«Я знал, что к озеру вернусь…» Я знал, что к озеру вернусь. И, не отыскивая брода, Незамутнённая природа Ко мне шагнёт, и я нагнусь, Чтобы испить воды печальной. Волна неспешно подойдёт, И доверительно, послушно Затараторят наши души, Как птицы осенью холодной Пред отправлением в полёт. Трилистник 1 Когда же Сыну твоему Вбивали люди гвозди в руки, Скажи, Всевышний, почему Глядел молчком на эти муки?! «Распни его, чего тут ждать!» — И заалела кровь на коже… Толпу ты мог бы покарать, Но ты молчал… Скажи мне, Боже, В чём замысел твоих идей На этом свете чёрно-белом? Омывший кровию своей От их грехов, людей не сделал Красивей. И тебе ль не знать — Не возвеличить их природу! Но как ты Сына мог отдать На растерзание в угоду Толпе глумящейся, скажи?! В ответ взмахнёшь десницей строгой? — Тогда меня и накажи, Но сына моего не трогай! 2 Слышу голос за спиной В солнце, в дождь и в хлопья снега: «Я – небесный и земной, Я есть Альфа и Омега». Я-то знаю, кто Ты есть, Я в Тебя с пелёнок верю, Душу, сердце, совесть, честь Я всю жизнь Тобою мерю. Но опять Ты за спиной «Я есть Первый» повторяешь. Что ж Ты делаешь со мной, Если мне не доверяешь?! 3 Господи, как высоки Выси твои и дали! С лёгкой твоей руки Сеяны наземь печали Лунных и млечных рек… Ты узнаёшь, Всевышний, Это же я, человек, Рву твои звёздные вишни. Это же я на земле Жду сокровенного знака В гневе ли, милости, зле… Не узнаёшь, однако… «Свет небес и свет души…» Свет небес и свет души, Словно братья, хороши, Друг на друга тем похожи, Что тобой хранимы, Боже. Тьма души и ночи тьма, Словно посох и сума, Неразлучны. В тьме лукавой Своё дело знает дьявол. Свет и тьма – как две реки. К ним прибиты две руки. Между этих вечных рек Жизнью распят человек. «Когда поймёшь, что одинок…»
Когда поймёшь, что одинок И никомушеньки не нужен, Услышишь вдруг: «Вернись, сынок, Я скоро приготовлю ужин». Ах, мама, мама, столько лет Несло меня по белу свету — Не мил мне боле белый свет, Но ведь другого света нету?! Среди людей, среди дорог Нет счастья, мама! – Мгла и стужа. «А ты вернись, вернись, сынок, Я скоро приготовлю ужин». «Осенний дождь накрапывает. Слякоть…» Осенний дождь накрапывает. Слякоть… До рёбрышек промок народ, продрог. С одной ноги соскальзывает лапоть, А на другой чуть держится сапог. Так всей стране мы голову морочим, Мол, испокон веков Россия такова. Она нам платит тем же, между прочим, Пуская лебедей из рукава. Кукушка И всё-таки, всё-таки рада Подсматривать из-за ветвей, Как милые, кровные чада Живут у чужих матерей: «Смотрите, какие большие! Кукуют, умеют летать, И смотрят на гнёзда чужие, Тут ясно, кто родная мать!» «Средина августа. Жара…» Средина августа. Жара! Не сон, а каша. Без побудок Выходишь в сад. Уже с утра Кипит как самовар рассудок. И тень от яблонь не бодрит, В ней пыль вчерашняя доселе В просветах радужных парит Космическою каруселью. Бежишь на пруд, ныряешь в пруд, В томящуюся блажь прохлады. Не ожидавшие преграды Мальки с разлёта бьются в грудь. Их мельтешащая игра Смешит и суетно щекочет. Малёк подпрыгнет, захохочет: – Ну что, жара? – Жара… Жара… «Сквозь долгие века…» Сквозь долгие века Без видимого срока Глядит издалека Луна холодным оком На мир зелёных трав И ниву золотую, На мусор вдоль канав И суету людскую Столиц, предместий, сёл, Холодностью смущая И мёртвым светом всё Живое освещая. «Они пришли, враги…» Они пришли, враги, Ко мне просить прощенья… На скатерть пироги Поставил, угощенья. «Ну, наломали дров! — Хохочут, – ох, немало». …Теперь вот нет врагов, Но и друзей не стало. |
