Как медленно тянулось время, и как тревожно было на душе. Уже второй час Женевьева бесцельно бродила по квартире, словно слепая, натыкаясь на разбросанные в беспорядке вещи. Все здесь напоминало о нем. Забытые им носки сиротливо лежали на стуле, носовой платок привлекал внимание, брошенный на компьютерном столе, а главное книги, которыми были заставлены стеллажи. Некоторые из них были написаны Ларри.
Женевьева подошла к полкам, пробегая глазами по книжным корешкам. «Призрачный замок», «Война Алой и Белой Розы», «Принц воров», «Музей восковых фигур», «Путешествие к седым пирамидам», «Кровная месть», «Восемь лет». Здесь не хватало лишь «Летящего по волнам». Почему два знакомых издателя отказали Ларри? Анализируя впечатления после прочтения черновиков этого романа, Женевьева недоумевала, на ее взгляд, роман был лучшим из того, что было создано Ларри. История пирата поневоле, рассказанная им самим, вряд ли, оставила бы равнодушными даже искушенных читателей. Имя главного героя было выбрано Ларри неслучайно: Сириус, так звали его крестного. Помимо имени у этих двух людей: вымышленного и настоящего была одна и та же судьба, оба погибли в самом расцвете лет. Даже во внешнем облике, высоких скулах и впалых щеках, торчащими, в беспорядке темными волосами, а главное, в горящих дьявольским блеском глазах, которые бесстрашно смотрели на мир, угадывался дорогой сердцу Ларри образ. В руках Женевьевы оказалась «Война Белой и Алой Розы» – роман, который принес ему бешенную популярность. Открыв книгу наугад, она прочла: «…Зал был полон людей. Бархатные портьеры, опускающиеся до пола, будто разделяли жизненное пространство на два мира: придворных, пышными одеждами напоминающих диковинных птиц и рыцарей, более всего уважающих бравый звон оружия. Маленькая ручка подала еле заметный знак, и батистовый платочек оказался в руках высокого мужчины. Он почтительно поднес его к губам, одновременно вдыхая слабый аромат лаванды, и поцеловал. Большего, к сожалению, он не мог себе позволить. Стыдливо пряча влюбленные глаза, Сильвандир бросала выразительный взгляд на Ланселота. Единственный из Ланкастеров, он был выше придворных сплетен, преследуя одну цель – быть ближе к своей возлюбленной». Ланселот, Ланселот, она несколько раз подряд повторила это имя. Ларри ей что-то говорил о каком-то Ланселоте. В раздумьях, Женевьева захлопнула книгу. В нашей жизни редко происходят случайности, скорее всего, это Провидение вложило ей в руки «Войну Роз». Только бы с Ларри ничего не случилось. За неудачно пролетевшим вечером незаметно наступила ночь. Интересуясь погодой, Женевьева выглянула в окно. Вряд ли, Ларри будет шататься по улицам. Он привык рисковать, искать его следует дома, на Таггет-стрит. Проверить точность своего предположения ей сейчас только предстояло. А за окном моросил мелкий дождик, Луна спряталась за кучевыми облаками, и ветер, кажется, не менял своего направления. Погода сегодня была вполне привычной для Британских островов. Избыточная влага конденсируется, и первым лучам солнца придется натолкнуться на естественное препятствие, преодолевая которое, они будут многократно отражаться и преломляться. Назавтра Лондон по праву может быть назван Туманным Альбионом. Ее, Женевьеву, путешествующую с помощью Огненного Кольца, это не должно беспокоить. Сейчас она оденет его на указательный палец левой руки и все узнает.
Раздался звонок в дверь. Женевьева растерялась, кто бы это мог быть?
Конечно, не Ларри. Долго гадать ей не пришлось. На пороге стоял профессор МакВалтэг. Со всеми внезапно навалившимися проблемами, Женевьева совсем позабыла о предварительной договоренности с бывшим коллегой. Пытаясь восстановить в памяти их последний разговор, она застыла, как вкопанная, не сводя настороженных глаз с Прометея МакВалтэга.
– Добрый вечер, пожалуй, теперь, доброй ночи, – извиняющимся голосом произнес профессор, – Разрешите войти?
– Пожалуйста, – рассеянно ответила Женевьева, посторонившись и пропуская гостя вперед. Она мучительно соображала, как стоит себя вести с профессором. Сейчас он заметит беспорядок в квартире, и, конечно, догадается, о многом. Мир тесен, когда-то профессор МакВалтэг и Женевьева работали вместе, обучая и воспитывая новое поколение волшебников. Теперь профессор и Женевьева поддерживали дружеские, скорее даже, официальные отношения, которые не должны были выходить за рамки приличия, а визит к молодой, разведенной женщине в двенадцатом часу ночи, трудно объяснить проявлением дружеских чувств. В прошлом они были объединены одной целью, в настоящем, у каждого из них была своя жизнь. Но, так же, как и раньше, они находили общие точки для соприкосновения, – Я слушаю вас внимательно, профессор, – Женевьева пригласила бывшего коллегу присесть, жестом указывая на стул.
Прометей МакВалтэг остановил свой проницательный взгляд на хозяйке. Опытный физиономист, он мог читать по лицам людей, как по открытой книге. Спокойные серо-голубые, как у матери глаза его, излучали бесконечное терпение. Не вовремя пришел он на Кессингтон-стрит, ее что-то гнетет, но, может быть, лучше сейчас для нее, высказаться, излить свою душу. – Это я вас слушаю, уважаемая миссис Лакстон.
Поначалу на лице Женевьевы промелькнула неприязнь. Догадался, подумала она. Мимолетное чувство сменилось недоумением, а затем еле заметной виноватой улыбкой. Да, действительно, Женевьева обращалась к профессору МакВалтэгу за помощью, но не ожидала, что ученый ответит на ее просьбу столь быстро. – Извините, я неважно себя чувствую, погода, знаете ли, виновата. Возвращаясь к нашему последнему разговору,
очень хотелось бы узнать ваше мнение по поводу использования Великого Магистерия для безошибочного определения возраста археологической находки?
После услышанного брови профессора МакВалтэга поползли вверх, на что замахнулся этот двигатель науки?! – Миссис Лакстон, вы обратились не по адресу. Как сказал великий Парацельс: «Алхимия – это искусство, которое нельзя постичь без духовного знания». Разве современные археологи обладают силой внутреннего восприятия?
– Простите, профессор, но сейчас вы рассуждаете, как воинствующий клерикал. Существование материальной культуры, вряд ли, можно расценить, как противоречие главному принципу Алхимии. Люди всегда стремились к раскрытию тайн древних цивилизаций. Может быть, я не точно выразилась, но цели, которые мною преследуются, благие.
Профессор МакВалтэг испытал неловкость. Последнее время он стал слишком мнительным. Причина этого заключалась в том, что жизнь его проходила одновременно в двух параллельных мирах, в традиционном и волшебном. И в том и в другом, у него было много недоброжелателей. Скольжение по лезвию ножа сказалось и на отношении профессора к окружающим людям. Искреннее желание помочь им, нередко оставалось лишь таковым. Взглянув на Женевьеву, профессор МакВалтэг задал неожиданный вопрос, – Вы не знаете, каковы успехи нашего общего знакомого, мистера Ланкастера?
Испытывая потребность излить душу, поведав о наболевшем, Женевьева, все еще не решалась сделать это. Если бы все происшедшее было бы лишь ее тайной, но как посмотрит сам Ларри на предложение воспользоваться помощью хорошо знакомого человека? Похоже, профессор МакВалтэг спрашивает не из праздного любопытства, – Вас трудно обмануть, да, это не к чему, пожалуй. Слава переменчива и сейчас она повернулась к мистеру Ланкастеру спиной. Ему снова придется доказывать свою состоятельность.
Из деликатности Прометей МакВалтэг воздержался от дальнейших расспросов на щекотливую для любого творца тему. Непривычная рассеянность Женевьевы не укрылась от внимательного взгляда ее бывшего коллеги. Что-то случилось, иначе она не позволила бы себе позабыть о назначенной встрече. Обособленная жизнь в узком мирке, где правит невероятное, скрывала многие привычные стороны жизни. Поразительно, как быстро ей удалось адаптироваться к миру материальному, и беспрепятственно существовать в нем, подчиняясь канонам очевидного. Он же, напротив, был ярым приверженцем Магии. Отсюда возник разный взгляд на одну и ту же проблему, – Скажите, миссис Лакстон, разве в археологии отменен метод радиоактивных изотопов?
