Следующая прода выйдет завтра в приблизительно то же время.

Он уже и не верил в то, что София когда-нибудь по собственной воле окажется в его доме. Знал, что не сможет полностью отпустить, до конца своих дней, сидя в тени, но, чтобы быть вот так близко, смотреть, как мирно спит, сжавшись в клубочек… Впервые появилась надежда, что все под силу, что сможет защитить ее и ребенка. Впервые за долгое время, в душе появилась такая чистая и добрая эмоция, что была сродни воды в пустыне.

Смотрел на красивое умиротворенное личико, без единого изъяна и не мог заставить себя уйти прочь. Укрыл одеялом маленькое и такое хрупкое тело. Рука невольно опустилась на мягкую подушку из волос и немного сжала, ощущая мягкость и явный фруктовый запах. Вдохнул на полную грудь родной аромат и внутри что-то шевельнулось. Не сумев удержаться, наклонился над красивым личиком и осыпал легкими поцелуями скулы, останавливаясь в сантиметре от пухлых розовых губ. Какая же она красивая… Жаль, что уставшая и все из-за него…

Когда за окном уже начало светать, в кармане завибрировал телефон, оповещая о входящем звонке. Давид. Быстро покинув комнату девочки, поднес к уху смартфон.

— Что там? — спросил тихо, чтобы не разбудить Софию.

— У меня плохие новости, Максим Александрович.

— Говори.

— Мой человек в доме Быкова, сказал, что вы в опасности. — быстро проговорил Давид, понижая голос почти до шепота. — Нужно быть начеку.

— Чертов ублюдок! — почти что взревел мужчина едва сдерживаясь, чтобы не заехать кулаком по стене. — Удвой охрану возле дома и проверь каждого, кто будет его охранять. Пока не будем ничего предпринимать. Пусть твой человек узнает в чем суть его плана. Пока все.

— Хорошо, Максим Александрович, я вас понял.

— Держи меня в курсе дела.

***

На часах было уже восемь, как на кухне материализовалась София. Яркий румянец залил ее щечки после сна, на что Максим тяжело вздохнул. Она не сразу заметила, что не одна в помещении, но Романовский только по запаху мог ощутить ее появление.

— Доброе утро. — нарушил первым тишину, заставляя девочку резко обернуться на голос.

— Доброе… — тихо пробормотала. — Я хотела поговорить с тобой, Максим.

Девушка села напротив мужчины, что пил кофе и решительно уставилась на него, невольно закусив губу. Чертовски захотелось сделать это за нее. Вновь ощутить вкус сладких уст, но не мог… Кем он стал, что даже не чувствует ничего ниже пояса? Гребаный инвалид! Поднял резко взгляд к глазам, чтобы еще больше не думать о грызущих мыслях.

— Слушаю.

Немного помолчав, она все-таки произнесла так же решительно:

— Я хочу, чтобы ты начал полноценно лечиться.

— Черт, это ничего не дает! — внезапно закричал мужчина, хватая за ворот сорочки реабилитолога.

Уже почти три недели он усердно тренировался и пил все гребанные таблетки, что прописал врач. Никогда еще в жизни ему не хотелось делать что-то для других. Именно так, ведь весь этот труд и боль были только ради Софии и их ребенка. Но, черт побери, никакого, даже малейшего сдвига не было. Только жуткая боль в позвоночнике и опять эта бессонница, что выворачивала мозги наизнанку.

Да и сдвига в отношениях с девочкой не было. Она постоянно сидела в своей комнате, иногда выходила, когда он просил поужинать вместе и пряталась вновь. Днем — работа, ночью — тренировки. Когда была свободная минута, София уже крепко спала и ему оставалось только смотреть и невесомо касаться любимого лица. Вот так и жил, последние три недели и это чертовски выводило мужчину из себя.

И сейчас, на дебильный вопрос этого врачишки: «Как вы себя чувствуете?», хотелось свернуть ему шею. Хотя вряд ли это бы чем-то помогло.

— Реабилитация — очень долгий и трудоёмкий процесс на пути к выздоровлению, Максим Александрович. Тем более с вашими показателями. — начал что-то говорить он, и Максим не выдержал.

Взял стеклянную вазу, что стояла под рукой и со всей силы швырнул в стену, прямо возле головы парня. Черт, он получает такие деньги, что Романовский должен был летать, а на самом деле, даже пальцем не мог пошевелить. Этот трус аж побледнел, шокировано смотря то на мужчину, то на осколки у своих ног.

— Пошел вон! — заорал Максим во весь голос, до такой степени, что дом вздрогнул.

В стену летели предметы один за другим, с громким звуком разбиваясь на маленькие осколки. Плевать, что за окном поздняя ночь, а этот гром может разбудить всех в округе. Плевать на все!

Он и сам не знал, сколько времени прошло, прежде чем в дверь постучали. Да настолько тихо, что другой нормальный человек вряд ли бы услышал, но не Максим. В детдоме его много чему научили и хороший слух, в его случае, это не врожденная особенность. Промолчал, прекрасно зная, кто стоит за дверью и что ей не надо разрешения, чтобы войти. И так войдет.

Максим был прав, ведь уже через пару секунд дверь с тихим скрипом открылась и в проеме появилась хрупкая фигура Софии. Вот оно, лекарство для Романовского от всех болезней и невзгод, стоит на пороге перепуганное. Да, немного перегнул палку, поднимая такой шум, но ничего с этим не поделаешь. Максим всегда вспыльчив и умрет таким же. Точка.

— Максим? — тихо пролепетала она, входя несмело внутрь и закрывая за собой дверь. Боялась видно, но знаков не подала. Гордо поднятый подбородок, вот только руки немного подрагивали, выдавая ее с потрохами.

— Я тебя разбудил? — внезапно мягко спросил и сам удивился, насколько голос изменился. — Извини.

— Что?… Что случилось? — взволновано спросила София, проходя вглубь кабинета, видимо заметив перемену в голосе мужчины.

Он лишь иронично засмеялся, скорее с долей горечи от того, что впервые в жизни не может контролировать ситуацию.

— Ты спрашиваешь, что случилось? — фыркнул в ответ, откупоривая бутылку коньяка. — Ничего, что же могло случиться?! Жизнь налаживается…

— Максим…

— Что Максим?! — не выдержал он, громко ставя на стол бутылку. — Что? Тебе нравится жить под одной крышей с инвалидом?! Молчи! — пересек ее желание вставить слово. — Знаю, что не нравится, и при любом удобном моменте ты уйдешь, а я погибну. Стоит тебе переступить порог этого дома и меня не станет, София. А ты переступишь, потому что так устроен этот чертов мир, что выигрывает сильнейший и увы я уже не вхожу в их число.

Голос местами надрывался, но в этой фразе было столько отчаяния и боли, что даже не из-за крика саднило горло, а скорее из-за эмоций. Диких и беспощадных. Нет, он не перестанет тренироваться, и будет это делать до тех пор, пока не умрет и не погибнет надежда, что Максим вновь сможет стать хорошей опорой для Софии и ребенка.

— Не говори так… — почти прошептала она, но уже в другую секунду лицо приобрело решимость и даже некое подобие злости. Сжав маленькие кулачки, она отчаянно заговорила…

Три недели… Это, скорее всего, для вас совсем небольшой промежуток времени, ведь так оно и есть, но не для меня…

Три недели, я уже находилась в доме Максима. Три недели, что превратились в необыкновенное испытание для меня. В эти дни время тянулось необычайно медленно, словно потешаясь надо мной. Я старалась много не фантазировать на счет отношения Романовского ко мне, но не хочу скрывать, что глупая надежда на то, что у него появится желание все изменить, не покидала. Она маленьким червячком забралась мне под кожу и каждый следующий день заставляла корчиться от боли. После второй недели, окончательно поняла — этому мужчине все равно на то, что будет между нами. Целыми днями он где-то пропадал, приходя поздно ночью, иногда звал меня к ужину, где держал молчанку, а когда я просыпалась его уже не было. Такое ощущение, что он сбегал от меня или специально держал на расстоянии. Несколько раз даже передавала через посторонних людей, что хочу встретиться с ним, чтобы уже самой расставить все на свои места, но после прямого игнорирования, перестала, что-либо предпринимать, ждя того момента, когда наконец-то уйду из этого дома, ведь каждый день превращался в пытку.