Самый озорной, цветистый и желанный, Бабник, бражник и – тяжел кулак, Брат наш Анатолий. Как-то странно, Что не слышно: «Я донской казак!» Что не слышно: «Братья, дайте руки, Вот они – течет одна в них кровь! Родом мы с Паники, с Бузулука, Наша им извечная любовь! Как чабрец на Песках задымится, Опахнет медвяно хутор, гать, Я встречаю вас. И ваши лица В те часы отрадно созерцать! Погорюем у могилы матери И сестру проведаем в Дурных. Васе я скажу: «Философ важный!» Витин похвалю пейзажный стих!» Толя, брат, зачем ушел так рано, Кто открытку близнецам пришлет? Твоя смерть для нас – большая рана. Кто ушел – обратно не придет. Мои ровесницы 1 Мои невесты замужем — Девчата с 41-го. Из них иные мамы уж И женщины примерные. Они в работе мудрые, Хозяйки безупречные. Бывает очень трудно им, И зябко стынут плечики. Но бьет под сердцем маленький Живой комочек, тепленький… И враз на место встанет все И потечет истоками… И солнце зависть светлую К ним сохраняет завязью. Они слегка обветрены, Не ведают усталости. Их руки зацелованы, Простираны до жилочки. Они, как прежде, скромные И по весне улыбчивы! Их красота оформилась, Созрела в ясной честности. Нет, не сулю я горы им — Я помню вас, ровесницы! Спустя сорок лет… 2 Мои ровесницы-старушки, Вы в 41-м родились. Истлели грубые игрушки, Сошла на нет и ваша «жись». Вы постарели очень рано И вас теперь не угадать. Лишь в сердце тягостная рана — Ее не спрятать, не унять, С ней нет возможности расстаться, Вы с нею свыклись навсегда. Родимых вас недосчитаться — Печальна эта череда. Я вспоминаю просветленно Вас юных, с косами девчат, И хоровод в лугах зеленых, Как ваши каблучки стучат! Вот стайкой дружной на прополке. Вот на току. Иль у коров. В колхозе вы трудились с толком, Хоть – ни медалей, орденов. Войной помеченные, позже Не оставляла вас она. Других вы женщин были строже, Какая ведали цена И доброте и хлебу так же, И верности до донца лет. Несли житейскую поклажу, Я с вами рядышком, поэт, И ваш поклонник неизменный, И неизменный ваш жених. Морщинки, седина и вены, Судьбою битые под дых. У Шкараборовой Маруси Под повительным холодком: «Ой, вы лебедушки да гуси!» Мы хором нашенским поем. Ох, дрожит в стаканах водка, На ресницах же – слеза, Михаил, Иван, Володька, В балках высохла роса. Где ж вы, где ж вы запропали, Не выходите косить? Рано холмиками стали… Что же, вас теперь винить? Оно верно, после драки Кулаком не след махать. Забубенные гуляки, Упокоившаяся рать. «Ой, вы, лебеди да гуси, Вы куда? – За окоем!» Над Донщиной и над Русью Песня – жалость. В горле ком. Я не стану расставаться, Я останусь в хуторке. Буду братом называться, Удить окуней в реке. И сушить траву, калину, И рубить к зиме дрова. Успокою Зину, Нину, Подберу цветы-слова. А как только свечереет, На колодке (я ж казак!) На гармонике ничейной Я сыграю краковяк! Чтобы вспомнилось былое, Молодое, как весна, И запамятовалось злое, Лиходейная вина. Да чтоб в душах полегчало, Смех звенел (он знак красы!) Мелодичный и венчальный Вплоть до утренней росы! Донник
Что ж ты, донник разлюбезный, Почернел в такую рань? Золотистый цвет в небесный Ковш сронил, как будто дань. Аль ты вспомнил тихомолком Косоглазую орду, Что на Русь напала волком И посеяла беду? Донник, донник… Дона радость, Как чабрец и как ковыль! Ты не умирай, не надо, Ты земли исконной быль. Я полью тебя слезами И отборною росой, Чтоб ты пламенел логами, Равный солнышку красой. Чтобы конь мой в желтом море Плыл, не ведая преград. Чтоб душа не стала с горя Заполошной от утрат. «Люблю их грустные глаза…» Люблю их грустные глаза И лица в будничных морщинках, А в них забытая слеза И слово нежное «кровинка»… Мои сельчане – земляки, Вы на живой земле живете, Как облака, как родники, О коих плачете, поете! И я за вас за всех молюсь, Чтоб не сгубили вас пожары, Чтоб освещали Дон и Русь Всегда приветные Стожары. И чтоб, исколесив весь мир, В родимую свою глубинку Левадой, где растет купырь, Вернулись поутру «кровинки». |
