После всего перед глазами — пустота, черная и страшная. Что было потом, когда я отключилась? Этот насильник — по-другому называть его даже не могу — мог делать со мной все, что захочется. Так почему же глупое тело так спокойно реагирует на него? Не подает сигнала о бедствии и не включает спасательные инстинкты, защищая меня, заставляя всегда быть наготове? Такое впечатление, что сейчас по моим венам течет вирус, заставляя все органы работать совсем неправильно, подчиняясь Максиму Романовскому. Тело реагирует совсем так, как нужно и это пугает больше всего. Мы же должны подчиняться животным инстинктам. Они намного сильнее всех убеждений и, тем более, влиянию сторонних. Человек попросту не может контролировать их. Из этого следует вопрос: «Что со мной не так?» Почему глупая жертва спит в объятиях хищника, да еще и кладет ему в рот руку, не боясь, что может отгрызть без замедления? Главное то, что даже не могу противиться его напору. Точно знаю, что сломает, посадит в клетку и будет изощренно издеваться. Мне бы достать как-то телефон, сразу бы сообщила все Кате или Наде. Девочки смогли бы связаться с полицией или же на худой конец, сообщить в новостях о похищении человека.
Быстро поднимаюсь с кровати и наспех одеваю вчерашнюю одежду, что уже так сильно пахнет Максимом. Таким тяжелым и ощутимым, что хочется побыстрее сбросить ее с себя, но ходить по дому обнаженной нет желания, да еще и одного унижения мне хватило с головой. Эта комната душит меня воспоминаниями о вчерашней ночи, несмотря на ее большие размеры. Я быстро бегу к двери, но внезапно замечаю ничем не примечательный мужской галстук. И все бы ничего, если бы он вчера не удерживал мои руки, пока мужчина… Становится нечем дышать от обиды. Он же взял меня, как какую-то дешёвую шлюху, не спрашивая решения и лишая воли, чтобы не мешала. Пулей вылетаю в коридор и, не оборачиваясь бегу в комнату, выделенную мне, прижимая к груди разорванное платье, что держится на честном слове. Зверь. Монстр.
Только когда дверь полностью закрыта, могу вдохнуть воздух на полную грудь, но не до конца. В этом доме я должна быть всегда осторожна и внимательна. Но что, если он снова вернется? Защищаться попросту не смогу против девяностокилограммового мужика, что одной рукой с легкостью переломает мне кости.
Отложив на потом все мысли, я прямо-таки сдираю с себя всю одежду и встаю под горячие струи воды в душе. Кожу пощипывает от высокой температуры, но это помогает не думать о том, в каком дерьме оказалась. Голова и так разрывается от мыслей и искания путей спасения.
Вышла в свою комнату после часа проведенного под кипятком. Разгоряченная и обреченная… Едва не вскрикиваю, совсем не ожидая увидеть в комнате Терезу. Она убирает смятую постель и разбросанную мною одежду. Поднимает взгляд и растерянно улыбается, пряча в большую сумку остатки белья.
— Вы уже проснулись, София Андреевна. — начинает женщина. — Максим Александрович желает, чтобы вы приехали к нему в офис ближе к обеду.
Максим Александрович желал… Пффф, от ее слов хочется рассмеяться и одновременно заплакать. Даже не знаю, что ответить. Вот так стою и смотрю на женщину, а в голове звучит лишь одно слово: «желал». К счастью, Тереза первая нарушает неловкую молчанку:
— Сначала, я для вас приготовлю завтрак. — улыбается женщина, но это больше похоже на улыбку робота. — Вам накрыть здесь или…
— Я пойду с вами! — перебиваю женщину, ведь понимаю, если останусь одна — с ума сойду от терзающих мыслей, ведь сколько не думаю, а выхода из сложившийся ситуации не нахожу. Еще и фраза того мужчины, кинутая мне в спину так небрежно, но так прочно запечатлелась в голове.
Он знает, что-то… не просто «что-то», а информацию, за которую я готова отдать многое. Мужчина знает это и уверенна, что та встреча была не последней в моей жизни с ним…
Тереза механично кивает и я молча следую за ней к кухонному островку. Женщине, все-таки не удается «усадить» меня за стол в очень большой столовой. Больше напоминает поле битвы, нежели кухонную принадлежность. Весь в высеченных из дерева пейзажах, за ним бы с легкостью поместились двадцать человек. Никогда не понимала, зачем людям такие большие мебели. Говорят, азиаты покупают громоздкие машины, компенсируя ими свой маленький рост. Только вот, эта гипотеза совсем не затрагивает Максима Романовского. Он, словно исключение из правил.
Сажусь за небольшую барную стойку и вдыхаю в легкие аппетитный аромат бекона и яичницы. Неволей во рту собирается слюна и идея о голодовке уже не кажется такой актуальной. Она ставит передо мной ароматный завтрак и чашку дымящегося кофе. И если бы я хоть на минутку могла забыть бы, где нахожусь, то почувствовала бы себя самым счастливым человеком на свете. С удовольствием уплетая завтрак, я даже не замечаю ничего вокруг. Официально — это самый вкусный завтрак в моей жизни.
— София Андреевна, это конечно, не мое дело, но поверьте, Максим Александрович очень добрый человек. — тихо, как бы невзначай, начинает женщина, загружая в посудомойку грязные тарелки.
Я пропускаю ее слова сквозь уши, не желая спорить или перечить ей. Достаточно того, что я знаю правду и уверенна, если бы насиловал он Терезу, она бы так не говорила об этом бесчувственном монстре. Кажется, он добр ко всем кроме меня… Ничего не ответив, продолжаю молча есть, но женщина не желает успокоиться, продолжая нахваливать его:
— Еще четыре года назад у меня обнаружили меланому… — начинает снова Тереза и я шокировано поднимаю к ней глаза, только сейчас заметив, насколько короткие волосы у женщины. — Да-да… Деточка, знала бы ты сколько людей от меня отвернулись в тот момент. Единственным человеком, кто помог мне, был Максим Александрович. Он оплатил операцию, лечение, реабилитацию, да еще и на отдых отправил. Этому человеку я буду благодарна до конца своей жизни.
Мне совсем нечего сказать женщине, но я очень поражена ее историей. Нет, совсем не тем, что Максим сделал для нее, а тем, как легко она может говорить о своих проблемах, о боли и страдании. Теперь я смотрю на нее совсем по-другому. И если еще вчера считала ее за бездушного робота, то сейчас понимаю, что передо мной самый обычный человек, что боится потерять работу, если поможет мне. Обида, что сидела у меня в душе тут же испарилась и появилось обычное человеческое понимание. Может быть, у нее дети и внуки где-то там. Если правильно подобрать ключ, то в будущем Тереза может мне помочь. Нужно стать ближе, но сейчас говорить на задушевные темы совсем нет сил. Внутри, я словно пустой колодец. Мне бы телефон где-то раздобыть…
Уже через полчаса я в компании двух амбалов еду, словно на казнь. Не готова так быстро смотреть ему в глаза и видеть триумф. И все равно что глупое неконтролируемое тело попросту предало меня, как бы это глупо не звучало. Он смог сломать меня, прогнуть под себя в момент самого сильного удовольствия, на пике, когда я просто не смогла контролировать чувства и действия. Сейчас же могу сохранять холодный разум, но только стоит Максиму захотеть и из моей «трезвой» головы вылетят все мысли, уступая место возбуждению и неопределенному дикому желанию.
Мы едем по оживленным улицам большого города и я с грустью наблюдаю за происходящим. Столько людей вокруг, но я так одинока. Помощи даже не у кого попросить. Хотела бы я сказать, что погода соответствует моему настроению, но за окном ярко светит солнышко и невесомый ветерок треплет легкие ветки деревьев. Все время приходится опускать подол платья, которое я так неудачно выбрала из всего того «разнообразия», что оставил для меня Романовский. Несмотря на то, что наряды все очень дорогие — хотя ценников нет, но женщине легко догадаться о себестоимости вещи — в каждом мне слишком неуютно. Нет, не из-за неподходящего кроя или размера. В шкафу нет ни единого платья длиной ниже колена. Все они открывают мои ноги до середины бедра. Когда надевала одно из них, рассчитывала, что свободная бежевая ткань хотя бы задираться не будет, но длина ее настолько ничтожна, что сидя в машине мне уже стыдно до корней волос. Единственное, что есть приличного в моем наряде — рукава в три четверти… Дурочка… в следующий раз одену простыни и так и выйду к нему, чтобы нарочно позлить, вывести из себя.
