Пастор Ницше принадлежал к музыкальной нации и был необыкновенно искусным исполнителем: послушать его игру съезжались за несколько миль. Он служил лютеранским пастором прихода Рекен к югу от Лейпцига – города, где Иоганн Себастьян Бах в течение 27 лет вплоть до самой смерти являлся музыкальным руководителем всех церквей. Карл Людвиг был известен своим исполнением Баха, а также исключительным талантом к импровизации, который и унаследовал Ницше.
Предками Ницше были обычные саксонцы – мясники и фермеры, которые жили под Наумбургом, где находилась епископская кафедра. Отец Карла Людвига, Фридрих Август Ницше, повысил социальный статус рода, став пастором, а затем еще упрочил положение, женившись на Эрдмуте Краузе, дочери архидьякона. Эрдмуте, весьма симпатизировавшая Наполеону, родила отца Ницше, Карла Людвига, 10 октября 1813 года – за несколько дней до Битвы народов, известной также как Лейпцигская, причем в непосредственной близости от поля боя, на котором Наполеон был разбит. Ницше любил рассказывать об этом. Он считал Наполеона последним великим имморалистом, который стремился к власти, не отягощая себя совестью, – сочетанием сверхчеловека и чудовища. Эта довольно поверхностная связь, по его мнению, стала физиологической и психологической причиной его преклонения перед французским героем. Всю жизнь он мечтал посетить Корсику, но так и не смог реализовать это намерение.
Карлу Людвигу, разумеется, было уготовано вслед за отцом стать служителем церкви. Он поступил в расположенный неподалеку Университет Галле, известный прежде всего теологическим направлением. Здесь он изучал богословие, латинский, греческий и французский языки, греческую и еврейскую историю, классическую филологию и библеистику. Он не был ни выдающимся, ни особенно глупым студентом. Он считался прилежным учеником и выигрывал призы за красноречие. Окончив университет в 21 год, он нашел работу репетитора в большом городе Альтенбурге километрах в пятидесяти к югу от Лейпцига.
Карл Людвиг был консерватором и роялистом. Эти похвальные качества заставили правившего тогда герцога Иосифа Саксен-Альтенбургского обратить на него внимание при выборе наставника для трех своих дочерей – Терезы, Элизабет и Александры. Карлу Людвигу тогда не исполнилось и тридцати, но работу он выполнил великолепно, причем без следа каких-либо романтических увлечений.
После семи лет преподавания он подал заявку на должность пастора прихода Рекен – плодородной, но безлесной равнины в 25 километрах к юго-западу от Лейпцига. В 1842 году он перебрался в дом пастора вместе с овдовевшей матерью Эрдмуте. Дом пастора стоял бок о бок с одной из старейших церквей в Саксонии – древней церковью-крепостью, построенной в первой половине XII века. При Фридрихе Барбароссе ее высокая прямоугольная колокольня служила также дозорной вышкой. С нее просматривалась вся обширная долина, которую некогда защищали рыцари. В ризнице стояло огромное каменное изваяние одного из этих рыцарей. В детстве Ницше очень его пугался: когда солнце освещало глаза статуи, сделанные из рубинов, они начинали мерцать и блестеть.
Когда двадцатисемилетний пастор Карл Людвиг посетил приход Поблес, он увлекся семнадцатилетней дочерью местного священника. Франциске Элер не хватало образования, но она просто и глубоко верила в Бога и не желала себе иной судьбы, кроме как поддерживать мужа в земной юдоли слез.
Они поженились на тридцатый день рождения Карла Людвига, 10 октября 1843 года. Молодой муж перевез новобрачную в дом священника в Рекене, где всем заправляла Эрдмуте – ныне непреклонная матрона шестидесяти четырех лет в строгом чепце и с фальшивыми локонами по моде ее поколения. Она души не чаяла в сыне, контролировала финансы и настаивала на соблюдении в доме полной тишины из-за своего «слабого слуха».
Также в доме жили две болезненные и нервные старшие сводные сестры пастора – тетушки Ницше, Августа и Розалия. Тетушка Августа была настоящим мучением. Она практически не пускала Франциску на кухню из опасений, что та что-нибудь испортит. «Оставь мне это единственное утешение», – говорила Августа, когда Франциска предлагала помочь. Тетушка Розалия имела более интеллектуальные наклонности и подвизалась на ниве благотворительности. Обе тетки страдали от широко распространенных в то время «нервных болезней» и никогда далеко не уходили от шкафчика с медикаментами, которые, впрочем, вовсе не помогали. Из-за этого престарелого триумвирата новобрачная чувствовала себя фактически бесполезной в собственном доме. К счастью, через несколько месяцев после бракосочетания она забеременела Фридрихом.
Фридрих Вильгельм Ницше родился 15 октября 1844 года и был крещен отцом в церкви Рекена. Его назвали в честь правящего монарха – Фридриха Вильгельма IV Прусского. Через два года, 10 июля 1846 года, родилась девочка по имени Тереза Элизабет Александра – в честь всех трех альтенбургских принцесс, которых обучал ее отец. Все звали ее Элизабет. Через два года, в феврале, родился еще один мальчик, крещенный Йозефом в честь герцога Альтенбургского.
Пастор был благочестивым патриотом, но и его не миновали нервные расстройства, преследовавшие его мать и сводных сестер. Порой он на несколько часов запирался в кабинете, отказываясь есть, пить и разговаривать. Но еще больше тревожили загадочные приступы, когда он прерывал фразу буквально на полуслове и невидящим взглядом смотрел в пространство. Франциска сразу же старалась его разбудить, но когда он «просыпался», то полностью забывал об этой потере сознания.
Франциска обратилась к семейному врачу, доктору Гутьяру, который списал все на «нервы» и порекомендовал отдых. Однако симптомы усугублялись, так что в итоге пастор не смог исполнять приходские обязанности. Загадочные пароксизмы были признаны свидетельством «размягчения мозга», и он на многие месяцы мог впадать в прострацию, подвергался чудовищным головным болям и приступам тошноты. Деградировало и зрение – он наполовину ослеп. Осенью 1848 года, в возрасте тридцати пяти лет, всего после пяти лет семейной жизни, он оказался прикован к постели. Активная жизнь его на этом практически прекратилась.
Франциска задыхалась между Эрдмуте и двумя невротическими тетками, с одной стороны, и неуклонным ухудшением состояния мужа – с другой. Насупленные брови и другие скрытые сигналы стали обычным делом в доме пастора, но Франциске каким-то образом удалось укрыть детей от нездоровой атмосферы, царившей между взрослыми. И Фридрих, и Элизабет в своих воспоминаниях о детстве отмечают свободу и легкость бытия, ведь брат и сестра могли играть где угодно – на колокольне, на заднем дворе, в саду и в цветнике. Там были пруды с ивами, на которые они залезали, чтобы послушать птиц и посмотреть, как рыба носится у блестящей поверхности воды. Поросшее травой кладбище за домом казалось им «дружелюбным», но они не играли среди старинных надгробий из-за трех шлицованных мансардных окон, которые выходили на эту сторону крыши и казались детям всевидящими глазами Бога.
Страдания Карла Людвига усугублялись; он утратил дар речи и, наконец, полностью ослеп. 30 июля 1849 года, в возрасте всего лишь 35 лет, он скончался.
«В приходе ему приготовили каменный склеп… О, никогда глубокие звуки этих колоколов не перестанут отдаваться в моих ушах; никогда я не забуду мрачную мелодию гимна “Иисус – мое утешение”! Звуки органа рокотали по пустой церкви, – писал тринадцатилетний Ницше, вспоминая о своем раннем детстве [12]. – В то время мне однажды приснилось, что я слышу в церкви ту же самую органную музыку, что и на похоронах отца. Когда я понял, что кроется за этими звуками, вдруг могила открылась и из нее показался отец, закутанный в льняной саван. Он поспешил в церковь и спустя мгновение вернулся с ребенком в руках. Могила вновь открылась, он вошел туда, и крышка гроба затворилась снова. Хрип органа немедленно прекратился, и я проснулся. На следующий день после этого сна маленький Йозеф вдруг заболел, у него начались сильные судороги, и уже через несколько часов он умер. Наше горе было беспредельно. Мой сон полностью сбылся. Маленькое тельце теперь лежало в объятиях отца» [13].
