Ксения показала пальчиком на верхнюю палубу:

— Солярий. Трап со стороны кормы… Только мне кажется, что она не одна.

— Благодарю вас.

— Спасибо за одежду, — сказала она.

Я помотал пальцами правой руки над головой: «свои люди, сочтёмся», и двинулся к корме.

Поднявшись по трапу, увидел Марию в компании широкоплечего господина в летах. Она со скучающим лицом гипнотизировала горизонт, а он, активно жестикулируя, что-то вдохновенно рассказывал.

Мне хотелось подойти незамеченным, чтобы подслушать хотя бы несколько фраз, но Мария как-то почувствовала моё приближение, обернулась и расцвела в улыбке.

— Чувствуешь себя лучше, дорогой? — спросила она.

— Твоими заботами, милая, — не растерялся я.

— Познакомься, это Пётр Леонидович, спасает меня от скуки…

Широкоплечий господин сделал вид, что рад моему появлению.

— А это Максим, мой муж.

— Прекрасный денёк, — сказал я, даже не пытаясь протянуть Петру руку.

Но он в этом не нуждался.

— Рад познакомиться, Максим, — солгал Пётр. — Очарован вашей женой. Как в Мегасоце называют симпатии с первого взгляда?

— Венерическими.

Он растерялся:

— Почему?

— Удовольствия мало, головняка много…

Пётр Леонидович в сомнении потёр переносицу и неожиданно принял верное решение:

— Что-то я засиделся. Позвольте откланяться, дела…

Он ушёл, а мы какое-то время просто улыбались друг другу. Я разглядывал её лицо и поражался, насколько она красива. На улице, при солнечном свете я никогда её не видел. И много потерял…

Неожиданно она погладила меня по щеке и сказала:

— Тебе утром следовало побриться.

Я хотел возразить, что брился, но слова застряли в горле. Моё биологическое время теперь текло иначе. Мне даже пришлось снять наручные часы, чтобы не путаться.

— Извини. Этого больше не повторится.

— Иногда пусть повторяется, — разрешила Мария. — На солнце ты кажешься интересней… Жаль, что не вышел из каюты утром. Проходили под мостом «Большой Бельт». Очень красиво.

— Так мы уже в Северном море? — я осмотрелся, будто на глаз мог отличить Северное море от Балтики.

— Прямым курсом на Великобританию! — она показала средним и указательным пальцами в сторону носа корабля и счастливо рассмеялась.

А я подумал, что в Дании Ксения не сошла. Что было бы логично, если бы она была обычным пассажиром.

— Устал от занятий?

— Обижаешь! Всё выучил!

— Да ладно… так уж и всё?

— Проверь!

Она приступила к проверке с ленцой и ухмылочкой, но, по мере числа вопросов, темп нарастал. Через полчаса она в азарте начала хитрить: спрашивала, что не задавала, а через час признала:

— Поражена твоими успехами, милый. Мехмат рулит! Ты превзошёл мои ожидания.

Я склонил голову:

— Спасибо, дорогая. Но мои успехи — целиком твоя заслуга. И я прекрасно понимаю, что со стартовым уровнем компетенции сообщник из меня никудышный.

Она заглянула мне в глаза:

— Ты меня пугаешь. Почему-то хочется спросить: кто вы, молодой человек? Мы знакомы?

— Так спроси.

— Меня больше интересует рыжеволосая дама в сиреневом дождевике.

Я кивнул, возвращаясь с небес на палубу.

— Её зовут Ксения, и она — шпионка.

— Почему так думаешь?

— Поднялась на борт в Киле. В Лейбаграде на берег не сходила. Сегодня ночью «Аркадия» вернулась в Киль, но Ксения всё ещё тут. Плывёт с нами дальше.

— И ты, как прилежный курсант ГПУ, стараешься держаться к врагу поближе?

— Тесный контакт — это возможность изучить повадки и верно выбрать время и место решающего удара.

— Молодец, боец! Ксения — человек Крецика?

— Вряд ли. Крецановский — не та фигура, чтобы вести свою игру. Слишком мелкая сошка.

— Тогда начнём с игроков, — сказала Мария. — Будем исходить из того, что настоящий изобретатель лежит в коме. Как растение он проживёт долго-долго, но играть вряд ли сможет.

Я припомнил, как хлопал в ладоши Никаноров, радуясь числу секунд, отпущенных ему судьбой на дожитие, и нахмурился.

— Что-то не так, милый? — насторожилась Мария, уловив изменение моего настроения.

— Состояние овоща — следствие допросов?

— Автокатастрофа. Они с Крециком пытались уйти от погони на машине. Неудачно.

— Крецик погиб?

— Застрелен. Машина потеряла управление, и на выходе имеем полтора трупа с нулём информации. Виновные понесли наказание.

Я в недоумении поджал губы.

— Но это значит, что у нас нет связного. Как мы отыщем заказчика? Без этого игрока матч не состоится.

— Здесь мы подходим к главному. Ты сыграешь роль помощника изобретателя. А я буду твоей женой… — она протянула руку, и я нежно поцеловал пальчики. — В Лиссабоне снимем квартиру и пустим слух об электро-оракуле, который считает секунды до смерти. Надеюсь, прибор работает. Поначалу будут приходить придурки, которых время смерти интересует больше событий жизни. А когда наберётся критическое число успешных пророчеств, заказчики Крецика сами выйдут на нас. Мы продадим бленкер и сделаем всё, чтобы нас не нашли.

Я откинулся на спинку скамьи и уточнил:

— Искать нас будут весьма настойчивые люди.

— Продолжай, — потребовала Мария.

— После выполнения задания, ГПУ не позволит нам вернуться, потому что слишком много знаем. Но и оставить нас с миром не по-конторски: а вдруг однажды заговорим? Отработанными агентами унаваживают всякое поле, но не информационное.

— Но бленкер не пожалел нам времени жизни.

— Никанорову он тоже не скупился.

Теперь нахмурилась она. Выждав минуту, я сказал:

— Запад, когда начнётся коллапс, тоже примется за наши поиски. Виновного во всех бедах лучше держать под рукой. А кто больше создателя виновен в генераторе зла?

Она кивнула:

— Убедительно. Кого ещё заинтересует наша кровь?

— Радикалов всех религий. Этих я боюсь больше всего. Если «наши» без проволочек положат в карантин под вечную капельницу, а Запад обеспечит сытое пожизненное заключение, то воцервклёныши приложат всю извращённую фантазию, чтобы мы жили долго и мучительно. Добавь к этим прогнозам аукционы за наши головы, помножь на плотность населения планеты, и ты убедишься, что наша поимка будет делом решительным и скорым. Уверен, мы не успеем потратить и четверти выручки от удачной продажи украденного изобретения.

Она невесело усмехнулась:

— Как-то безрадостно.

Я пожал плечами и промолчал. На самом деле все эти версии ближайшего будущего имели слабое отношение к реальности. Сценарий прихода в Лиссабон составляли люди, которые купили изобретение Никанорова. Деньги, каюта… У меня не было сомнений, что нас встретят. Отдавать бленкер я не собирался, но перекладывать на Марию даже часть ответственности за принятое решение казалось неправильным.

— Почему бы Западу просто не разрушить прибор? — спросила Мария. — Когда всё начнётся, зачем мы нужны?

— До того, как они сообразят уничтожить прибор, его чертежи разойдутся по Интернету. Кроме Мегасоца, разумеется. Поскольку Родина признаёт только суверенный Рунет.

— Интернет? — перебила Мария.

Я физически чувствовал, как она припоминает странички, предложенные мне на изучение; ищет в них упоминания об изоляции Мегасоца от Интернета, и не находит. А ещё, передавая мне компьютер, она каждое утро отключала его от Интернета, чтобы я рос только на её фильтрованной информации. Не имея возможности глянуть вправо и влево. Шагая по узкому, без горизонта лабиринту сообщений.

Я улыбнулся и миролюбиво спросил:

— Будем обсуждать причины, по которым ты решила не пускать меня в Сеть, или продолжим тему перспектив совместной работы?

Она пристально смотрела сквозь меня, а я смотрел на её колебания. Сегодня при неудачном ходе беседы может прозвучать такое, что завтрашнее сотрудничество сделает невозможным. Игра будет проиграна, даже не начавшись. Стоит ли такой риск опасений, что я высмотрел в Интернете что-то запретное, чужое?

— Ты же сейчас нарочно проговорился, да? — спросила она. — Пробуешь крепость наших отношений на искусственном недоразумении, чтобы вычислить мою реакцию в реальном конфликте? Ты играешь со мной, Макс? И давно ты сомневаешься в нашем союзе?