Резюмирую: тургеневские девушки – те ещё штучки: ненасытные менады в сравнении с ними просто вылитые фригидницы. За месяц наших бурных отношений я сбросил шесть килограммов. Причём, далеко не лишних в том моем возрасте. Отощал, осунулся, И это несмотря на то, что иной позы, кроме как она сверху, я – снизу, эта прирождённая всадница (амазонка) почти не признавала. Почти – потому что далеко не всегда наши случки происходили в комфортных домашних условиях. Нам приходилось изворачиваться, чтобы не стать притчей во языцех нашего двора, не засветиться со своими неуставными взаимоотношениями на всю, как говорится, Ивановскую (в реальности – на всю улицу имени 50-летия Великого Октября). Если мои родители были дома, а её – отсутствовали, я демонстративно выходил из нашего подъезда, скрывался в неизвестности города, чтобы затем тайными тропами пробраться незаметно обратно и юркнуть в заблаговременно отпертую, но в целях конспирации оставленную наглухо прикрытой дверь. Если же оба-два родительских комплекта оказывались не там, где надо, то есть не на работе, а по месту прописки, то мы встречались на том самом НП имени Лёни Соколова, само существование которого я, в отличие от Лёни, держал в глубокой тайне. И предавались любви в позах, заимствованных из сексуального обихода нимф и сатиров, ибо в предаться в любой иной не представлялось возможным. Точнее говоря, при нашей малой на то время технической осведомлённости, ничего другого мы не знали. Значительно позже мне стала известна классическая кинематографическая поза, когда парень, припечатав партнёршу к стене, оприходует её визави, фактически удерживая ее силою своих рук. Естественно, я испробовал эту позу в деле и остался не слишком доволен. Во-первых, руки, занятые удержанием немалого веса, перестают подпитывать подкорку приятными ощущениями, ибо при такой нагрузке осязание отключается. Во-вторых, малая амплитуда фрикций не способствует полноте испытываемого оргазма, хотя и продлевает весь процесс во времени своей скудной подвижностью в пространстве. В третьих, если коитус затягивается, то сексуальный контакт превращается в спортивную тренировку, в закаливание определенных участков мужского тела (спина, руки, бёдра, крестообразные связки колен), в наращивание мышечной массы. Вывод: к данной позе в жизни (а не в кино), можно прибегать лишь в самых крайних случаях, когда никакие иные невозможны. Но хотя мы и не подозревали о ту пору обо всех этих киношных изысках, обходясь известным, на меня всё равно ложилась двойная нагрузка, поскольку у Аси (назовём её так, хотя Джемой было бы приятнее, но уж слишком далека она от тургеневского оригинала со своим утиным носиком, ослепительно белой кожей и ярко выраженной белобрысостью) в позиции «стоя раком» подкашивались тонкие ножки и мне приходилось держать её во всё время копуляции чуть ли не на весу. Ясное дело, что это обстоятельство отнюдь не способствовало основательной неторопливости наших утех. Между прочим, совлекаясь на природе, мы не обращали внимания, находится ли кто-нибудь на наблюдаемом объекте, то есть на пресловутой лавочке траха, или она временно пустует в простое. Если же в это время на объекте кто-то миловался (по его – объекту – обыкновению), то порой получался замечательный стереофонический эффект, переходящий в эхолалию: там «ах», там «эх», там «а-а-а» и тут примерно то же самое…

Заметь, читатель, здесь, именно в этом месте моего правдивого повествования меня посетило великое сомнение: упоминать о соседе, сменившем вышеописанную соседку или обойти его ханжеским молчанием? Моя честность долго боролась с моей же стыдливостью, и, в конце концов, одолела её. Слава храбрецам, которые пишут так, словно готовы нырнуть в самый ад – из любви к истине!

Спешу признаться, пока не передумал. Вскоре после отъезда семейства тургеневской девушки (кажется её папашу отправили помогать кому-то из наших африканских братьев, строящих социализм на базе позднего полиомиелита) в их квартире поселили молодого лейтенантика, который как-то прекрасным осенним вечером зазвал меня к себе и попытался склонить после обильной выпивки к гомосексуальным утехам изголодавшейся без женской ласки плоти. Но я и в подпитии твёрдо держался нашей родовой исконно-посконной гетеросексуальной ориентации – не для того мне Господь член даровал, чтобы его всякие лейтенантики обсасывали!.. Короче, ничего, кроме рукоблудства на брудершафт ему не обломилось. Впрочем, он и этому оказался несказанно рад, так что зачастил с приглашениями, то на рюмку кофе, то на фужер арбуза. Пришлось принимать меры, знакомить его с одной привокзальной ундиной с твердой таксой в три рубля (хотя, если подпоить, то можно попользоваться её сомнительными прелестями и бесплатно, т. е. за счёт выпивки). Выяснилось, что гомосексуалил (или – педерастничал – это уже кому как из дорогих моих читателей и бесценных читательниц заблагорассудиться это дело называть) этот летёха в силу хреновых обстоятельств, – неумения ладить с противоположным полом. Он его не понимал и побаивался. Лейтенантику (назовём его Михаилом) так понравилось тешиться натуральным сексом с ундинкой (в миру – Котлетка – народное упрощение «сценического» псевдонима Колета; по паспорту она звалась Татьяной), что он на ней чуть было не женился. Ну то есть, если бы не я, то и женился бы за милую душу. Пришлось писать анонимку его начальнику, подполковнику Апчхиеву, сигналить об аморальном образе жизни лейтенанта Безразборова. По словам последнего, подполковник вызвал его на ковер, по-отечески пожурил, вкатил трое суток ареста, а по отбытии срока, отправил вместе с третьей ротой на картошку[13]…

Дальнейшая судьба Михаила мне неизвестна. Надеюсь, он всё же нашёл в себе мужество, преодолев свою природную робость перед женским полом, втиснуться в славные ряды гетеросексуалов…

С вводной отца – той её части, которая касалась сдачи вступительных экзаменов в какой-нибудь вуз – случился пролёт (хотя всё остальное, связанное с поездкой к бабушке и крещением, было выполнено в точности). И вот почему. Привыкнув к частым переменам мест (ибо как я уже неоднократно упоминал, отец мой, будучи офицером СА, дольше чем на два-три года в одной и той же военчасти не задерживался, но путешествовал с казенной подорожной, женой и двумя детьми из одного провинциального гарнизона в другой, ещё более захолустный), я решил выбрать себе профессию, связанную с частыми командировками. Случай подсказал мне, какую именно. Случай имел имя и фамилию – Геннадий Кратиков – и приходился мне двоюродным братом. Брат работал специальным корреспондентом в краевой газете и однажды взял меня с собой в ближнюю командировку. Ближней она считалась потому, что пункта назначения можно было достичь на личном автомобиле. Несколько часов туда и столько же обратно. Дорожная скука все равно обеспечена. Вот я и пригодился, чтобы не так скучно ему было рулить…

Прежде всего меня поразило, что в любой гостинице или мотеле братцу моему достаточно было показать свое журналистское удостоверение, чтобы получить номер, несмотря на выставленную у стойки администрации (ныне это называется ресепшн) табличку «мест нет». Ну а то, как его встречали местные начальнички, – часто заискивающе и почти всегда нервно, – доконало меня окончательно. Тут следует кое-что разъяснить, а именно – разницу между советской журналистикой и той, которая существует в настоящее время в рамках РФ. Советская журналистика – это вам не как сейчас, когда высасываешь сенсации из пальца, громишь по заказу тугой мощны её же конкурента, или вдохновенно обливаешь США поносными какашками по велению собственной души, чудесным образом совпадающим с общей линией властей. Начать с того, что в СССР все газеты и журналы были фактически государственными и негативный материал в номере немедленно сказывался на благополучии того начальника, чье ведомство дало повод для подобного отзыва. Словом, вляпаешься, не отмоешься: самоопровержений и тем более извинений за допущенные при публикации неточности и ошибки советская периодическая печать категорически не практиковала. Отсюда – то внимание и уважение, коим пользовались товарищи журналисты даже на уровне краевой периодики, что у уж говорить о центральной… Вот после той командировки меня и осенило – буду журналистом…