в розовом саду, всю перепачканную красками. Увидев меня, она с радостным писком запрыгнула мне на шею.

— Милый! Ни за что не угадаешь, что я придумала! Клянусь всеми полотнами мира, это действительно стоящая идея! — В тот день радость из неё била ключом, будь у неё крылья, она бы взлетела и исполнила высоко в небе мёртвые петли и дивные пируэты.

— Люси, теперь у меня есть имя. Я Маэстро. — Робко начал я.

Она слегка удивлённо взглянула на меня, а потом опять пустилась в пляс.

— Вот и замечательно! Только помни, лишь я буду тебя так называть. Немного вычурное имечко, но суть отражает! А теперь посмотри, что я придумала. — Люсия подвела меня к мольберту и замерла в ожидании. Она нарисовала пять островов, но немного иначе, по-другому… Я сразу понял, что она задумала и именно в тот миг я принял для себя решение. Кисть будет её, несмотря ни на что.

Опережая слова, и прижал её к себе и поцеловал.

— Милая, ты лучшая, кисть будет твоей, только верь мне! Сегодня в полночь не выходи из комнаты, запри окна и двери, сиди тише самой напуганной мыши. Скоро ты сможешь написать свой шедевр, ведь ты этого правда достойна больше, чем кто-либо другой!

Она хотела что-то спросить, но я уже не слышал. Она не совершит глупости, не предаст. Она знает, на чьей я стороне и выполнить всё в точности, мне же предстояла долгая ночь. Впервые за свою недолгую жизнь я влился в стройные ряды послушных слуг и остаток дня работал. С меня сошло сорок потов, никогда раньше так не трудился! Бочки с картошкой одна за другой исчезали, а свеженькие и почищенные корнеплоды падали в чан. Пол блистал, будто его посыпали алмазной пылью. Я получил заслуженную награду — полное пренебрежение, на меня никто не обращал внимания, я стал безликим слугой. Раньше иногда меня выделяли, как бракованного, ленивого, теперь я такой же, как и все, это мне и было нужно.

В полночь я вышел из общей спальни, ступая на цыпочках, выверяя каждый шаг. Я замотался в чёрные занавески и снял башмаки, чтобы прятаться во тьме и не издавать лишнего шума. Моей целью были самые высокие комнаты. Адриана Фэйт и Аристофан спали в одних покоях, но на разных кроватях. Мальчишка разместился на роскошном ложе с балдахином и вычурными подушками, кровать была двуспальная и, судя по всему, Адриана спала вместе с любимым учеником. Сомнений не было — они были любовниками.

Аль Баян не обманул, Адрианы не было на месте. Я прокрался к кровати дрянного мальчишки и достал из-за пазухи грубый кухонный нож, которым ещё пару часов назад резал картошку. Мальчишка блаженно сопел, вытянув свои длинные, тощие руки. Скоро церемония, и он так счастлив. Внезапно, я понял, что такое ненависть. Раньше такого со мной не случалось… Она бурлила во мне, густая чёрно-красная жидкость. На ней вздувались и лопались пузыри, вызывая огненную бурю внутри меня. Не контролируя себя, я набросился на Аристофана и ударил его ножом в голову, за всё! За то, что он хотел отнять славу у моей возлюбленной! За то, что получил признание через постель! За то, в чём он повинен не был, и я это понимал, но продолжал пронзать его ножом снова и снова! Кровь хлестала во все стороны, забрызгала стены, простыни и моё лицо, а я продолжал уродовать его физиономию, резал артерии и конечности, не мог остановиться. Я не верил, что я такой, но продолжал с силой бить его… И что самое страшное… Мне это нравилось.

Потом был удар. Глухой удар дубины и темнота.

Я очнулся привязанный к стулу с кляпом во рту, по правую руку от меня в таком же плачевном положении находилась Люсия, она бросила на меня полный испуга взгляд, я не мог её утешить, ведь у самого в груди роковой музыкант играл траурный марш.

Перед нами стояли Адриана Фэйт и Борян Аль Баян, где-то далеко в углу перешёптывались хранительницы. В глазах Адрианы резвились бесы, от чего она казалась весёлой, но я поминал, что это за весёлость. То состояние, когда из груди рвётся истерический смех и хочется содрать кожу с лица. Состояние, которое является границей безумия, привратником перед смеющимися вратами.

Я с надеждой посмотрел на Аль Баяна, но он лишь виновато опустил взгляд, на щеке у него был уродливый ожог. Чародей имел привычку лечить свои раны моментально, а значит и ожог он получил совсем недавно. И тут я понял — он тряпка. Как я мог так ошибаться?! Он первый человек! Самое могущественное существо, он сам мог противостоять Адриане… Но не стал. Потому что был трусом. Трусом, которому я поверил. Трусом, который хотел вернуть прошлое моими руками.

— Кто проснулся! Дружище! Тебе удобно? Я не слишком сильно затянула верёвки? — Адриана подошла к моему стулу и упершись в него ногой стянула путы так, что я с трудом дышал. — Так лучше, милый? — Издевательски ласково сказала она. — Знаешь, что этот дяденька мне сказал? — Адриана указала на Аль Баяна, который уже как будто исчез. Да, я видел его тело, но мыслями он был в другом месте. — Я сначала хотела только тебе рассказать, как я люблю тех, кто мать твою тычет ножом в моих учеников! — Наконец-то куратор сорвалась и закричала на меня, правый глаз у неё истерично дёргался, будто в каком-то безумном танце. Зрачки у неё неимоверно расширились, словно она только что выпила несколько литров спиртного. — Так вот, дяденька сначала говорил, что не знает тебя, даже что-то перечить вздумал. Но он у меня послушный пёсик, он всё рассказал, и о твоей подружке тоже. Мои маленькие заговорщики. — Куратор схватила меня за щеку, сильно её оттянула и стала дёргать из стороны в сторону, ещё секунда и она бы сорвалась. — Дяденька говорит, что отношения к вам никакого не имеет. — Адриана сказала это таким голосом, что стало понятно — она всё понимает. Просто ей хочется покарать Аль Баяна по-другому. Что для всемогущего чародея хуже, чем унижение и жизнь в презрении?

Адриана отошла от меня и широкого улыбнулась, она походила на гиену матриарха, что вот-вот набросится на падаль. Она отвязала Люсию и схватила её за плечо, я хотел было попробовать вырваться, но верёвка была слишком туго затянута. Люсия смотрела жалобно на Аль Баяна, она дружила с ним уже много лет, ей не верилось, что любимый учитель оставит её в такую минуту, но тот просто жалобно пялился в пол, не состоянии даже взглянуть в глаза другу

Вдруг я услышал голос в голове: «Трое сучат, одного не убить, ну и пусть. Ну что, сучонок? Ты хоть знал, что для меня значил тот идиот, которого ты прирезал? Тебе хорошо, любовь сразу нашёл. А мне как быть? Знаешь, сколько я была одинока? Знаешь?! Нет, ничего ты не знаешь! Я убивала только, чтобы защититься. Или чтобы спасти Аурелион. А тебе хватило «благой цели». Не смотри на меня с ненавистью, ты знаешь, что я сейчас сделаю. Глаз за глаз. Зуб за зуб. Кровь за кровь».

Адриана вырвала кляп изо рта Люси и оттянула её нижнюю губу, мою девочку парализовало от страха, она не сопротивлялась. Я сидел и смотрел, как ей вырезают язык, а Адриана смеялась с ноткой истерики в голосе, её тоже нравилось. Я хотел закрыть глаза, но не хотел! Я хотел закрыть уши, но не мог!

Я всё же закрыл тогда глаза, не мог смотреть на это. Однако уши я заткнуть не мог и вынужден был слушать истошные надрывные крики, слабеющие с каждой секундой. Когда наступила тишина, я осмелился посмотреть…